Книга Сирия и Палестина под турецким правительством - Константин Базили

Караван. Рисунок акварелью, XIX в.

Случилось, уверяют, однажды, что в тюрьме деребея не стало готовых жертв на обычное зрелище казни к проезду каравана. В такую пору всяк из обывателей, кому неудовольствие деребея грозило выбором его, тщательно укрывался. Уже наступал самый день прибытия поклонников, а деребей унывал в недоумении, боясь омрачить славу, заслуженную многолетними казнями, и уронить эффект Паясской дороги на воображение поклонников по недостатку классической ее декорации. «Придется, — говорил он своим приближенным, — повесить одного или двух из моих башибузуков (наездников), примером сказать, хоть тех, что ограбили без спросу проезжих купцов на прошлой неделе». «Виноваты-то они вдвойне, — отвечали ему советники, — что и без спросу ограбили, и в казну-то вашей светлости внесли самую безделицу, да беда в том, что они поделились с товарищами, а потому казнь их породит ропот в молодцах». Кючук Али-оглу призадумался. «Делать нечего, — сказал он, наконец, со вздохом, — как ни больно сердцу моему огорчать старого менялу, христианина Якуба, да уж, видно, кысмет ему, на роду написано поплатиться за других. Правда, бедняк уж столько лет верно мне служит, да и я зато много его миловал, а разве в самую крайность пришлось мне шарить в его сундуках; а вот уже месяца два лежит он в лихорадке, да так исхудал, что ему уже жизнь не жизнь, а мучение; умереть же все равно на подушке ли или на свежем воздухе». В тот же день больной меняла был повешен ко страху проезжих.

Сам сурра эмини, первостепенный вельможа, которому вверяются султанские дары в Каабу, должен был каждый раз огромными подарками покупать свободный проезд, а в случае, если подарки не были по вкусу деребею, они возвращались с почтительной просьбой одарить чем-либо побогаче в награду за усердие и за баранов, представляемых от имени хозяина округа почетному гостю.

Когда Кючук Али-оглу был пожалован в паши, приемы его остались те же, и даже в домашнем быту он не изменил простоте отцовских нравов туркменского пастуха. Костюма турецкого паши он не принял по той причине, что во всех базарах стамбульских не отыскался кавук[256] по мере огромной его головы. Гарема он не заводил, довольствуясь двумя законными женами, которые вместо того, чтобы оставаться за решеткой взаперти под стражей евнухов, отправляли всю домашнюю службу по обычаю туркменского племени. Пил он без меры по ночам, но поутру всегда вставал с солнцем, чтобы строить и перестраивать свои декорации или надзирать за сельскими работами. Любил он хвалиться умеренностью и аккуратностью и ставил себя в образец всем деребеям. И в самом деле, он не позволял своей сволочи разбойничать вне пределов округа и ссориться с соседями, а приказывал довольствоваться тем, что милосердный Аллах посылал им в Паяс. Зато внутри округа все допускалось.

В 1789 г. английское судно, сдавши груз в Искендерунском рейде, поплыло оттуда к месту, именуемому столбами пророка Ионы под Паясом, чтобы налиться водой. Тотчас по повелению Халиль-паши Кючук Али-оглу капитан Фоульс, им [судном] командовавший, и весь экипаж были схвачены и посажены в башню. Деребей требовал выкупа под предлогом законных взысканий за право коснуться его владений, и тем настойчивее требовал выкупа, что ни товаров, ни денег не было найдено на судне. Несчастный капитан, который не мог в мирное время, на берегах дружественной державы, под поручительством трактатов ожидать такого приема, будто на заблудшем островке индийских архипелагов, был так напуган видом, речами и приемами Халиль-паши, что, подозревая, вероятно, его в людоедстве, бросился с высоты башни. Из людей его экипажа одни последовали его примеру, другие померли в заточении. Спасся один малолетний мальчик, над ним сжалился изверг и послал его в подарок голландскому консулу в Халебе Массею, с которым он с давних лет вел дружбу.

Спустя два года французское судно с богатым грузом из Марселя в Халеб, по ошибке шкипера, который искал Искендерунского рейда, пристало в самый Паяс. Шкипер съехал на берег со своими бумагами, чтобы явиться в консульство. Его повели прямо к деребею, который смекнул делом, радушно принял гостей, а меж тем как он их угощал кофеем и шербетами, люди его свозили груз во дворец. Затем судно было затоплено, но шкиперу зла не сделали на основании законов восточного гостеприимства, ибо сам он с доверенностью явился к паше. Ему позволил деребей со всем экипажем следовать в Халеб к французскому консулу и даже дал им провизию на дорогу Груз состоял из тюков сукна и бархата, из часов и галантерейных изделий, сбываемых на Востоке. Он ценился в несколько миллионов. Все халебские европейцы терпели значительные убытки.

Голландский консул Массей, о котором мы уже упоминали, употребил свое ходатайство у деребея в надежде выручить, по уважению старой дружбы, хоть часть захваченных товаров. Он получил от Халиль-паши ответное письмо следующего содержания: «Благороднейший друг наш, достопочтеннейший в христианском народе! Мы получили драгоценный цвет красноречия Вашего, и содержание оного преисполнило душу нашу сладчайшей радостью при известии о вожделенном здравии Вашем. Что же касается до просьбы Вашей о возвращении каких-то тюков с корабля, занесенного морем к нашему берегу, то Вы хорошо ведаете, что по искренности взаимных между нами чувств все блага мира сего и самая даже жизнь — дело второстепенное. Клянусь тебе Аллахом, что для тебя готов я пожертвовать даже достойным моим сыном Дада-беком, но убедительнейше тебя прошу — не требуй от меня невозможного. Сам посуди: я в разладе с моим султаном (да сохранит Аллах его жизнь до окончания века); меня, видно, оклеветали в Стамбуле, отовсюду угрожают великие напасти, и в таких трудных обстоятельствах очевидно милосердие божье, которое нарочно присылает мне корабль с грузом; а ведь отроду не слыхано, чтобы к моему берегу заходили суда с грузом. Не грешно ли человеку отвергать дары божественного промысла? Я знаю, что франки станут требовать удовлетворения и возмездия у блистательной Порты. Того-то я и желаю, авось посчастливится мне при этой оказии исходатайствовать себе прощение. А впрочем, располагай мной без всяких ограничений, и да сохранит тебя милосердный Аллах».

После подобного отзыва купцы потеряли всякую надежду выручить добром свою собственность; они обратились с жалобами в Константинополь. Порта снарядила экспедицию из нескольких военных судов, чтобы в этот раз наказать деребея за все его проказы. Когда флотилия показалась пред Паясом, Халиль удалился в свои горы, а турки стали стрелять по пустым домам и грабить жителей. Прошло недели две-три; не стало провизии; бунтовщик усердно вызвался снабдить суда всем нужным, богато одарил турецких командиров часами и всякими вещицами с французского груза, поручил им доставить от него подарки и несколько мешков с золотом капудан-паше и взял с них слово, что сам капудан-паша исходатайствует ему милость у султана. И действительно, он был при этом случае пожалован третьим бунчуком и милостивым фирманом, в котором бесполезно повторялось приказание возвратить захваченные товары. Подобные экспедиции неоднократно наряжались и прежде, и после сего, и морем, и сухим путем, чтобы унять Халиля, а результаты всегда были те же.