Книга Дракула, любовь моя - Сири Джеймс

— Спокойной ночи, дорогая. — Он уснул, сжимая меня в объятиях.

Я долго лежала без сна и страдала, с трудом сдерживая слезы. Наконец я забылась и увидела сон.

Мне привиделось, что я дома в Эксетере, сижу в нашем саду ясным, солнечным днем. Легкий ветерок шелестел листвой соседних деревьев. Щебетали птицы. Все вокруг было милым и безмятежным.

Я читала книгу, которую мне купил Джонатан, а именно — семьдесят первый сонет Шекспира.

Ты погрусти, когда умрет поэт,

Покуда звон ближайшей из церквей

Не возвестит, что этот низкий свет

Я променял на низший мир червей…[23]

Внезапно солнце, гревшее голову и плечи, словно обожгло мою плоть. Мной овладела нестерпимая, все возрастающая жажда. Я налила себе стакан лимонада и сделала глоток, но тут же с отвращением выплюнула.

Мое внимание привлек щебет птиц на соседних деревьях. Звуки словно стали громче. Я не только слышала, но и ощущала, как птичьи песни звенят в моем теле, будто гул мотора или урчание кота. Я встала. Звуки тянули меня, точно магнитом. Я остановилась и уставилась на ветки ближайшего дерева, ожидая… сама не знаю чего. В тот же миг мою челюсть пронзила жестокая боль. Я в удивлении коснулась зубов и обнаружила, что мои четыре клыка стали длинными и острыми, как у змеи.

Внезапно маленькая птичка спорхнула ко мне с ветки. Повинуясь инстинкту, я выбросила руку и на лету схватила крошечное создание. В мгновение ока я лихорадочно ощипала птичью тушку и погрузила зубы в оголенную плоть, жадно высасывая кровь и глотая этот восхитительный нектар, словно от него зависела моя жизнь. Лишь осушив все до капли, я остановилась, взглянула на обмякшее изувеченное тельце, сжатое в ладони, и в ужасе ахнула.

Боже милосердный! Что я натворила? Я только что убила одно из самых милых, невинных созданий на свете и выпила его кровь! Хуже того, мне это понравилось. Полная отвращения к себе, я зашвырнула птичьи останки обратно в деревья.

Я рывком проснулась, испытывая прилив тошноты и омерзения, выскочила из палатки и бросилась под полог деревьев, где меня вывернуло наизнанку. Освободив желудок от скудного содержимого, я отошла на несколько шагов, упала на колени на скованную снежной коркой грязь и разразилась слезами. Я всю жизнь верила, что бывают вещие сны. Мне снился Дракула в ночь перед его прибытием в Уитби. Я слышала, как он зовет меня, возвещая о своем приближении. Мне привиделась та самая битва, которая развернулась перед моими глазами вчера. Разве я не предчувствовала, что один из моих доблестных мужчин погибнет?

Подсознание пыталось поведать мне о том, что я заглянула в свое будущее. Женщина в моем сне — вот кем… или чем… я становлюсь!

«Тебе придется сделать важный выбор, — сказала старуха цыганка. — Прислушайся к голосу своего тела. Оно меняется. Следуй за ним».

Слезы заструились по моим щекам, когда я вспомнила слова Джонатана, сказанные им перед сном: «У нас впереди долгая чудесная жизнь, миссис Харкер, и мы насладимся ею в полной мере».

Когда-то я пообещала Джонатану, что никогда его не покину, но теперь не могла вернуться с ним в Англию. Однажды ночью, изнемогая от жажды крови, я могу впиться ему в горло и убить. Мне в любом случае вряд ли удастся добраться до Англии. Я меняюсь так быстро, что всего через несколько дней Джонатан и другие заметят симптомы. Затем доктор Ван Хельсинг, несомненно заручившись поддержкой моего мужа, уничтожит меня, как они убили Люси, не дожидаясь, пока я лягу в могилу. Или даже хуже. Увидев, что я по-прежнему заражена, они догадаются, что Дракула жив, возобновят свои попытки найти и убить его и вновь подвергнутся грозной опасности.

Переполненная горечью и сожалением, я решила, что не позволю им так рисковать. Лучше уйти сейчас, пока они не узнали правды о том, что со мной происходит. Осмелюсь ли я в последний раз взглянуть на мужа? Должна ли я оставить записку? Нет. Мне нечего ему сказать.

Я молча плакала несколько минут о семье, которой у меня никогда не будет, о человеческой жизни с милым мужем, которую мне не суждено прожить. Все потеряно, и я это заслужила. Господь наказывает меня за то, что я натворила. Я предала Джонатана и должна заплатить за это.

Наконец я вытерла глаза, огляделась по сторонам и с радостью обнаружила, что все по-прежнему спят в палатках. Я бесшумно достала флягу с водой, сполоснула рот и почистила зубы. Покончив с умыванием, я села на бревно, глядя на угли костра.

Я решила, что хватит себя жалеть. Вероятно, мне следует испытывать облегчение оттого, что все так повернулось. Я больше не должна выбирать между двумя возлюбленными. Выбор сделан за меня. Множество людей охотно поменялись бы со мной местами. Я стану сверхъестественно могущественным вампиром, смогу менять облик и обращаться в ничто! Мне хватит времени узнать все на свете. Разве я не мечтала быть принцессой? Разве Николае не принц? Я буду жить вечно с мужчиной, которого люблю всем сердцем, и могу соединиться с ним немедленно!

В этот миг из-за деревьев показалась струйка белого тумана и потянулась ко мне. У меня сжалось сердце. Я испытывала легкое волнение, смешанное с дурными предчувствиями. Началось! Мне придется оставить свою жизнь, умереть и начать новое существование в роли нежити, бессмертного создания. Белый туман вихрем взвился в воздух, сгустился в мужскую фигуру, и вот уже передо мной стоял Николае.

— Идем домой, любимая. — Он протянул мне руку.

ГЛАВА 24

В вихре звука, ветра и полночного воздуха Николае увлек меня в свой замок, опустил на пол в огромной библиотеке и страстно приник к губам.

— Наконец-то ты здесь.

— Мне нельзя возвращаться.

Комната была освещена множеством старинных ламп, которые отбрасывали длинные дрожащие тени на темные каменные стены и пол.

Николае кивнул и тихо сказал:

— Я знаю, что это происходит на много десятилетий раньше, чем тебе хотелось бы, дорогая, но не могу притворяться, будто сожалею об этом.

— Я не могу просто исчезнуть, без объяснения или прощания, но придумала, как все устроить.

Он прочел мои мысли и спросил:

— Та мертвая крестьянка в лесу?

Я кивнула, вырвавшись из его объятий, и подтвердила:

— Она примерно моего роста и тоже блондинка. Ее лицо обезображено. Если мы оденем ее в мою одежду и перенесем на новое место, поближе к лагерю, мужчины решат, что меня ночью загрызли волки.

Я поежилась, пытаясь представить, что испытает Джонатан, обнаружив мое изувеченное тело, и опустошенно подумала:

«Он станет винить себя? Проведет остаток жизни, горюя? Разве могу я причинить ему такое страдание? Но что еще мне остается?»