Книга Черчилль - Франсуа Бедарида

Лишь когда речь заходила о делах империи или затрагивался вопрос деколонизации, лидер оппозиции вновь становился необыкновенно активным и воинственным. Особенный интерес Черчилль проявлял к ситуации в Индии. Он упрямо стоял на своем, хотя и чувствовал, что пытается догнать вчерашний день. В 1942 году под давлением Рузвельта и лейбористов ему пришлось пообещать предоставить Индии после войны право самоопределения. Однако Черчилль рассчитывал, что ему удастся отложить обсуждение деталей и сроков реализации договора на неопределенное время. После войны лукавому аристократу пришлось взглянуть правде в глаза: правительство Эттли окончательно и бесповоротно даровало Индии независимость 15 августа 1947 года. Для старого империалиста потеря «жемчужины» империи была настоящей трагедией, он горячо осуждал это постыдное ренегатство. «С глубокой скорбью, — восклицал он в палате общин, — смотрю я на это ничем не оправданное отступничество от Британской империи, от ее славы, от ее прошлого, подаренного человечеству. (...) Немало найдется достойных людей, готовых защитить Великобританию от врагов, но никто не сможет защитить ее от нее самой»[370]. Временами его охватывало отчаяние, он не верил в свой народ, у которого, по его мнению, не было внутреннего стержня и который ожидало безрадостное будущее. Так, в конце 1947 года верный Ковилл заметил: «Уинстону сейчас приходится нелегко. Он убежден в том, что страна обречена на глубочайшую экономическую депрессию. По его словам, тревога, которую он испытывал во время битвы за Англию, по сравнению с тем, что он испытывает сейчас, была лишь легким беспокойством, которое обычно испытываешь, заслышав „лай шавки“. Он считает, что выбраться из этого бедственного положения нам помогут лишь сила духа и единение народа, которых нам сейчас так не хватает. Мы должны избавиться от зависти, недоброжелательства, прекратить все ссоры. Черчилль говорит, что за всю свою жизнь он никогда еще не был в таком отчаянии»[371].

Однако в силу своего сложного и противоречивого характера Черчилль все же сохранял надежду, хотя надеяться уже, с его точки зрения, было не на что. Так, приблизительно в это же время он написал следующие строки, проникнутые глубоким патриотизмом: «Британский народ еще поднимется с колен, быть может, прежнего величия ему уже не вернуть, но, по меньшей мере, он сумеет снова сделать свою страну сильной и крепкой державой»[372].

* * *

Лишь осенью Черчилль начал понемногу выходить из депрессии, продолжавшейся все лето 1945 года. Он отправился отдыхать на озеро Комо, известное своими живописными пейзажами. Там Черчилль вновь взялся за кисть, что было хорошим знаком. «Благодаря занятиям живописью, — сказал он как-то своему врачу, — я снова обрел душевное равновесие. Чувство свободы наполняет меня радостью». И прибавил: «Остаток своих дней я посвящу живописи. Никогда еще я так хорошо не рисовал!»[373]

Однако характер не переделать. Политика не отпускала Черчилля. С 1940 года он возглавлял партию консерваторов и вовсе не собирался расставаться со званием лидера оппозиции. Не потому, что его так уж увлекало исполнение возложенных на него обязанностей, заключавшихся в основном в отрицании и оспаривании инициатив правительства, — это Черчиллю было вовсе не по душе. Дело в том, что, несмотря на возраст, патриарх британской политики по-прежнему видел смысл жизни во власти и действии. А ведь в силу английских политических традиций обладание званием лидера оппозиции было единственным средством получить или вернуть себе пост премьер-министра (в случае, если бы в результате новых выборов соотношение сил в палате общин снова изменилось). Вот почему Черчилль ни за что не расстался бы с этим козырем. Его друг Бренден Брекен шутливо высказывал ту же мысль: «Уинстон в отличной форме и твердо намерен продолжать исполнять обязанности лидера партии тори до тех пор, пока в один прекрасный день вновь не станет премьер-министром на земле или министром обороны на небе»[374].

* * *

Как известно, Черчилль был наделен богатым воображением, предприимчивостью и кипучей энергией. В ожидании милости от политической фортуны и не находя в себе сил ограничиться скромной ролью лидера оппозиции, сей государственный муж, в течение пяти лет доминировавший на мировой политической арене, наметил себе две задачи, вполне соответствовавшие, как он полагал, масштабу его личности, то есть невыполнимые. Во-первых, он в самое ближайшее время намеревался сделаться пророком в мире и Европе. Во-вторых, в будущем Черчилль собирался творить историю XX века.

В том, что касается исторических сочинений, Черчилль не столько хотел написать хронику своей политической деятельности — хотя это также входило в его планы, — сколько запечатлеть и донести до грядущих поколений свою точку зрения на Вторую мировую войну, ее причины, развитие, перипетии, последствия... Он стремился создать монументальный исторический труд, расставив в нем акценты по своему усмотрению и мировоззрению. По замыслу Черчилля этот труд должен был надолго стать авторитетным источником знаний о Второй мировой войне. Между тем бывший премьер-министр уже зарекомендовал себя, написав историю Первой мировой войны «Мировой кризис». Талантливо написанная книга снискала большой успех, хотя автор и не играл в описываемых событиях первой роли. Вторая мировая война охватила всю планету и была еще разрушительнее — сам Бог велел корифею жанра взяться за исполинский труд и описать все ее ужасы. И вот в сентябре 1945 года Черчилль вместе с целой командой специалистов, возглавляемой Уильямом Дикином, взялся за написание «Второй мировой войны». Работа спорилась, и первый том книги — «Бурное собрание», в котором речь шла о причинах войны, — появился в печати в середине 1948 года. На страницах этого тома Черчилль в свое удовольствие и в выгодном для себя свете излагал свою версию прошедших событий, анализировал межвоенный период, политику попустительства агрессору, писал о своей роли пророка. Кроме того, выход в свет этой книги десять лет спустя после Мюнхенских соглашений и в год Пражского переворота оказался как нельзя более кстати — холодная война была в самом разгаре.

Книга пользовалась феноменальным успехом. Она была переведена на восемнадцать языков и разошлась тиражом 250 тысяч экземпляров в Великобритании и 600 тысяч экземпляров — в Соединенных Штатах. Она принесла Черчиллю целое состояние. Лондонская «Дейли Телеграф» заплатила ему пятьсот тысяч фунтов, американцы купили у него авторские права больше чем за миллион долларов. Среди авторов, работавших под началом Черчилля и Дикина, были генералы, ученые, моряки. К тому же бывший премьер-министр получил разрешение на публикацию большого количества правительственных документов в обход закона о государственной тайне. Несмотря на субъективность оценок, замалчивание отдельных фактов и мелкие хитрости, сила черчиллевского обаяния воздействовала на читателя даже со страниц книги.