Книга Оковы страсти - Розмари Роджерс

Ее судорожные стоны перешли в настоящие рыдания, а голова качалась из стороны в сторону.

— Пожалуйста, Николас. Ну пожалуйста, я… Я хочу… — Голос ее перешел в напряженный, почти бессвязный шепот, выдавливаемый, казалось, независимо от ее желания. — Пожалуйста. Нет! Не надо!..

Если бы только могла, Алекса била бы его неистово в грудь, но тело его было дразняще, мучительно неподвижно, пока его бедра не коснулись ее и она не почувствовала его плоть каждой клеточкой своей плоти. Она снова вскрикнула, когда он взял ее лицо в свои ладони и начал целовать ее, шепча:

— Ну теперь-то хочешь ли ты меня, моя маленькая хитрая пленница? Моя любимая развратница! Как быстро, оказывается, ты уступаешь, как легко соблазнить тебя, как мило ты отдаешься. Но чего ради, душа моя? Чего ты хочешь? Скажи мне, Алекса. Посмотри мне в глаза и скажи честно, хочешь ли ты быть снятой мною на сегодняшнюю ночь проституткой, как ты того и стоишь? Согласна, любимая?

— Да, — всхлипнула она. — Да, я хочу тебя, Николас Дэмерон. Черт тебя подери! Хочу тебя, чтобы ты… Я хочу тебя, понимаешь? Я…

— Так ты хочешь этого? Этого?

Шея Алексы откинулась назад, а из горла вырвался почти звериный звук, ее сдерживаемое дыхание будто бы остановилось вовсе; вся ее жизненная энергия была где-то внутри, совсем глубоко, и он доставал ее, наполняя собою. И казалось, заполнил своей плотью каждую клеточку ее плоти, грубо, неистово. Она не чувствовала ничего, не отвечала на его поцелуи.

Будто ее подхватил ветер, ураган. Только дуновение, движение… И вдруг она сама стала ветром: завертелась, закружилась в быстром вихревом потоке все выше и выше, пока не пронеслась у самого солнца, рассыпавшись на миллион ярких световых лучей, падающих так же медленно, как сама вечность.

Судорожная дрожь еще долго сотрясала все тело Алексы. Она не помнила, как и когда он освободил ее запястья от ремней, пока не почувствовала, что тесно прижимается к нему.

— Не уходи от меня. Я хочу, чтобы ты побыл со мной, — пробормотала Алекса, когда он попытался высвободиться из ее объятий. Он снял ремни с ее ног. — Бездушная скотина, — сказала Алекса. — Наверное, я вся в синяках. Стоило тебе заходить так далеко, связывать меня ради того, чтобы сделать и взять то, что ты хотел? Я ведь уступила, отдалась тебе.

— Но, мое сокровище, я хотел от тебя большего, чем простая «уступка». Я хотел тебя такой, какая ты есть на самом деле. Понимаешь? Страстно, вожделенно желающей и сгорающей в безумном ожидании сладострастия. И так я тебя взял. И всегда буду брать, когда почувствую на то мое желание. Дошло до тебя, наконец, ведьма?

Приподняв руки, Алекса медленно погладила его по спине, губы ее тронула тонкая усмешка:

— О да! До меня дошло также и то, что и ты хотел меня, не правда ли, мой сердитый демон-искуситель? И ты любил мое тело так же, как любила твое я. Николас, я хотела бы касаться тебя, твоего тела, как это делал ты, и пробудить в тебе снова желание, и мы могли бы… О! — Внезапно обхватив его шею руками, Алекса поцеловала его напряженно сжатые губы, снова легла и прошептала: — Так как я согласилась быть твоей проституткой на ночь, разреши мне доказать тебе, что я стою тех денег, которые ты предложил мне за мои услуги. И если я доставлю тебе удовольствие, может быть, ты «снимешь» меня на пару ночек?

— Знаешь ли ты, ехидна-соблазнительница, сколько раз этой ночью я чуть было не задушил тебя? Поосторожнее со своими ядовитыми, дразнящими обещаниями, милочка! Иначе я запру тебя здесь и буду держать в заточении обнаженной, чтобы ты всегда была под рукой и я мог удовлетворить свое желание тогда, когда я этого хочу, и так, как я этого хочу. Тебе может не понравиться, как я буду использовать тебя, заставлять угождать мне и удовлетворять мои желания, не принимая во внимание твои. Умоляю тебя, подумай о себе, не провоцируй меня, иначе пожалеешь.

Скрытая угроза, прозвучавшая в его окрике, по крайней мере, охладит ее бесстыдство и чрезмерную наглость, подумал Николас, высвобождаясь из ее объятий, отгоняя прочь мысли и желания, пробуждаемые ее зазывающим, завлекающим телом. Она все сильнее прижималась к нему, ее желание было столь велико и нескрываемо бесстыдно, а обволакивающий шепот все обещал и обещал продемонстрировать ему все ее мастерство и умение в искусстве любви. Как же легко и быстро можно возбудить в ней дикую природную чувственность! Да как смеет она обвинять его в этом?! Тяжелой поступью он пересек комнату и схватил бутылку вина. Откинув голову, он вливал в себя эту живительную золотистую вязкую прохладу прямо из горлышка, как какой-нибудь испанский крестьянин. Словно стремился убрать, стереть с языка и губ вкус, ощущения, напоминание о ее коже, теле.

— Я знаю, ты хочешь меня… — бормотала она, безошибочно, как опытная шлюха, определив его слабость и колебания. Да такая она и была, что неудивительно, если учитывать ее происхождение. — Ты что, собираешься выпить всю бутылку, не угостив меня?

Николас стоял спиной к ней, он внимательно посмотрел на нее в зеркало. Она была похожа на сытую, ленивую кошку. Она села со скрещенными ногами у изголовья кровати, не пытаясь даже прикрыть свою наготу. Заметив его злой взгляд, она не испугалась, а, наоборот, заигрывающе улыбнулась:

— Знаешь, ты похож на дикого распутника, когда ты обнажен. Не все мужчины так прекрасно сложены, как ты, одежда скрывает недостатки фигуры. В первый раз я увидела тебя в бассейне, но тогда я была слишком застенчива и невинна. Ты только представь себе… Не будь той встречи с тобой, и жизнь моя была бы скучна и тривиальна: вышла бы я замуж за скучного молодого землевладельца или образованного чиновника, а то и того хуже! — Алекса поежилась. — И тогда… — Она посмотрела в зеркало на его застывшее отражение и мягко добавила: — И я задыхалась бы от этой жизни… сама не зная почему, Николас! Ведь я не рассержу тебя своими откровениями? Ты уже придумал, что ты сделаешь со мной? Я вся в твоей власти и в твоих руках!

Она томно потянулась, закинув руки за голову, привлекая его внимание к своей красивой, совершенной груди. Это все обычные уловки шлюх. Сначала она сопротивляется и как будто упирается, а потом вдруг уступает и просит и хочет еще и еще.

Ни слова не ответив ей, Николас сделал еще один глоток, стукнул бутылкой по столу, так что задрожал фитилек лампы. Стоит ли придавать такое значение ее словам, завлекающим, обезоруживающим? Да и почему, черт побери, его должно волновать, сколько мужчин у нее было и с кем она спала, занимаясь любовью ради жизненного опыта? Нелепое оправдание. Дело в том…

Теплые обнаженные руки обвили его сзади, и она прижалась своим нагим телом к его спине. Мягкое, профессиональное прикосновение губ к его плечу. Она прижалась к нему щекой, спросила:

— Почему ты не хочешь разговаривать со мной? Отчего ты злишься на меня каждый раз, когда мы вместе? Я тебе надоела или ты боишься, что больше не сможешь?.. А что, если все это?..

— Алекса!

В его голосе звучала такая холодная угроза, что она сразу замолчала. Пальцы его сомкнулись вокруг ее запястий, он отвел ее руки и посмотрел в это решительное лицо, в ее колдовские темные глаза. Лучше и безопаснее смотреть на ее слегка приоткрытые губы, красиво очерченный рот, покрасневший от его поцелуев. Рот шлюхи. Тыльной стороной ладони, мягким движением руки он погладил ее губы, словно осязая кончиками пальцев трепет ее дыхания. Он протянул ей бутылку с вином: