Книга Крапивник - Екатерина Концова

заходящего солнца.

— Не нужно дуться, — я чуть улыбнулась, легонько касаясь его колена. — Тебя не на каторгу везут, а всего лишь поужинать.

Словестного ответа я не удостоилась, зато поймала недовольный взгляд.

Мы с дочерью переглянулись. Молча сходясь во мнении, что Эдмунд «бука».

— Мы тут подумали, — Луна протянула руку и потыкала учителя в плечо. — И пришли к выводу, что ты бука.

Я внезапно испытала приступ умиления: она даже дала ему тоже определение, что и я!

— Да? А вы с мамой злюки. Вытащили буку из естественной среды обитания, заманив жаренной картошкой и тащат в общество вместо тихого ужина.

Дочка усмехнулась и констатировала:

— Да. Такого наша миссия. Ты хоть раз видел большой семейный ужин без бук и злюк?

— Для большого семейного ужина у меня не было достаточно родственников.

Луна над чем-то задумалась, но через несколько мелькнувших за окном домов, снова заговорила:

— Кстати, а почему?

— Что? — Эд уже забыл о теме разговора.

— Где все твои родственники?

В поле зрения появился нужный дом. Розовое строение, целиком принадлежащее моим родителям, сегодня должно быть переполнено людьми.

Две сестры с мужьями и детьми уже в сумме дают одинадцать человек. Потом родители. Ещё двое. Плюс я, Луна и Эд — это уж шестнадцать человек. И Джек обещал показать невесту. М-да… восемнадцать.

— Да чёрт их знает. Мама сирота, у папы только брат. Бездетный алкоголик, — подумав, безразлично пояснил Эдмунд и на мгновение повеселел. — Чёрт! Так вот в кого я, оказывается.

Повозка встала. Луна первая выскочила из неё и поспешила к двери. Пока я расплачивалась, а дочь звонила в дверь, Эд стал у меня за спиной и, склонившись к уху, тихо констатировал:

— Ты была не очень озабочена хорошей наследственностью, когда согласилась выйти за меня.

— Наследственностью… ну да, не очень.

Мы подошли к двери в момент её открытия. Из дома донеслись голоса и визги моих малолетних племянников. Младшая сестрёнка Гера с двухлетней дочкой на руках стояла в коридоре.

— Привет, — она не задержала взгляда на нас с Луной. Диковинка в виде моего бывшего жениха заинтересовала её куда сильнее. На момент знакомства с ним её было двенадцать. Кажется, он даже немного нравился ей тогда. — Вы же Эдмунд, я правильно помню?

— Да, — протянул Эд, скрывая неловкость.

Бедняга. Мне даже жаль его. Притащили куда-то, где его помнят не в лучшем свете, и не дают отмолчаться.

— А Вы Гера. Я помню.

— Да. Можно на «ты»?

— С удовольствием.

К этому моменту рядом появился мой отец. Я напряглась.

— Гера, что ты им проход перегородила. Иди, уйми чертей.

— Бегу, — сестра коротко кивнула и скрылась на кухне.

— Хорошего ты мнения о внуках, — хмыкнула я.

— А то, как же.

Папа дождался пока мы войдём и с улыбкой вытянул руки к Луне. Малышка повисла у него на шее. Приятно сознавать, что она всегда была в числе его любимчиков.

Из кухни появилась мама и тут же расцеловала внучку.

— Ну как учёба?

— Нормально. Бегаем по лесу, орём на кабанов, нюхаем травки. Лучше чем был в школе.

Мой отец прошёлся по Эду долгим задумчивым взглядом. Тот не отвёл взгляда, хоть явно не ждал от «тестя» ничего хорошего.

— На сколько мне известно, до этого ты никого не учил, — уточнил папа.

— Педагогика — не моё.

— Когда я пришла к нему домой и отказалась уходить, он сказал то же самое, — как ни в чём ни бывало заявила дочь, чем рассмешила их обоих.

— Солнышко, ты ещё забыла рассказать, как съела мой ужин, отжала комплект сухой одежды и диван.

— Хе-хе… сам виноват — мало сопротивлялся.

— Так, девочки, идите в столовую, а нам нужно поговорить, — папа убрал руки в карманы брюк.

Мать, я и дочь покинули коридор. Из-за воплей детей и возни большой компании ничего не было слышно. Луна заговорила о чём-то с кузенами, а я сосредоточилась на многочисленных приветствиях. Вдобавок у стены возился новый член семьи — невеста моего брата. Время познакомиться.

…

87. Автор.

…

Рауль и Эдмунд стояли в коридоре перед входной дверью, буравя друг друга взглядами.

— Почему ушёл?

Эд не знал, что должен сказать. Почему-то никто не понимал этих элементарных причин. Смотрели на него, как на тупого, и ждали разъяснений. Причина очевидна: источник.

Сложно объяснить, в чём было принципиальное отличие Эдмунда от тех, кто не колдует с рождения, или от тех, кто получил какое-то физическое увечье, не поддающееся лечению. Эд и себе-то не мог толком этого объяснить. Просто знал. Видел эту глобальную разницу.

Пацифика любила его не таким. Согласилась выйти не за такого. Да, не хотела расставаться и уходить, но… Разве она согласилась бы снова?

Да, сейчас он известный учёный, но перед этим были годы — долгие годы! — постоянной работы, изнурительного лечения, тренировок после открытия новых плетений для сломанного источника… Он был ужасным транжирой — спускал всё на книги, оставаясь, порой без средств на еду и новую одежду. И не очень хорошо обходился со всеми своими девушками, предпочитая им работу. Он не хотел бы, что на их месте была Пацифика.

Полностью отдаваясь работе, порой мог быть настоящей сволочью, но ничего не мог с этим поделать.

— Так было лучше. И мне, и ей.

— Вы сейчас вместе?

— Нет.

— В будущем это возможно?

Сейчас едва ли всё намного лучше, чем в юности. Он всё ещё не нашёл для себя лечения, но в любой момент это может случится, снова начнётся лечение, тренировки… Да и от ошибок никто не защищён — какое-то неизлечимое осложнение и Эд станет бесполезным грузом не только в моральном плане, но и в физическом.

Ни Пацифика, ни Луна, ни кто-либо ещё — никто не должен из-за этого мучиться. И всё же, сказать категоричное «нет» Эдмунд не мог.

— Не думаю.

— Мой руки.

Рауль отправился к семье, Эд в ванную.

Странный разговор. Эдмунд ждал большей эмоциональности. В какой-то степени, даже надеялся, что несостоявшийся тесть разобьёт ему нос, раз на это не решается Пацифика, но нет… его опять — опять! — хорошо принимают в этой семье. За что?!

В столовой же происходило семейное сборище. Какие-то дети, какие-то подростки, куча знакомых и незнакомых взрослых… Войдя туда, Эдмунд сразу испытал неприятное дежавю — происходящее напоминало посещение сумасшедшего дома во времена практических занятий в академии.

В уголке ошивалась напуганная девушка. Она скованно двигалась и коротко кивала, когда ей что-то говорили. На вид ей было едва больше двадцати. Пациент-параноик собственно персоной.

Эд вдоль стенки просочился в тот угол, прихватив со