Книга Не говори маме - Наталия Борисовна Рязанцева
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— Галушка умеет поставить вопрос ребром! А где Ларс? Где моя чужая собака? — она вышла из-за стола, но не могла отвести взгляд от их дуэли. — Ребята, давайте жить дружно! — подошла их разнять, но не тут-то было: Галя давила со всей злостью. — Андрюха, сдавайся, она ж профессионалка! Лечебная гимнастика, массаж, — попутно объяснила она Дине. — Обучает, кстати. Ну, ну, ну, Галка, держись!
Положила. Поверженный Васин поднял Галину руку:
— Прошу — аплодисменты!
— Победила дружба! — похлопала Майя и прошлась по участку. — Ларс, Ларс! Где ж моя чужая собака? Он не мог за забор уйти?
Андрей открыл гараж. Машины там не было. Он застыл, не веря глазам. Майя бегала вокруг дома, призывая собаку. Дина и Галя стояли у крыльца и звали Диму. Дина побежала наверх его искать.
Длинная немощеная улица упиралась в лес. Солнце зашло, стало темно и прохладно. Подошли рабочие, спрятали стремянку:
— Завтра с утречка закончим, там чуток осталось.
Верный Руслан бился на цепи и лаял. Женщины кутались и ежились, блуждая у ворот.
— На него не похоже, он всегда говорит…
— И собака с ним, вы точно видели? — кинулась
Майя к рабочим.
— Посадил собаку и вон туда… в город, значит.
— Может, на станцию?
— Может, на дискотеку?
Была еще слабая надежда, что Димка сейчас вернется, поехал прокатиться.
Андрей побежал к соседям — просить машину.
— Оставайтесь ночевать, — предложила Дина.
— У меня поезд утром! Вещи не сложены! — Галя всхлипнула, отвернулась. — Куда я теперь? Никуда я… не поеду. — Вытерла слезы старым верблюжьим жилетом и опять заплакала.
— Если что-нибудь случится с собакой, Темкины меня убьют, — говорила Майя в пространство. — И дождь обещали ночью…
Разум подсказывал, что мальчик уже далеко, и ждать бесполезно.
Сосед на «Ниве» отвез их на станцию. Андрей сидел впереди, не оборачиваясь. Галю трясло, у нее началась икота.
— Я ж говорила… еще когда…
— Кончай «педагогическую поэму»! — Майя толкнула ее в бок. — Замри! Вдохни глубже! — Галя прижалась к ее плечу и не выдыхала. — Хорошо посидели. — Майя вдруг запела поставленным голосом: — «Я ехала домой, двурогая луна светила в окна тусклого вагона… Далекий благовест…»
Встали у переезда. Простучала электричка в город, зашипела тормозами у платформы.
— Отвезешь до конторы? — попросил соседа Андрей. — Возьму машину, накажу мерзавца.
Майя все пела, придерживая Галушку за колено, чтоб не выступала, и на их утомленных лицах читалось: «Еще кто кого накажет!»
В квартире у Гали — как утром: полусобранный чемодан, тряпки, шляпки, утюг… Все у нее валилось из рук. Стала заводить будильник, но вопрос — ехать или не ехать? — останавливал на каждом шагу. Она тупо стояла над чемоданом, прислушивалась — кто-то там приехал во двор, хлопнула дверца машины. Она выскочила на балкон. Нет, не «Волга». Сложила гладильную доску. Включила радио. Оттуда, как в насмешку: «…Издалека долго течет река Волга…» А в зеркале — опухшая рожа с молодежной прической.
Зазвонил телефон. Подбежала.
— Нет, не появлялся.
Опять звонила Майя, успокаивала:
— Выпей таблетку, ту, что я тебе дала, и ложись, поставь будильник.
— Да как это я лягу? Не поеду я никуда! — причитала Галя. — Я уже обзвонила… Так поздно уже звонить… Девочка у него была, так лето, никого в городе… Ты Андрею скажи, что бесполезно…
— Подойди. — Майя прикрыла трубку рукой. — Она знает, что ты тут.
Он поморщился, но подошел, сел на коврик у кровати. Майя, переодевшись в джинсы и толстый свитер, продолжала убеждать:
— Ради бога, уезжай спокойно, ты тут совершенно не нужна… Я и говорю, что искать бесполезно, надо ждать. Только без собаки тут как-то пусто, непривычно. Квартира новая, голая, как в гостинице…
— Гав! — тявкнул с пола Андрей. — Гав-гав!
Майя потянула его за воротник, сунула ему трубку:
— Тут животное хочет что-то сказать.
— Галушка, тебя проводить? Я взял машину… Заедут?.. Мы тоже — ни в одном глазу, едем кататься, прочесывать город. Ложись… Дадим телеграмму, мобильный у тебя записан?.. Все равно запиши! У тебя голова дырявая…
Над ним стояла Майя с кроссовками в руках, и негодовала, и пыталась дирижировать, шепотом, одними губами:
— Скажи ей что-нибудь… Поддержи. Скажи: «Люблю, целую…»
— Да ни в чем ты не виновата! Я во всем виноват. Ты умница, красавица, стойкий оловянный солдатик, я тебе благодарен за все, все…
— Ой, ты бы видел — красавица! — Галя хлюпала носом и не могла больше говорить. Слезы капали на будильник, который она все еще сжимала в руке.
Майя сидела за рулем новой иностранной машины, Андрей вглядывался в переулки и дворы, показывал, куда ехать. Город был безлюден и красив, как все города, пока спят. Ехали очень медленно.
Заслышав музыку, свернули к ночному клубу. На площадке много машин, но серой «Волги» среди них не было.
Стало понемногу светлеть. Спустились на набережную. Поднялись по крутой улице.
— И здесь я жила когда-то, — вспомнила Майя. — Коляску сюда поднимать — представляешь? Возила Ольгу на репетиции. Куда ее денешь? А как студия накрылась — все! Все наши спивались постепенно, а я с ребенком… не спилась.
— Мне даже странно, что ты водишь машину. Ты для меня еще там, понимаешь?
— Ага. Босячка с Абдуловки.
— Это ты другим рассказывай. Гордячкой ты была. Много о себе понимала…
— Да? Да… Знаешь, за границей излечивают от гордыни. Училась, как первоклашка, на разных курсах… — Она поморщилась, и без слов было ясно, что ей надоело «учиться на разных курсах». — Я многое умею друг мой Васин чему я научилась без тебя. Ой, покажи! — Она притормозила, остановились у перекрестка.
Андрей достал полевой бинокль с дарственной надписью на футляре. Сверху просматривался мост, и показалось что-то серое… Впрочем, в этот час все казалось серым. Редкие машины ехали, не погасив фар. Майя взяла бинокль, полюбовалась, покрутила.
— Подарок от православной церкви. На купола смотреть. Видишь, сколько там золота? Я тебе еще не хвастался, а это наша работа. И вон наш объект. — Первый луч солнца упал на золотистый купол собора. — Куда ты вниз смотришь? Все собаки еще спят.
— А давай на колокольню залезем, сверху-то виднее, ты обещал экскурсию.
Наверху было ветрено. Они кутались в один плащ и передавали друг другу бинокль, и Майя чувствовала его руку на своем плече, ее словно приковали, и оба они старались не двигаться целую долгую неловкую секунду, только смотрели, как оживает город, и в нем — во дворах, на обочинах, на проспекте, на площади — слишком много серых машин. Издали даже в бинокль было не
