Книга История шифровального дела в России - Татьяна Соболева

Кроме войсковой переписки оперативная группа в Испании регулярно читала переписку агентурной сети мятежников по так называемому коду «Сиг». Эта агентурная сеть вела тщательное наблюдение за прибытием кораблей в порты республиканской Испании, прослеживая весь их путь в Средиземном море.

Оперативная группа закончила выполнение задания в начале 1939 г., ее работники были награждены орденами и ценными подарками.

В начале 1938 г. оперативная группа советских криптографов была направлена в Китай для оказания помощи китайской стороне в войне с Японией. В течение 19 месяцев опергруппой было раскрыто 10 японских войсковых шифров, которые широко применялись в японской армии в Китае и в военно–воздушных силах Японии. Ежемесячно группа расшифровывала около 200 телеграмм.

11 мая 1929 г. Япония напала на Монгольскую Народную Республику у реки Халхин–Гол. В соответствии с договором о взаимопомощи к месту событий прибыли части советских войск и вместе с ними специальная оперативная группа, разместившаяся в населенном пункте Тамгац–Булак. Еще будучи в Улан–Баторе, советские криптографы–дешифровальщики успешно начали снятие перешифровки к коду 1357, принадлежавшему Квантунской армии, однако сам код тогда еще не был раскрыт. В первых же боях этот код был захвачен нашими войсками, а так как действовал он до ноября 1939 г., то вся проходившая по нему японская шифрпереписка расшифровывалась нашими криптографами.

В дешифрованной войсковой переписке имелись ценные сведения о расположении частей противника, ходе боев, потерях, расходовании боеприпасов и другие данные. Во время военных действий оперативная группа криптографов ежедневно выпускала сводку расшифрованных телеграмм для командующего 1–й армейской группой войск Т. К. Жукова.

Работа иного характера

Изучая деятельность Спецотдела в период 20— 30–х годов, нельзя ограничиться рассмотрением лишь криптографической ее направленности. Этот отдел проводил и иную работу, что определялось, на наш взгляд, двумя главными причинами. Во–первых, несмотря на то, что формально он был при ВЧК–ГПУ—ОГПУ—НКВД, его некая закрепленность за этими органами, увы, в определенной степени предписывала его сотрудникам выполнение и некоторых задач отнюдь не криптографического свойства. Во–вторых, расширение функций Спецотдела определялось, по–видимому, в значительной мере тем, что Г. И. Бокий был, с одной стороны, членом коллегии ВЧК–НКВД, а два года (1925–1926) и заместителем Ф. Э. Дзержинского, а, с другой стороны, этот человек был видным государственным деятелем. Его традиционно ведущее положение в партии выделяло Бокия из числа других руководителей органов. Бокий был членом ВЦИК РСФСР всех созывов и членом ЦИК СССР, делегатом всех съездов партии, начиная с VI, куда он был делегирован как секретарь Петербургского комитета партии, член ЦК. Видимо, для таких деятелей партии, какими были Бокий и, естественно, Дзержинский, работа в органах была лишь одной из граней их деятельности по строительству государства нового типа. Бокий был и членом Верховного суда СССР, и видным деятелем Коминтерна.

Таким образом, масштаб работы, задачи, которые решали эти лица, были значительно крупнее, нежели деятельность одного ведомства, даже такого, как чекистские органы.

Аппарат же этих органов в целом, в том числе и сотрудники Спецотдела использовались в связи с этим нередко для решения общегосударственных проблем. В Спецотделе такая «специфика» его работы проявлялась практически с самого момента создания.

В начале мая 1921 г. Ленин лично поручил Бокию провести расследование, связанное с хищениями ценностей из Государственного хранилища ценностей в Москве (Гохрана). Этот факт известен и даже описан Юлианом Семеновым в его романе «Бриллианты для диктатуры пролетариата». Не вдаваясь в подробности, мы здесь остановимся лишь на некоторых обстоятельствах этого дела, десять томов которого и сейчас хранятся в Российском государственном военном архиве в Москве.

В 1920 г. московская ЧК уже проводила расследование хищений в Гохране, некоторые меры были приняты, но, как оказалось, результатов не дали.

Уже при первом ознакомительном обследовании Гохрана, проведенном 5—6 мая 1921 г., Бокий имел возможность убедиться, что разборка, сортировка, хранение ценностей (золотых, серебряных вещей, драгоценных камней и т.п.) осуществлялись здесь без должного учета, что дало возможность совершать крупные хищения как работникам Гохрана, так и призванным их контролировать работникам Рабоче–крестьянской инспекции (Рабкрина или РКИ).

Через несколько дней Бокий представил полный план расследования. Ленин одобрил его и предложил не только ревизовать Гохран, но и создать комиссию, которая бы подготовила предложения по исправлению его работы и работы Рабкрина. Возглавить комиссию было предложено Бокию.

Под видом инспекторов Рабкрина на работу в Гохран были приняты три сотрудника Спецотдела. С этого момента к Бокию регулярно стала поступать информация о состоянии дел в Гохране. Вскоре выяснилось, что основными расхитителями ценностей являются оценщики Гохрана Пожамчи, Александров и Шелехес. Как ювелиры, это были крупнейшие специалисты.

До революции Пожамчи представлял несколько заграничных фирм по продаже драгоценных камней в России. Вел дела с размахом, был хозяином крупных ювелирного и часового магазинов в Москве. Александров также прежде владел торговой фирмой по продаже драгоценных камней и жемчуга в Москве, в Антверпене имел фабрику по гранению алмазов. Был ювелирный магазин и у Шелехеса.

В сейфах этих трех лиц во время устроенной внезапной проверки обнаружили бриллиантов более чем на 4 тысячи карат. Притом таких бриллиантов, которые имели особую ценность на мировом рынке.

Крали ценности в Гохране и работники Рабоче–крестьянской инспекции.

Во время расследования хищений в Гохране между Бокием и Лениным произошел такой инцидент. Оказалось, что один из оценщиков Гохрана, а именно Я. С. Шелехес, имел двух братьев — старых революционеров. Семью Шелехесов знали Бухарин, Томский, Крупская и другие. Поэтому сразу же после ареста Якова Шелехеса от этих лиц последовали просьбы о его освобождении.

Ленин, под давлением родственников и знакомых Шелехеса, настаивал на его освобождении или смягчении меры наказания. Из письма Бокия Ленину от 9 августа 1921 г.:

«Вами поручено мне ведение следствия по делу Гохрана, о ходе какового следствия я Вас еженедельно ставлю в известность. Среди арестованных по сему делу имеется оценщик Гохрана гр–н Шелехес Яков Савельевич (родной брат т. Исаева–Шелехеса), за которого хлопочут разные «высокопоставленные лица», вплоть до Вас, Владимир Ильич… Эти бесконечные хлопоты ежедневно со всех сторон отрывают от дела и не могут не отражаться на ходе следствия.

Уделяя достаточно внимания настоящему делу, я убедительно прошу Вас, Владимир Ильич, разрешить мне не обращать никакого внимания на всякие ходатайства и давления по делу о Гохране, от кого бы они ни исходили, или прошу распорядиться о передаче всего дела кому–либо другому…»[256].