Книга Усмешка тьмы - Рэмси Кемпбелл

Даже если бы я в итоге сохранил доверие хоть к кому-нибудь из них – теперь ничто не играет роли. Мой преследователь суть сумма всех людей, а не только те, кого я назвал. И вы уже есть или будете им. Потому что все мы – часть Интернета, точно так же, как он стал частью нас. Мы самовольно включили его в человеческое сознание.

Сколько людей во всем мире осознают, что мы создали на самом деле? Табби – да, определенно; наверное, еще клоуны. Может быть, именно поэтому они постоянно улыбаются. Может быть, именно в этом – секрет их улыбок. Их ужимки облекают наше подсознание – наш внутренний хаос – в жесты и слова, как бы мы ни заглушали его голосок в себе, но это все ерунда по сравнению с Интернетом. Интернет много хуже нашего подсознания; никто и не заметил, как он стал иным уровнем сознания. Он слепо всасывает в себя всякое знание, и вместе с ним – всякую ложь, и насколько близок тот момент, когда между первым и вторым сотрется всякая разница? У Интернета нет пределов – он безграничен; но раздолье это полнится мраком, а во мраке издревле блуждает хаос. Как и любое сознание, Интернет может быть перегружен, и, ббоюсь, процесс ужже начался. Воззможжно, ему требуются наши умы, чтобы сбросить излишшек. Ккак бесконечность может быть переггружена, спросите вы? Какой в эттом смысл? Так вот ззнайте: нет в этом никакого ссмысла, как и в Табби, и во вссехх его откроввениях. Таков еще один асспектт хаосса, ввечно жжаждущего. Захватив вашш раззум, Ссеть вольна перестраивать его на свой лад, лепить по ссобственному образзу и пподоббию. В итоге вы ппросто скачете со ссылки на ссылку, ссылки нассылку, ссыл кинас сылку. Вот ппочемму я не ммог и тепперь не могу ссспать.

Вообще-то я просто не могу себе позволить еду и ссон, потому что Табби Теккерею они не требуютсся. Теперь я всегда начеку – ищу любые ссылки на него и заваливаю их таким количеством чепухи, что никто в итоге в него не поверит. Могут ли мои вмешательства со временем выдать мое местоположение? Надеюсь, никто никогда меня не вычислит. Если я сконцентрируюсь на мониторе, отринув всю действительность за его рамками, я останусь неуловимым, я вверю. Но ввроде как сейчас – ессли правильно запомнил – за моим окном переулок Теккерей-лэйн.

А мможет быть, моя миссия – безумие? Может, Табби, я и все, что мы несем в мир, – это последние отголосски древности? Тогда, кконечно, никто лучше меня не справится с ее новвым проявлением. Такая вот, ббратцы, шуткка. Ссерьезно, я, если чтто, не смогу уйти отссюда, ппросто не смогу идти, мои ноги еле-еле умещщаются под столом.

Я больше не противлюсь одиночеству. Мне не нужен собеседник, да и гговорить я, по-моему, раззучился. Всся моя нынешшняя компания – монитор и мое бледное отражение в нем. Ззабавно на ннего ппялиться – будто ссмотрю старый немой фильм с Табби Теккереем в главной роли. Мне не нравится трогать мое лицо, но я ддолжен – чтобы убедиться, что оно не сползает, что оно ддержитсся как ннадо. По-моему, я ношшу его с тех ссамых пор, как играл сам с ссобой в прятки во мраке. Можжет, ессли я всстречу подобных мне, я заххочу провести с ними побольшше времени, а может, это и не нужжно вовссе, коль сскоро Интернет дает вссякому возможность напялить масску. Пока оно не мешает мне писать, я ссогласен терпеть эту резиновую масску, сставшую лицом. Да, ставшую – я проверял. Я таращил глаза во всю ссилу и ухмылялсся так, что щщщипало в уголоччках рта. Она теперь часссть меня, ссомнений тут никаких нет.

Пока что я все еще расспостраняю свое знание поссредством своих ссайтов. Названия вссе составлены из букв моего сстарого имени – инославие. hk или освенцим.com или даже шлейница. rf, ессть такое животное, полоссатая россомаха, хахахах, не верите, проверьте в гугггле. Любой, кто обладает информаццией о Табби, о его влиянии или о деятельноссти того, что исспользует его как масску, должен ссвязаться со мной через один из этих сайтов.

Я вссегда на ссвязи!

Зовите меня Двусмешник.

Он – не Lester: от переводчика

В оригинале главного (главного ли?) героя этого романа зовут Simon Lester, и с именем его связано достаточно много необычных переводческих задачек. Текст Кэмпбелла буквально пестрит анаграммами, «говорящими» именами, фамилиями и игрой слов, зачастую имеющей смысл лишь для англоязычного читателя.

Решить эту проблему, конечно, можно было определенным количеством сухих академических сносок, но я взял на себя смелость пойти по другому пути и несколько трансформировать текст, чтобы потенциальному русскоязычному читателю не пришлось много раз консультироваться с нижним колонтитулом и «примерять» некоторые англоязычные хохмы на себя. Все-таки важным элементом идеологической составляющей романа является именно юмор, каким бы черным он подчас ни казался, а для юмора академизм смерти подобен.

По тексту слова Lester (фамилия главного героя), Lesser (дословно – «нечто меньшее», «малозначимое»; такую ошибку в написании фамилии допускает некто, отправивший главному герою заказанную через Интернет книгу) и Loser («неудачник», «лишенец») идут в одной связке. Отталкиваясь от слова «лишенец», я придумал герою новую, «англозвучащую» фамилию Ли Шевиц – и использовал ее на протяжении перевода. Таким образом, Lester стал Ли Шевицем, Lesser – Ли Шеницем («ли шениц» – по сути, тот же «лишенец»), ну а Loser как был «лишенцем», так им, собственно, и остался. В связи с этими метаморфозами претерпели изменения и все соответствующие производные анаграммы, упоминаемые по тексту романа.

Другая проблема была связана с персонажем по имени Rufus Wall, чье имя можно дословно перевести как «кирпичная стена». Дабы не раскрывать часть авторского замысла, становящегося очевидным лишь к концу романа, замечу только, что персонаж стал Кирком Питчеком (читай, «кирпичиком») именно в силу своей, условно говоря: «строительной» природы.

Интересен был и выбор русскоязычного аналога для никнейма антагониста романа. Smilemime – авторское слово, сплав smile (улыбка) и mime (мим). Поначалу я планировал окрестить персонажа Зубоскалом, но, наткнувшись в словаре синонимов В. А. Тришина на емкое и довольно-таки зловещее слово «двусмешник», остановился именно на этом варианте.

Аналога англоязычной цифрописи (4 – for, 2 – to и т. д.), используемой в сообщениях Вильгельмины Харт, в русском языке нет, поэтому наиболее очевидным решением для меня стало заменить ее на популярные словечки из Интернет-сленга. Насколько удачно получилось – решать уже только читателю.

«Рифмованное безумие» Двусмешника в исковерканном варианте второй главы книги, которую пишет главный герой, подозрительно напоминает видоизмененные строки из стихотворения Юрия Левитанского «Кинематограф». Совпадение отнюдь не случайное – так и есть, это сознательная отсылка.

В какой-то степени это роман о разных поколениях – и о том, как порой им сложно понять друг друга. Поэтому хотелось бы поблагодарить свое старшее поколение – Ю. В. и Г. П. – за терпение, сочувствие и понимание, оказанное мне на протяжении всего того срока, что ушел на работу над этим переводом.

Перевод этот делался довольно-таки долго, вопреки намеченным издательским срокам, и поэтому также мне хочется поблагодарить редактора серии «Мастера ужасов» Николая Кудрявцева, соратника по исключительно интересному переводческому ремеслу и автора перевода романа Кима Ньюмана «Эра Дракулы» – за терпение, проявленное в работе со мной.