Книга Сладкие весенние баккуроты. Великий понедельник - Юрий Вяземский

— Давай дойдем до берега, и ты продолжишь. Вода еще холодная, — осторожно попросил Иуда.

— Ну да, конечно. — Филипп послушно продолжил путь через Кедрон и воскликнул: — Конечно, только избранные способны к Анабасису, то есть к Восхождению! Разумеется, избранных мало, ибо «много званных, но мало избранных», как сказал Учитель. И несколько раз повторил!.. Но с каждым днем — по мере возрастания Красоты, усиления Света, наступления Добра и Блага — этих избранных будет, я надеюсь, все больше и больше… Но что бы ни говорил Иаков, который, может быть, мудрейший из нас и которого я бесконечно уважаю… Знаешь, Иуда, мне все-таки кажется, что ближе всего к Восхождению подошли греки. Потому что греки самые чуткие и, стало быть, самые умные. Потому что иудеи слишком привязаны к своей Торе, а Тора сказала им только то, что могла сказать… Греки же еще со времен Фалеса и Пифагора услышали и задумались о Первоначалах Жизни…

Они, несколько отставшие от остальных апостолов и теснимые сзади «просто учениками», наконец перешли через Кедрон. Иуда разжал пальцы и уронил на землю кожаную подошву Филиппа, а после бережно уложил на траву свои дорогие сандалии и, аккуратно присев, заботливо стал обуваться. Филипп же стоял над ним и говорил:

— Ты помнишь, как я описывал Катабасис — первоначальное Нисхождение? До времени и до мира была Плерома, которая неразрывно заключала в себе Красоту, Свет, Благо и Истину. Затем Истина отделилась от других сущностных первоначал, а то, что до этого было Плеромой, вследствие этого отделения стало Царством Небесным. Затем Царство Небесное, утратив Благо, превратилось в Царство Божие, сохранив в себе только два первоначала — Свет и Красоту. Затем выделился первозданный Свет — и возникло Царство Человеческое. Наконец, первозданный человек разделен был на мужчину и женщину… Я кратко тебе напомнил об этом, ибо Анабасис, о котором сейчас пойдет речь, как мне представляется, должен явить нам те же ступени, те же стадии, те же, если угодно, эоны движения, но только в обратном направлении. Понятно? Можно идти дальше? — спросил Филипп, повернулся и пошел следом за другими апостолами, отдаляясь от Кедрона и восходя к Гефсимании.

Иуда, уже обутый, вопросительно глянул сперва в спину Филиппу, затем на оставленную им левую сандалию, а после, опять-таки кончиками пальцев, поднял истертую сандалию и стал догонять друга.

А тот говорил, говорил, глядя то в небо, то в землю, то на фиги и финиковые пальмы, росшие по сторонам дороги:

— Стало быть, первый этап Восхождения — от мира земного к Чертогу Брачному, о котором в последнее время так много говорит Учитель. Чертог Брачный — это Царство Красоты. А Красота вырастет в уродливом мире из маленьких горчичных зернышек и превратит безводную пустыню в цветущий сад. Уродство исчезнет, вернее, благодаря тем же самым изначальным зернышкам прорастет в прекрасное и Красотой распустится, напоив воздух ароматами и благоуханием… Брачный Чертог — это воистину Царство Человеческое, царство первозданного Адама, в котором не было мучительного деления на мужчину и женщину, на одиноких и половинчатых людей, мечтающих о соединении, но не знающих, как это соединение осуществить… «И будут едина плоть!» Это наконец совершится, и люди навеки перестанут страдать… Красота прежде всего утвердится, потому что из всех первоначал и первооснов она — самая стойкая и несокрушимая и лучше других сохранилась, несмотря на падения и разделения. И греки это давно поняли…

— Ой! — вскричал вдруг Филипп, и лицо его исказилось от боли. — На какой-то шип наступил. Или на острый камень… Больно… Я, кажется, потерял одну из сандалий.

— Да вот она. Ты забыл ее на том берегу. А я подобрал и несу за тобой, — сказал Иуда, разжал пальцы, и снова кожаная подошва упала на землю.

Филипп благодарно и виновато улыбнулся, ступней подцепил сандалию и, не потрудившись закрепить ее на ноге, отправился дальше, вернее, сначала заговорил, а потом отправился.

— Второй этап Восхождения — от Брачного Чертога к Царству Божию, — говорил Филипп. — Тут Красота должна соединиться со Светом, слиться с ним воедино в двуликую первооснову, которую Учитель именует Царством Божиим. Красота изначально тяготеет к Свету, она в нем нуждается, ибо истинная Красота без Света не видна. Она лишь угадывается чутким сердцем и предполагается мыслящим разумом, но видеть ее наши ми телесными очами мы не в состоянии, пока она истинным Светом не проникнута и не подсвечена изнутри, из глубины нашей прозревающей души… Тут, кстати, надо сказать, что по мере приближения к Царству Божию постепенно убывает материальность и, если угодно, телесность окружающего нас мира, а всё вокруг — и мы сами в первую очередь! — становится всё бо лее душевным, психическим, как говорят философы. Мировая Душа берет верх над Всемирным Телом, твердый и грубый Космос преобразуется в мягкую и светлую Психею… Мир светится, освобождаясь от телесных оков, от материальных препятствий, становясь всё более ангельским, всё более чувственным и мысленным…

Говоря это, Филипп едва не наткнулся на Фому и Иоанна, которые внезапно остановились.

Апостолы уже вступили в Гефсиманию, до которой от Каменного брода было рукой подать, и возле одного из садов остановились. Иисус прошел в глубь сада. За ним последовали Петр и двое учеников-охранников. Зилот же остановился в воротах и, подняв вверх руку, то ли по желанию Иисуса, то ли по велению Петра, запретил остальным следовать за Учителем.

Апостолы стали ждать возле ворот, а подходящие «просто ученики» распределялись вдоль каменной стены слева и справа от апостолов.

Филипп увлек Иуду еще дальше от ворот на север, в сторону Иерихонской дороги, и торопливо продолжил, словно боялся, что тот воспользуется остановкой и найдет предлог, чтобы отказаться его слушать:

— Третий этап — восхождение к тому, что Учитель называет Царством Небесным. Это то Царство, которое существовало еще до Сотворения мира, потому что, напомню, Свет отделился от Красоты уже к концу Первого дня творения. Тут Светлая Красота, или Прекрасный Свет, эта двуликая первооснова, это единое целое, начинает стремиться к Благу. И тогда возникает триединая первооснова жизни — Красота — Свет — Благо, главным свойством которой является уже не телесность и даже не психичность, а духовность — состояние намного более возвышенное, чем ангельское естество. Трехликий Элохим является в Царстве Небесном духовному оку человека. То есть единое божество, которое в Чертоге Брачном мы представляли себе как человекоподобного Саваофа, в Царстве Божьем сердечно ощущали как двуликого Иегову, в Царстве Небесном постигается нами… Ты слушаешь меня?! — вдруг обиженно воскликнул Филипп.

— Слушаю. Очень внимательно, — ласково, но несколько рассеянно ответил Иуда, пристально глядя в сторону ворот Гефсиманского сада.

— Нет, не слушаешь, — тихо произнес Филипп и виновато улыбнулся: — Я тебе наскучил своей теорией.

— Нет, очень интересная теория, — ответил Иуда, по-прежнему глядя в сторону ворот. — И настолько стройная и логичная, что я готов слово в слово повторить всё, что ты мне только что рассказал…Ты, правда, никогда не рассказывал мне о Катабасисе и разделении первооснов. Тут ты меня с кем-то перепутал: наверное, с Фаддеем или с Толмидом… Но мне это абсолютно не мешает, раз Восхождение движется по тем же ступеням, что и Нисхождение. И, стало быть, за Царством Небесным следует еще одна и заключительная стадия — Плерома. Не так ли? И эта Плерома, в которой, насколько я понял, должны слиться все четыре мировые первоосновы — Красота, Свет, Добро и Знание, — эта твоя Плерома чем-то походит на Покой нашего друга Толмида.