Книга Хороший, плохой, неживой - Ким Харрисон

Игнорируя мерзкую вонь горящей крови, я быстро сделала какаодля Айви и отнесла к ней в комнату – вода в душе все еще шумела.

Ночник возле кровати заливал бело-розовую комнату мягкимсветом – спальня Айви так же мало напоминала логово вампира, как и ее ванная.Кожаные шторы, закрывающие от утреннего света, были спрятаны за белымизанавесками. Всю стену занимали фотографии в металлических рамках – она, еемать, отец, сестра. Как иконостас.

Среди них много было зернистых фотографий передрождественской елкой – халаты, улыбки, растрепанные со сна волосы. Каникулы:американские горки, загорелые облупленные носы и широкополые шляпы. Рассвет напляже, отец обнимает за плечи Айви и ее сестру, защищая от холода. Более новыефотографии, более резкие и в живых цветах, но мне больше нравились старые.Улыбки стали механическими, у отца усталый вид. И ощущается дистанция междуАйви и матерью. На самых последних фотографиях матери вообще не было.

Отвернувшись, я стянула с постели покрывало, открыв атласныечерные простыни, пахнущие древесной золой. На ночном столике лежала книга оглубокой медитации и способах достижения измененных состояний сознания. Яразозлилась еще сильнее: Айви так старалась, и вот кто-то снова ее отбрасываетна первую клетку. Зачем? Зачем это все?

Оставив чашку рядом с книгой, я пошла к себе избавиться отокровавленного халата. Быстрыми от адреналина движениями я кое-как расчесалаволосы и натянула джинсы с черным топом – самое теплое из чистых вещей, потомучто зимнее еще из кладовки не доставала. Бросив халат и дымящиеся тапки мерзкойкучей на полу, я босиком прошла через всю церковь и взяла ночную рубашку скрючка на двери ванной Айви.

– Айви? – позвала я, неуверенно постучавшись в дверьсобственной ванной, но услышала только шум воды. Ответа не было.

Больше я стучать не стала и толкнула дверь. Ваннуюзаволакивал густой туман, от которого у меня легкие будто потяжелели.

– Айви? – позвала я снова, уже беспокоясь. –Ты как тут?

Она сидела на полу душевой кабинки, свернувшись клубкомдлинных рук и ног, вода стекала со склоненной головы, и тонкой струйкой с шеи всток сбегала кровь. Внизу, на дне кабинки чуть более светлого оттенка краснотастекала из другого источника – с ног. Я уставилась, не в силах отвести глаза –внутреннюю поверхность бедер покрывали глубокие царапины. Может быть,изнасилование произошло и в традиционном смысле.

На секунду мне стало нехорошо. Волосы Айви прилипли к –коже, сама кожа побелела, неуклюже торчали руки и ноги, пара ножных браслетовчернела на белых щиколотках, как кандалы. Ее трясло, хотя вода была обжигающая,глаза она закрыла, и лицо дергалось от воспоминаний, которые теперь будутпреследовать ее до самой смерти и вечность после. Кто сказал, что вампиризмобладает шармом? Вранье это. Иллюзия, прикрывающая уродливую реальность.

– Айви?

Глаза ее распахнулись, я отпрянула.

– Я больше не хочу думать, – сказала она тихо. Ине мигала, хотя вода лилась по лицу. – Если я тебя убью, можно будет недумать.

Я попыталась проглотить слюну.

– Мне уйти? – шепнула я, хотя знала, что она меняне слышит.

Она закрыла глаза и скривилась. Подтянув колени кподбородку, чтобы прикрыться, она обхватила их руками и снова заплакала:

– Да.

Меня трясло, но я наклонилась над ней и выключила воду,схватила полотенце, грубое на ощупь, и остановилась.

– Айви? – позвала я ее испуганно. – Я не хочук тебе прикасаться, встань, пожалуйста.

Слезы на ее лице смешивались с водой. Она встала и взялаполотенце. Когда она пообещала, что вытрется и оденется, я взяла ееокровавленную одежду вместе с собственным халатом и тапочками, прошла через всюцерковь и выбросила все это на заднее крыльцо. От запаха горящей крови мутило,как от неудачных благовоний. Потом закопаю все это на кладбище.

Когда я вернулась, Айви лежала на кровати, свернувшись вклубок, волосы промочили подушку, какао стояло на столике нетронутым. Оналежала неподвижно, лицом к стене. Я взяла шерстяной плед в ногах кровати, чтобыее укрыть, и она задрожала.

– Айви? – спросила я и осталась стоять внерешительности, не зная, что делать.

– Я ему сказала «нет», – прошептала она.

Как будто серый рваный шелк медленно лег на снег.

Я села на покрытый тканью сундук у стены. Пискари. Но я нестала называть его имя, боясь спровоцировать какую-нибудь реакцию.

– Кист меня к нему привез, – сказала она,вспоминая.

Руки она скрестила на груди, и только пальцы были видны,вцепившиеся в плечи. Я побледнела, увидев, что под ногтями у нее навернякачье-то мясо, и подтянула плед, чтобы их накрыть.

– Кист меня к нему привез, – повторила она,выговаривая слова медленно и тщательно. – Он был зол. Он сказал, что тысоздаешь ему проблемы. Я ему ответила, что ты ничего плохого ему не хочешь, ноон был зол. И очень на меня сердит.

Я наклонилась ближе, мне это все не нравилось.

– Он сказал, – шептала Айви почти неслышно, –что если я тебя не могу обуздать, он это сделает. Я ему сказала, что сделаютебя своим наследником, что ты будешь вести себя хорошо и нет нужды тебяубивать, но я не смогла. – Она заговорила быстрее, почтилихорадочно. – Ты не захотела, а ведь это дар. Прости, мне очень, оченьжаль, я пыталась тебе сказать, – говорила она в стену. – Я хотеласохранить тебе жизнь, но он хочет тебя видеть. Хочет с тобой говорить. Еслитолько… – Она вдруг перестала дрожать: – Рэйчел, вчера… когда ты сказала,что тебе очень жаль – чего тебе было жаль? Что ты меня на это толкнула – иличто сказала «нет»?

Я набрала воздуху, но слова застряли у меня в глотке.

– Ты хочешь быть моим наследником? – едва слышносказала она, тише, чем молитва кающегося.

– Нет, – прошептала я, испуганная почти до потерирассудка.

Ее снова затрясло, и я поняла, что она опять плачет.

– Я тоже сказала «нет», – говорила она, заходясь врыданиях, – но он все равно это сделал. Я, наверное, мертва, Рэйчел? Ямертва? – спросила она, и слезы прекратились от внезапного испуга.

У меня пересохло во рту, я обхватила себя руками.

– Что случилось?

Она резко, со свистом вдохнула воздух и задержала его.

– Он разозлился. Он сказал, что я его подвела. Но ещесказал, что ничего страшного, что я – дитя его сердца, и он меня любит и онменя прощает. Сказал, что понимает отношение к любимцам. Когда-то сам ихдержал, но они всегда против него восставали, и приходилось их убивать. Этобыло больно – когда они предавали его снова и снова. И он сказал, что раз я немогу сделать тебя безопасной, он сам это сделает. Я ответила, что сделаю сама,но он знал, что я лгу. – Стон страха вырвался у нее из груди. – Онзнал!