Книга Восход (повести и рассказы молодых писателей Средней Азии и Казахстана) - Шаршеналы Абдылбаев

не выдержал — оглянулся, и увидел, что никакой змеи уже не было. Он посмотрел по сторонам и увидел только змеиный хвост, уползающий в заросли верблюжьей колючки.

Довлет схватил кочергу, во тут из домика вышел Курбан с чайником в руках.

— Что случилось, Довлет? — с удивлением спросил он.

— Змея!

— Ну и что?

— Она лежала вон у него на груди…

— Не тронула?

— Да, кажется, нет.

— Ну, тогда и ты ее не трогай.

— Сейчас не укусила, укусит в следующий раз.

— Не-ет. Если змею не трогать, сама она человека никогда не тронет. Есть в народе такая притча, милок. Старая, немощная уже змея явилась к богу и говорит:

"Я стара и слаба. Дай мне силы, всемогущий аллах".

"Возьми у человека", — сказал ей аллах.

"Если я подойду к нему, он убьет меня".

"Не убьет, человека я наделил не только силой. Я подарил ему то, чего не дал никому, — сказал аллах, — наделил его умом".

"Нет, я боюсь человека".

"Ну, если так, подходи к нему в такое время, когда он спит".

Вот с тех пор, говорят, змеи подползают к спящим, набираются сил, впитывая тепло человеческого тела. Сказка сказкой, но змея и в самом деле не трогает спящего.

Утром забарахлил дизель, питавший током стригальные агрегаты. Подтекало горючее, стучали клапана…

Курт, нервно потирая руки, носился из стороны в сторону и бурчал:

— Зарплату колхоз им плати, а вот дизель держать в исправности не могут. Нет ума — не берись. Это ведь техника!..

— Если такой грамотный — помоги, — говорили ему.

— Кто-то получает денежки, а я должен ремонтировать?

— Не нужна твоя помощь, — с раздражением сказал моторист, возившийся с дизелем. — Замолчи только. На мозги не капай. Отдыхай иди.

— Отдыхай… Я не отдыхать сюда приехал, а работать. Я соревнуюсь. Мой-то соперник наверняка сейчас работает. И премию получит…

— Ребята! — не слушая его, сказал моторист. — Часа два придется повозиться. Отдохните малость.

Все разошлись. Кто к домику, кто к колодцу. Довлет решил просто пойти за ближайший бархан и побыть часок наедине.

Он лёг, подложив под голову кулаки, и стал смотреть в чистое, без единой тучки небо. Остывший за ночь песок приятно холодил руки и икры ног. Хорошо!..

За кустом кандыма, в пяти — шести шагах ему послышался вдруг какой-то шорох. Довлет вытянул шею и увидел семенившего меж стеблей селина остромордого ежика. Вокруг него, виляя пушистым, богатым хвостом, вертелась рыжая плутовка. Лиса и подпрыгивала, и распластывалась на песке, и трогала лапой колючую шубку, норовя ухватить ежа за голову. Но не тут-то было: еж искусно подставлял свои иголки, рыжая, уколовшись, отпрыгивала в сторону, и все начинала вновь.

В конце концов она осмелилась все-таки раскрыть пасть, но еж моментально свернулся в клубочек, фыркнул, и лиса подпрыгнула, как ужаленная. Пасть ее обагрилась кровью. Она облизала ее, тоненько заскулив, и, метнув в сторону колючего клубка ненавистный взгляд, убежала.

Еж, довольный исходом поединка, протрусил совсем рядом с Довлетом, — мол, победившему лису, человек не страшен. Довлет улыбнулся и стал опять смотреть в небо.

Многие считают Каракумы зловещей пустыней, где нет ничего живого, — одни черные пески. Ничего подобного: Каракумы, особенно по веспе, красивы необыкновенно. Здесь все цветет, благоухает. А какое весной над Каракумами бывает высокое и чистое небо!

А какие изумительно прохладные здесь ночи. Довлету вспомнилась проведенная им в песках первая ночь. Он долго не мог уснуть, все озирался и прислушивался к таинственным шорохам, незнакомым звукам: пропищал какой-то зверек, где-то совсем рядом, со свистом рассекая воздух, пролетела какая-то довольно крупная птица…

А потом вдалеке показались два маленьких желтеньких огонька. Огоньки эти не стояли на месте. Они то исчезали, то возникали вновь, постепенно приближаясь. "Идут двое и курят, — решил Довлет. — Чабаны, наверное". Но чабаны эти почему-то не подошли к кошаре, где были люди, а, покружившись у колодца, бесследно исчезли. И почти тотчас же Довлет увидел два красных огонька покрупнее.

Утром он сказал Курбану:

— Ночью кто-то приходил к колодцу.

— Да нет, кажется, чужих нет, — ответил тот.

— Как, если я своими глазами видел. Шли и курили ещё. Сигарету-то можно заметить, какая бы не была темнота.

— А-а-а, — улыбнулся Курбан-чайчи, — если ты видел огоньки сигарет, то все понятно. И они были разные? Желтоватые, красные, белые?

— Да.

— И курильщики эти ходили парами?

— Да-а…

— Это, дорогой мой, никакие не курильщики, а обитатели Каракумов. Красные огоньки, например, — лисьи глаза, голубые — джейраньи. У змей в темноте глаза светятся белым светом.

Вспомнив все это, Довлет улыбнулся: как мало, оказывается, знал он пустыню, хотя родился и вырос на границе больших песков. Сейчас, воспользовавшись свободным часом, он решил побыть наедине, полюбоваться красотой Каракумов.

Во-он на склоне бархана, похожего на лежащего двугорбого верблюда, растет могучий старый саксаул. Обычно такой величины дерево это бывает высохшим, и стоит его слегка толкнуть, как оно тут же рухнет, рассыпавшись на причудливые угловатые поленья. Но это, судя по зеленеющим веткам, было еще полно жизненных соков.

На верхушке саксаула Довлет заметил гнездо. Гнездо было огромное, раза в два больше любой, даже самой крупной туркменской папахи. "Наверное, беркуты", — ре-. шил он и пошел к саксаулу.

В гнезде слышался писк. Довлету захотелось взглянуть на птенцов.

Говорят, беркуты, когда птенцы оперяются, начинают закалять и обучать их бесстрашию. Они берут птенца в когти, поднимают высоко-высоко в поднебесье и отпускают. Неумеющий летать малыш, конечно, камнем летит вниз, во у самой земли его ловит отец или мать.

Вокруг старого саксаула валялись лоскуты сусличьих и заячьих шкурок, кости мелких зверьков и птиц. Тут уже без ошибки можно сказать, что это жилье беркутов. Ну, как упускать случай посмотреть, подержать в руках такую птицу!

Довлет с трудом, изрядно оцарапавшись, взобрался на дерево, дотянулся до гнезда. Но стоило ему лишь запустить туда руку, как два желтоватых, крючкообразных клюва стали дружно клевать невиданного врага. Посмотрев на руку со следами ударов неокрепших еще орлиных клювов, Довлет улыбнулся. Хотел было снова потянуться к гнезду, но тут услышал вдруг нарастающий шум крыльев. Он глянул вверх, — прямо на него камнем летел беркут. Взмыв вверх, птица описала в воздухе полукруг и вновь ринулась на человека. Довлет успел спрятаться от удара.

При втором заходе беркут задел несколько тонких веток, которые с треском обломились и упали на песок. Вслед за ними медленно опустились два пера. И тут Довлет увидел второго беркута, который уже сложил крылья и камнем летел на него.

Дело приняло серьезный оборот. Довлет знал, что удар этой птицы, если он достигнет