Книга Принцесса викингов - Симона Вилар

– Она была там, в тумане.

– Кто?

– Белая Ведьма.

Эмма перевернулась на спину и стукнула кулачком по шершавой стене.

– Это она была там, подстерегая меня…

И, сбиваясь и всхлипывая, Эмма все рассказала Ролло, добавив:

– Я знаю, ты вправе не верить мне, ты всегда защищаешь ее, но клянусь всем, что только есть святого для нас обоих, – я не произнесла сейчас ни единого слова лжи.

Ролло сидел, размышляя. Он знал, что Снэфрид действительно ненавидит Эмму, и это открылось ему давно, знал он также, что она коварна как женщина и беспощадна как воин. Снэфрид не была ревнива, но и он никогда не был настолько увлечен кем-либо, чтобы позабыть о Снэфрид. И хотя он ни словом не обмолвился, что судьба может их разлучить, его жена могла понять это прежде него. О ней всегда ходили самые невероятные толки, он же не желал в них верить, оберегая ее, – и это была его прямая обязанность. Но любил ли он ее? Он не мог устоять против ее поразительной красоты, во всем же ином его связывало только чувство долга перед ней. Долгая жизнь порождает привычку, и он никогда всерьез не задумывался, кто же она на самом деле, дочь финского ярла Сваси. Когда-то он сказал ей, что никогда не оставит ее. Он был верен брачному обету, однако Снэфрид не настолько глупа, чтобы не понимать, что ему необходим наследник. Обычное дело – супруги расходятся, если боги не дали им потомства. Но он уверил жену, что все, чем он владеет, достанется детям его брата. Но теперь Атли не стало, и Снэфрид знает, что ничто больше не удержит их вместе, и видит соперницу в Эмме. Но было и другое. «Я промахнулась», – сказала она, когда Эмма едва не погибла на охоте. «Твоя жена хотела извести меня чарами. Бран подтвердит мои слова», – заявила Эмма, едва встав с одра болезни в Руане. Но он ничего не желал слушать, ибо ни разу Снэфрид не была поймана с поличным. Так было и теперь.

– Все, что ты говоришь, весьма странно, Эмма, – медленно проговорил он, – ибо Снэфрид весь вечер никуда не выходила, поскольку слегка занемогла.

Эмма едва не расплакалась.

– Ну почему ты мне не веришь? Она околдовала тебя, все рассчитав наперед. Я осталась бы под волнами прилива, и никто бы и помыслом не согрешил на нее.

След узкой ноги, тело Эммы, которое волокли по песку туда, где его никто не сможет обнаружить… Это было не наваждение – он видел это сам. У него перехватило дыхание, когда он подумал, что могло бы произойти, если бы пони не вернулся в старую конюшню, если бы Бьерн уговорил его ждать утра, если бы он не смог найти ее в тумане…

Он вдруг с такой силой привлек ее к себе, что Эмма охнула.

– Нет! Нет! Только не это… – едва не стонал он, зарываясь лицом в ее ставшие жесткими от соли и ила волосы.

Ей стало больно, потому что сейчас он не владел собой. Он был словно дитя, испуганное возможностью лишиться самого дорогого.

– Ролло, – шепнула она. – Ты искал меня?.. Стало быть, ты любишь меня?

Но нет – никогда она его не понимала. Ролло вдруг отпрянул и рассерженно проговорил:

– Разве моя вина, что ты без конца попадаешь в переделки, а все твои синяки достаются мне?

Это было правдой, но она улыбалась.

– Значит, ты любил меня еще до того, как понял это. Но почему я с самого начала не догадалась об этом?

– Не дразни меня, рыжая! – пригрозил Ролло. Но за его суровым взглядом прятался смех. – Не мог же я позволить, чтобы море погубило тебя и моего сына.

Она на миг смешалась, но затем на ее щеке появилась ямочка:

– Я догадываюсь, кто проболтался.

– Разве многоречивый скальд способен что-либо держать в секрете?

Эмма смотрела на его лицо, склоненное к ней, на его длинные волосы, падающие вдоль скул.

– Довольно шутить, Ру. Пора бы нам подумать о завтрашнем дне. Я принцесса франков, а ты правитель огромного края. И рождение такого ребенка тоже кое-что значит.

– Ты хочешь сказать, что жаждешь стать моей супругой?

– Я хочу сказать, что у меня есть надежда, что прилив у подножия Мон-Томб немного освежил твой разгоряченный разум.

– Это значит, что, избавившись от чар, я должен сделать тебя королевой Нормандии, приняв перед тем христианство?

Он шутил, но этот вопрос многое значил для нее. Однако прежде чем она успела возразить, Ролло склонился и припал к ее губам, и она с не меньшим пылом обняла его. Все мысли исчезли, остался лишь восторг от ощущения его близости – и любовь.

Когда к полудню следующего дня их разыскал Бьерн со своими людьми, они сладко спали, прижавшись друг к другу.

– Взял бы вас Локи! – взревел Бьерн, в ярости хлеща бичом по стенам и словно не замечая их наготы. – Я едва с ума не сошел в эту ночь! А когда вас не оказалось и в монастыре, я готов был распорядиться готовить тризну по великому конунгу. Хорошо еще, что мне пришла в голову мысль объехать побережье залива.

Эмма пряталась за спиной Ролло.

– Пусть он выйдет!

Ролло отчаянно чесался спросонья.

– Знаешь, Серебряный Плащ, на этой лежанке на нас набросилось целое воинство блох. Ты бы вышел, пока пяток их отрядов не занялся твоей особой.

Бьерн без улыбки покинул хижину. Однако когда Ролло через какое-то время показался в дверях, скальд уже пребывал в приподнятом настроении, оглашая тут же сложенную вису о том, как боги хранят своего избранника. Херлауг и сопровождавшие его люди не дали ее окончить, приветственно загремев оружием, словно конунг только что вернулся с поля битвы.

Ролло велел им доставить в монастырь на Мон-Томб Эмму, а сам ускакал с Бьерном в усадьбу. Скальд не догадывался, отчего столь суров конунг, пока тот не осведомился о Снэфрид:

– Была ли она обеспокоена моим отсутствием?

Бьерн натянул повод, заставляя лошадь перейти с рыси на шаг, Ролло тоже придержал Глада.

– В чем дело?

– Рольв, ей было не до того.

Это было странно, но Ролло испытал облегчение.

– У меня с ней будет нелегкий разговор – да пошлет мне Один мудрости и красноречия.

– Ты хочешь сказать, что прилив вымыл ил из твоей головы и ты принял какое-то решение?

Ролло рассмеялся:

– Почти то же самое сказала мне и Эмма.

Бьерн, однако, остался серьезен.

– Клянусь богами, я никогда не был недругом Снэфрид, но Эмма сразу пришлась мне по сердцу, хоть она и христианка. И все же, если ты пойдешь на разрыв с Лебяжьебелой, ты приобретешь в ее лице заклятого врага.

Ролло кивнул:

– Да, она всегда была воительницей, и ее стоит за это уважать.

– Не об этом веду я речь.

И Бьерн поведал конунгу о странном поведении Снэфрид вчерашним вечером и о том, как она твердила, что ни Ролло, ни рыжая больше никогда не вернутся. Не позабыл он и о том, что вчера пастухи долго не могли отыскать Глада и были так этим напуганы, что пригнали коней позже обычного. Один из них утверждает, что видел закутанную в плащ фигуру вблизи пастбища и решил было, что это конокрад, но тут же заметил и самого Глада, а загадочная фигура исчезла в тумане, и он решил, что ему все это померещилось.