Книга Только никому не говори. Солнце любви - Инна Булгакова

- Куда?

- Во двор.

- Зачем?

- Мне послышался крик.

- Во дворе?

- Не знаю.

- Никто из свидетелей как будто ничего подобного не слышал.

- Не знаю. Слабый крик где-то в отдаленье.

- Когда это случилось?

- Разве упомнишь.

- Ну, сориентируйтесь! Игорь ушел вслед за Ангелевичем, Ольга ушла.

- Да, после. Ее каблучки процокали. Я плакал, слыша жуткие вопли внука.

- Про слезы мне известно, не повторяйтесь.

- Вдруг — крик. Тихий такой, но очень страшный. И как будто шаги в подъезде.

- Да, да, их слышала Ольга. Дальше!

- Выглянул — никого.

- Дверь к нам была закрыта?

- Не проверял. Не распахнута. Я спустился, вышел: двор пуст. Ну, поднялся и сел на сундук.

- И что это вас туда-сюда носило, когда тут внук загибается?

- Крик напугал.

- Вас? Бросьте!

- Напугал.

- И это все?

- Все.

- Слабая версия. На суде не сработает, ибо сразу возникает закономерный вопрос: почему в свое время вы скрыли сведения, которые могли помочь Павлу?

- Струсил, — пояснил полковник спокойно. — В глубине души я трусоват.

- Да ну? Чего ж вы так испугались?

- Что подумают на меня.

- Это с какой же стати?

- А кто за столом сказал: «Я б таких тварей убивал не дрогнув!»?

- Опять слабенькая мотивировка.

- Да ведь перед тем, как на сундук- то сесть, — прошептал Ипполит Матвеевич таинственно, — я т у д а заходил.

Зачарованный чужим ужасом, философ спросил тоже шепотом:

- Куда?

- В ту комнату.

Старик бредит!

- Я ее видел, мертвую.

Собеседники уставились друг на друга в сюрреалистической паузе. Петр Романович едва вымолвил:

- Почему нас не позвали, милицию не вызвали?

- Я подумал, на меня подумают.

- Да почему, черт подери, на вас?

- Потому что я видел мертвую.

«И в тот момент спятил! — стукнуло в голову новым страхом. — Безумец с распятием! Или прикидывается..» Петр Романович поймал странный взгляд исподтишка и образумился.

- Давайте по порядку. Как вы вошли к нам?

- Взошел на площадку — дверь вздрогнула и приоткрылась.

- Господи! — философ не знал, верить иль нет; мучительная раздвоенность. — Как это?

- Должно быть, сквозняк. Е г о уже не было.

- Кого не было?

- Никого. Увидел я кровь, испугался, ушел и сел на сундук, — полковник говорил и глядел твердо.

- Я вам не верю. И никто не поверит.

- Прости меня, Петя, за Павлика.

- Не прощу. Вы убили Маргариту?

- Нет.

- Кто?

- Не знаю.

«Знает! — понял Петр Романович. — И выгораживает — себя или. нет, невозможно! Слишком жутко. но надо же идти до конца: изо всех сил выгораживает кого-то из близких — мне близких! Дядю? Дочь? Внука?» Последний образ — в воображении возник кузен и высунул язык — сразил абсолютным абсурдом; Петр Романович опомнился, вновь став «сыщиком»: старик явно зафиксирован вот на этом моменте — «увидел мертвую».

- Почему вас вдруг потянуло в нашу квартиру?

- Разве непонятно? Дверь. Крик.

- А теперь опишите подробно, что вы увидели, войдя в папину комнату.

- То же, что и вы все! Она лежала в цветах, в крови.

Петр Романович вспомнил и процитировал Подземельного:

- «Там нечто лежало. Потом. Сначала не лежало, а потом в крови.»

Ипполит Матвеевич напряженно вслушивался и выпалил:

- Я нашел его в прихожей.

- В прихожей? — изумился Петр Романович. — И перенесли в комнату?

- Перенес? — тупо переспросил старик.

- Мы о чем говорим? — прикрикнул «сыщик». — О трупе?

- Что-то мне нехорошо. Погоди минутку. — Ипполит Матвеевич прищурился, притушив блеск глаз, явно собираясь с мыслями. — Сердце, — пояснил.

- Не бейте на жалость, вы всех нас переживете.

Он покивал.

- Есть во мне подлая слабинка, есть. Не труп — цветок увидел я в вашей прихожей, почти в дверях той комнаты, на полу. Подобрал, удивился — моя роза? — и вошел. С тех пор чайные розы как-то печально на меня действуют, — пустился полковник в психологические тонкости, — как увижу, напоминают.

- Музей императора Павла, — отчеканил философ.

- А, ты про то историческое убийство.

- Не увиливайте. Вы вошли. Что лежало под качалкой?

- Ее мертвая голова, больше ничего!

«Там нечто лежало. Он знает, что!» — уверился Петр Романович и выстрелил наугад:

- Распятие!

Полковник дико глянул и отодвинулся на край лавки. «Мне с ним не справиться!» — оценил ситуацию философ трезво, но продолжал на отважной волне:

- Вы сняли со стены крест.

- Я? Зачем?

- Чтобы убить блудницу.

- Петруша, не заговаривайся. Не нужен мне крест, я б с ней руками справился. Но я не убийца, а слабак. В психологическом, конечно, смысле.

- И в этом смысле вы самый сильный и смелый человек из всех, кого я знаю.

- Спасибо на добром слове, но ты ошибаешься.

- Ладно, поверим на минутку.

- Во что?

- В тихий крик. То есть преступление произошло до вашего появления в подъезде. Однако вы знаете или догадываетесь, кто убийца, и покрываете.

- Остановись!

Но Петр Романович довел «дедукцию» до конца:

- Иначе вы не молчали бы девять лет.

Старик неожиданно уступил:

- Догадывался. Потому и молчал. Не слышал я никакого крика, просто пошел за дочкой «скорую» вместе встречать. Невмоготу одному было.

- Но вы же один вернулись!

- Уже во дворе сообразил, что Евгению я нужнее в тот момент. Припадок очень жуткий, редко такие случались. И вот когда я всходил на четвертый этаж.

- Ну, ну! Договаривайте.

Он сказал таинственно:

- Я дверь на предохранителе оставил. И вот она открылась и захлопнулась.