Книга Рось квадратная, изначальная - Борис Завгородний

– Не останавливайтесь, пока не выясню, в чём дело, – бросил Бова уже Ухарю, – смени Пивеня, коли устанет, но чтоб жар в топке был под завязку! Понял?

И, не дожидаясь ответа, понёсся по лестнице наверх.

Правду сказал Косьма, ничего не напутал – видать, от порывов ветра в одной из секций гондолы образовалась брешь, выпускающая тёплый газ, и стрелка высотомера неуклонно ползла вниз. Бова досадливо крякнул. Лиха беда начало. Вот уж подлый закон мироздания – как будешь думать о чём плохом, так непременно случится. О хорошем же думай хоть до морковкиного заговенья – всё равно не обломится, пока это хорошее сам не сделаешь, своими руками.

Рёв движителя усилился – Ухарь исправно выполнял указание прибавить жару. Стрелка высотомера на миг замерла, но потом, хоть и гораздо медленнее, снова поползла вниз. Значит, брешь была немалой. А дальше и того хуже может случиться – отыскав слабое место, ветер может всю секцию многошара разметать в клочья.

– Что делать, настоятель? – испуганно спросил Косьма, выглядывая из-за плеча склонившегося над приборной доской Бовы.

– Что делать, что делать… – Бова решительно выпрямился и буркнул: – Балласт скидывать, вот что делать будем!

– Да откуда ж у нас балласт?

Бова окинул Косьму нехорошим взглядом и непонятно пояснил:

– И тебя в том числе, Косьма, ежели придётся, лишь бы корабль спасти.

– Как это? – Манг икнул, вытаращив глаза.

Но Бова Конструктор, не обращая на него внимания, быстрым шагом прошёл сквозь запасник к отсеку для седунов и, рывком распахнув дверцу, окинул помещение быстрым цепким взглядом. Все его новые седуны и большая часть команды безмятежно дрыхли после окоселовки, кто на лавках, а кто и прямо на полу, причём Благуша не упустил случая полежать в обнимку с Минутой. Остальные из команды вяло перебрасывались за столом в картинки, а двое дюжих молодцов охраняли бандюков, усаженных в правом дальнем углу отдельной группой. Из них, кстати, не спал только Хитрун. И Скалец. Ватамана окоселовка не брала, а Красавчик пребывал в полном отрубе, что трудно было назвать обычным сном. Дождавшись, когда лица бодрствующих повернутся к нему и изобразят должное внимание, что было непросто во хмелю, всё ещё бродившем в головах, Бова жёстко проговорил:

– У меня для вас неприятная новость, парни. Мы падаем, и поделать с этим я ничего не могу. Ежели удастся посадить Дирижопль – значит, посажу. Ежели нет… В общем, и так ясно. Сперва, включи-выключи, придётся спрыгнуть только некоторым. Ежели и это не поможет – прыгать придётся всем. И, надеюсь, летучих шаров достанет на всех нас.

Пока настоятель говорил, от его громкого голоса проснулись почти все, а кто не успел, того спешным образом будили сотоварищи.

Бова для верности повторил сообщение. Затем добавил:

– Разбирайте из запасника камильные костюмы, оболочки посадочных шаров и снаряжайтесь прямо сейчас, чтобы потом вдруг не оказалось слишком поздно.

Сказав всё, что хотел, Бова собрался снова захлопнуть дверцу и вернуться к водильному креслу, но тут встревоженный ропот, поднявшийся в отсеке, перекрыл скрипучий бас Хитруна.

– Погоди, настоятель. Ты сказал, кровь из носу, что сперва придётся спрыгнуть только нескольким, для проверки.

– Ну?

Хитрун криво усмехнулся, выдерживая паузу для пущего эффекта. Когда установилась полная тишина, он медленно и внушительно проговорил, раздувая свои усы от важности и гордости за себя, любимого:

– Первыми прыгнем мы!

Тишину сразу смело нестройным хором выкриков:

– Ну надо же, наш ватаман погеройствовать решил!

– Так у него, верно, штанцы запасные, будет во что переодеться, как приземлится!

– Да нет, он их ещё в полёте менять станет!

– Да ты что, так и последние потерять можно!

А Обормот, подняв над головой свою любимую алебарду, чтоб эту самую голову никому не снести по нечаянности, пробрался среди горланящего народа в угол к ватаге и, наклонившись к ватаману, язвительно бросил прямо в лицо:

– Легко отделаться хочешь, Хитрун? Не выйдет, халваш-балваш!

Ватаман стремительно побагровел, словно спелый помидор. И быть бы, по словам Безумного Проповедника, великой ссоре и ругачке, ежели бы не своевременное вмешательство Бовы Конструктора. Его властный голос легко перекрыл гвалт.

– Пусть прыгают.

И снова наступила мёртвая тишина, в которую вплетался лишь идущий снизу ровный гул движителя да едва слышный вой ветра за бортом.

– Пусть прыгают. Сейчас не до разборок. Обормот, проследи, чтобы всех облачили в камильные костюмы, и как можно быстрее. А после веди их вниз, в котельную!

– Тьфу ты, на каких-то бандюков костюмы тратить, обертон те по ушам! – возмутился было Воха Василиск, но Бова его тут же строго осадил:

– А ну тихо, бард! Они такие же люди, как и мы, и беда сейчас на всех одна! Всё, действуйте!

И больше никто не захотел Бове возражать.

Лишь Благуша, всё ещё сидевший в обнимку с Минутой, с глубокомысленным видом тихо проговорил, ни к кому не обращаясь:

– Ежели не можешь помочь утопающему, то хоть не мешай ему.

На что девица, тревожно поблёскивая глазами, согласно кивнула.

* * *

Спустя несколько минут в котельной Бова давал последние напутствия уже полностью снаряжённым для полёта бандюкам:

– Старайтесь при падении не дёргаться, не махать зря руками и ногами, а то трос оборвёте. Или шар повредите. Удар при приземлении будет не так чтобы очень сильный, но ощутимый, поэтому ноги держите вместе, иначе можете их сломать или задницу отбить…

Все внимательно слушали, лишь Скалец, пьяно улыбаясь и явно не соображая, что происходит, висел плетью на плечах брезгливо скривившихся Жилы с Ухмылом. Бова сперва хотел оставить этого слава на корабле, но изменил своё намерение – во-первых, возможно, вскоре все они окажутся в положении бандюков, во-вторых, ватаман лично пообещал, что присмотрит за ним и за опрометчивые речи супротив ватаги мстить славу не будет. И что-то в голосе ватамана заставило Бову поверить ему.

– А наше оружие? – угрюмо поинтересовался Хитрун, когда напутствия закончились. – Отдашь или как?

Бова кивнул Ухарю, и тот, недовольно сопя, но без возражений, выволок из угла котельной всё, что было отобрано у бандюков при пленении, – сабли, ножи и аркан, и вручил им обратно. После чего, подобрав здоровенный молот, отступил к котлу, возле которого уже находился в ожидании распоряжений Пивень, и принялся оттуда сверлить бандюков подозрительным взглядом – чтобы ничего не учудили при оружии.

– Пора, – сказал Бова, оборачиваясь к помощникам. – Надувайте шары.

Ухарь тут же отставил молот, выхватил одну из шарных оболочек, охапку которых Пивень сейчас держал в руках, открыл клапан специальной трубы, конец которой выходил сбоку от топки, и подставил горловину под струю вырвавшегося оттуда горячего газа. Газ был особенный – образующийся при испарении долгольда, он обладал невероятной подъёмной силой, и совсем небольшой шар, всего в два обхвата обычных рук, спокойно нёс на себе вес человека. Пока Ухарь надувал шары, от которых в котельной сразу стало весьма тесно, Бова самолично защёлкнул бандюкам шлемы камильных костюмов в шейных ободьях. А перед тем как надеть шлем самому ватаману, сказал следующее: