Книга Охотник на попаданцев - Владислав Морозов

Киноаппарат был заряжен плёнкой и, судя по всему, подключен к местной электросети – толстый, облепленный похожей на мох пылью провод тянулся куда-то под барную стойку. Окуляр аппарата смотрел на стену бара, где висел посеревший экран, опять-таки вызвавший у меня невольные ассоциации со школой – длинный металлический футляр, из которого, собственно, и разматывается само экранное полотнище. У нас в школе такие экраны обычно вешали поверх классной доски, а когда необходимость в подобном экране отпадала, его сматывали обратно в футляр и, сняв со стены, убирали в шкаф или просто в угол.

Стало быть, я попал в импровизированный кинозал? Интересно, что же здесь смотрели господа американские зольдаты унд официры? Порнушку? Хотя какая, спрашивается, в 1950-е гг. могла быть порнушка? Нет, то есть в Штатах она, безусловно, была всегда, только преследовали за нее при тогдашнем, просто запредельном ханжестве почище, чем в мои времена.

Опять-таки, в те годы цензура в Голливуде была посильнее, чем в Госкино СССР: у них не то что голую коленку нельзя было показать, но во многих американских фильмах первого послевоенного десятилетия зачастую и женщин-то вообще не показывали, даже одетыми и даже в эпизодах. А ещё говорят Суслов то, Хрущёв сё…

Решив не гадать далее, я протёр пыльный окуляр киноаппарата несвежим носовым платком и, немного разобравшись в нехитром устройстве кинопроекционного аппарата, щелкнул, как мне показалось, нужным тумблером.

Что-то хрястнуло, потом в аппарате, моргнув, зажглась лампочка, и через секунду он затрещал, заработав. Плёнка с тихим стрёкотом поползла с одной бобины на другую.

Оставляя следы подошв на пыльном мху пола, я вернулся к двери и выключил свет.

Затем обернулся, глядя на мечущиеся по небольшому экрану светотени.

Удивительно, что плёнка не слиплась от времени, не потрескалась или не пришла в негодность ещё каким-нибудь способом, хотя, по идее, должна была…

Сквозь тарахтение киноаппарата в помещении возник шипящий и местами вообще исчезающий звук, что-то болтавший по-английски.

Через минуту я понял, что аппарат был заряжен не мелодрамой, комедией либо вестерном, а всего-навсего какой-то американской пропагандистской хроникой, причём цветной.

– …Война объявлена! – вещал хорошо поставленный мужской голос, в моё время именно такие баритоны рекламируют шампуни и какую-нибудь эрзац-жратву.

А на экране в этот момент вспух огненный шар очень красивого атомного взрыва, быстро превратившийся в грибовидное облако над каким-то морем с пальмами на переднем плане. В этих кадрах было что-то, смутно знакомое, похоже, это были испытания водородной бомбы на атолле Бикини или Эниветок.

Потом по центральной улице какого-то крупного американского города (судя по высоким зданиям, можно было предположить, что это Нью-Йорк) замаршировал какой-то парад с мальчиками-мажорами (не иначе некие кадеты) в парадной форме, духовым оркестром и солдатами в надраенных до сверкания касках.

Затем показали странные, длиннющие хреновины на восьми колёсах, едущие по той же улице. После секундного размышления я понял, что это были 280-мм пушки М65 «Атомная Энни», стрелявшие ядерными снарядами, американское «вундерваффе» 1950-х. Каждую такую пушку волокли по два коротких двухосных тягача: один спереди, другой сзади. Следом за пушками показались трёхосные грузовики с остроносыми тактическими ракетами MGR-2 «Онест Джон» (ну или их муляжами) в кузовах.

Дальше парадные кадры сменились нарезкой с каких-то манёвров. На экране возникли картинно выпрыгивающие на прибрежный песок какого-то пляжа с десантных барж бравые морпехи в оливковой форме, уж слишком начищенных берцах и покрытых камуфляжными чехлами касках, вооружённые винтовками М14. Следом по экрану протащились маленькие, шестиствольные самоходки М50 «Онтос», похожие на неприлично огромные посылочные ящики, морпеховские бронетранспортёры LVTP-5 и ярко-зелёные танки М48 «Паттон» с огромными белыми звёздами на броне.

Дальше началась авиационная хроника – летящая в чётком строю клина восьмёрка F-100 «Супер-Сейбр», затем взлёт переливающихся на солнце серебром полированного дюраля стратегических В-36, В-47 и В-52. Потом показали сыплющий обычные, фугасные бомбы В-52 и взлёт с палубы какого-то авианосца реактивных «Скайхоков» и поршневых «Скайрейдеров».

– …Защитники свободы! – вещал, временами совсем пропадая, голос за кадром. Я не успевал понять все слова (ну не настолько хорошо я знаю английский), которые он произносил, но главный смысл этой лабуды до меня всё-таки доходил: – …С нами бог!.. За нами вся несокрушимая мощь и сила самого богатого и самого развитого государства в мире!.. Уничтожить коммунистическую инфекцию в зародыше, пока она не охватила… С нами духовная сила великого американского народа, сплочённого конструктивными идеями демократии!.. Снова под угрозой… Ни на миг не ослаблять психологического и политического давления на безбожного противника!.. Наша богом избранная нация полна решимости победить!..

Судя по всему, эта хроника была смонтирована в самом начале последней здешней войны. Именно поэтому она не содержала абсолютно никакой конкретики и заметно отличалась в худшую сторону даже от той советской кинохроники, которую я не так давно смотрел, оказавшись в Англии. Ну а в принципе, в этой голимой пропаганде не было абсолютно ничего нового. Они и в моём времени пишут и говорят о нас примерно в аналогичных выражениях.

В момент, когда на экране показали старт в облаках огня здоровенной зенитной ракеты «Бомарк», где-то наверху, над моей головой, глухо бабахнуло, и помещение содрогнулось от сильного удара. Свет и киноаппарат на секунду погасли, а потом опять включились.

Через пару секунд последовал отрывистый двойной звук «бды-щщ», но на сей раз ударило где-то в стороне, правее.

Что, чёрт возьми, произошло? Что за взрыв?

Выключив киноаппарат и свет, я выскочил в коридор.

И тут же наткнулся на Клаву, старшего лейтенанта Ендогина и «сопровождающих их лиц». Похоже, они тоже только что выскочили из хранилища и теперь озирались в полутьме подземелья, подозрительно глядя на потолок, с которого сыпались частички мелкой цементной пыли.

– Что за херня? – спросил я.

Клава на это лишь пожала плечами.

Новых ударов и взрывов больше не было. Но мы все, как-то разом повернувшись в одну сторону, рванули бегом наверх, в ангар. Только пятки засверкали.

Ещё на лестнице навстречу нам выскочил один из Клавиных ребятишек.

Он бежал сверху и орал диким голосом:

– Chars!

Танки?! Да какие, на хрен, танки?

Ничего не понимая, мы выскочили в ангар. Внешние входы уже были закрыты. И как, спрашивается, в этой нервной обстановке всеобщего шухера можно было осмотреться и оценить обстановку?

– Стоп, – сказал я Клаудии и спросил: – Вон там, в тамбуре, что за лестница, ведущая наверх?

– Не знаю, – ожидаемо ответила она. Ну правильно, ещё минуту назад её голова явно была занята исключительно подсчётом барышей и в глазах стояли нули…