Книга Литерные дела Лубянки - Александр Север

Григорий Майрановский написал жалобу в КПК, где разобрались и вынесли резолюцию: «Решение парткома ВИЭМа отменить, тов. Майрановского в рядах ВКП(б) восстановить». Опозорившиеся руководители ВИЭМа, однако, обратно на работу его не взяли, несмотря ни на какую КПК, и он вновь вернулся в Центральный санитарно-химический институт наркомздрава. Здесь его и приметили сотрудники НКВД.

В августе 1937 года Григорий Майрановский был «мобилизован» ЦК ВКП(б) на работу в органы госбезопасности. Ему была поставлена задача организовать специальную токсикологическую лабораторию (отравляющих и наркотических веществ) при вновь образованном 12-м отделе ГУГБ НКВД СССР. Справедливости ради отметим, что с начала двадцатых годов прошлого века на Лубянке активно занимались вопросами использования ядов.

Отравители с Лубянки

Первая секретная токсикологическая лаборатория в СССР была создана еще в 1922 году и называлась «Специальным кабинетом». По некоторым данным, ее возглавлял известный своими рискованными медицинскими экспериментами профессор Игнатий Казаков, осужденный в 1938 году по одному процессу с высокопоставленным партийным теоретиком и ответственным редактором газеты «Правда» (официальный печатный орган ВКП(б)) Николаем Ивановичем Бухариным и наркомом НКВД Генрихом Григорьевичем Ягодой и реабилитированный в 1988 году. С ним контактировал председатель ОГПУ Вячеслав Рудольфович Менжинский, на даче у которого находилась химическая лаборатория, в которой он сам постоянно работал. Токсикологическая лаборатория до 1937 года формально находилась при Всесоюзном институте биохимии (ВИБХ). Понятно, что чекисты контролировали это научное учреждение.

А в 1935 году при спецгруппе особого назначения при наркоме НКВД, которой руководил старший майор госбезопасности Яков Серебрянский, была создана своя токсикологическая лаборатория. Считается, что создание этого подразделения было вызвано неудачной попыткой отравить Льва Троцкого в Париже при помощи приобретенного за границей яда. Ничего конкретного о ее работе неизвестно, кроме того что после ареста Якова Серебрянского в ноябре 1938 года она была расформирована. Но интересно то, что после своего ареста Генрих Ягода на допросах категорически отрицал, что яды, изготавливаемые в лаборатории Якова Серебрянского, планировалось использовать для отравления руководителей партии и правительства. В частности, во время выяснения обстоятельств знаменитой попытки отравления нового наркома Николая Ежова, якобы предпринятой самим Генрихом Ягодой и его окружением, имя Якова Серебрянского не фигурировало. (Отравить Ежова якобы пытались с помощью изготовленного на основе ртути препарата, распыляемого с помощью пульверизатора)[368].

Другой случай применения ядов связан с именем начальника Иностранного отдела НКВД Абрама Слуцкого. 17 февраля 1938 года он был найден мёртвым в кабинете заместителя наркома внутренних дел Михаила Фриновского. На столе остался недопитый стакан чая. А хозяин кабинета конфиденциально объявил сотрудникам НКВД, что врач уже осматривал тело и установил причину внезапной смерти: разрыв сердца. Впрочем, специфические синеватые пятна на лице Слуцкого говорили об отравлении цианистым калием[369]. По другой версии — жертве яд вкололи[370]. Как мы видим, несмотря на все опыты чекистов, для «ликвидации» им приходилось все равно использовать уже существующие вещества.

Лаборатория при Всесоюзном институте биохимии в 1937 году была передана в ведение НКВД под контроль первого заместителя наркома НКВД Михаила Петровича Фриновского. Организационно лаборатория (иногда ее называли «камерой») входила в состав 12-го отдела НКВД (отдел оперативной техники), которым руководил старший майор госбезопасности Семен Борисович Жуковский, бывший приближенным человеком Николая Ивановича Ежова. После падения последнего он был арестован и в 1940 году расстрелян.

После создания 9 июня 1938 года 2-го спецотдела (опертехники) НКВД, который возглавил майор госбезопасности М.С. Алехин, спецлаборатория была передана в его подчинение. Именно Алехин летом 1938 года пригласил на работу в качестве начальника токсикологической лаборатории химика Аркадия Осинкина, а затем врача Григория Моисеевича Майрановского. После ареста 13 сентября 1938 года Алехина (расстрелян в 1939 году) 2-й спецотдел возглавлял Евгений Петрович Лапшин.

Служба в «органах»

15 сентября 1938 года он стал начальником группы 7-го отделения 2-го спецотдела, с 1 мая 1939 года Григорий Майрановский был назначен начальником группы 1-го отделения 4-го спецотдела НКВД СССР (специальная токсикологическая лаборатория «Х»). Впрочем, несмотря на изменение ведомственной принадлежности и нумерации, род деятельности Григория Майрановского не менялся — он по-прежнему занимался токсикологией. Ведь еще до своего прихода в лабораторию НКВД Григорий Майрановский обладал некоторым опытом работы с отравляющими веществами, в частности с ипритом, и имел кое-какие научные наработки по данной теме.

Отметим, что иприт — это боевое токсическое отравляющее вещество кожно-нарывного действия, и им в первую очередь интересовался не НКВД, а Красная армия. Впервые иприт был использован в качестве химического оружия в Первую мировую войну. После ее окончания он состоял на вооружении многих армий мира. В силу ряда причин использование данного химического вещества в мирное время для оперативных целей проблематично. Поэтому можно предположить, что до прихода в НКВД Григорий Майрановский работал в интересах Красной армии, а не чекистов.

18 июля 1940 года Григорий Майрановский защитил в Институте экспериментальной медицины диссертацию на соискание ученой степени доктора медицинских наук по теме «Биологическая активность продуктов взаимодействия иприта с тканями кожи при поверхностных аппликациях»[371]. Хотя оппоненты (А.Д. Сперанский, Г.М. Франк, Н.И. Гаврилов и Б.Н. Тарусов) дали положительные заключения, а сам соискатель служил на Лубянке, 11 апреля 1941 года Высшая аттестационная комиссия при Комитете высшей школы отклонила решение Ученого совета Института, постановив:

«Предложить доработать диссертацию. Ходатайство о присвоении ученой степени доктора медицинских наук — отклонить».

Любопытно, что объект исследования — кожа (чья?) — не был упомянут в диссертации и не вызвал вопросов у оппонентов. Позднее, во время допросов после ареста, Григорий Майрановский был более откровенен. Тогда он признался, что не изучал действие иприта на кожу, а включил в диссертацию данные о действии производных иприта, принятых «подопытными» в лаборатории с пищей.