Книга Моя сестра - Елена Блаватская. Правда о мадам Радда-Бай - Вера Желиховская

Обратило и духовенство внимание на успехи нового учения и быстрый рост Теософического общества в Англии. Но надо отдать ему справедливость: оно не позволило себе излишеств, которые сочли возможным индошотландские иезуиты в Мадрасе.

Хотя по инициативе представителей Эпископальной церкви и произошло в Лондоне несколько бурных митингов, однако прекрасное вполне христианское письмо, написанное Е. П. Блаватской в «Люцифере» под заглавием «Lucifer to Archbishop to Canterbury», прекратило препирательства. Оно доставило, по собственному заявлению примаса[50] Англии, «если не учению теософистов, то его проповеднице» полную симпатию и уважение его…

На многолюдных митингах Теософического общества нередко бывает духовенство, и сама супруга епископа Кентерберийского их посещала.

Вещие видения Елены Петровны не прекращались. В начале июля 1886 года мы были удивлены письмом ее (из Остенда), в котором ома просила дать ей подробности о смерти А. М. Бутлерова[51]. Это письмо было получено в то же время, как извещение о его кончине появилось в столичных газетах. Оно было ею писано в самый день его смерти, как известно последовавшей в имении покойного профессора, в Казанской губернии. В июне же следующего года я, живя в Петербурге, получила от сестры следующее письмо:

«Я видела странный сон. Будто мне принесли газеты, я открываю и вижу только одну строчку: “теперь Катков действительно умер”. Уж не болен ли он? Узнай, пожалуйста, и напиши… Не дай бог!»

М. Н. Катков тогда был в Петербурге, но о болезни его еще не говорили. Однако заговорили недели через две-три, и вскоре все газеты наполнились его именем. Ему становилось все хуже и хуже, пока не наступила развязка: Катков действительно умер! – как было сказано Блаватской в ее вещем сне.

Письмо ее к Н. А. Фадеевой стоит привести здесь. Вот оно в сокращении:

Maycott, Crown-Hill, Upper Norwood.

Августа 5, 1887 г.

«В большом я, милый друг, горе! Эта смерть Каткова просто в туман какой-то привела меня. Думаю, думаю и сама не разберусь. Ну “что мне Гекуба и что я Гекубе?”… Ну, поди же! Словно с ним хороню всю Россию… Да, смерть этого великого патриота и смелого защитника многолюбимой мною матушки-России сбила меня с колеи. Обидно!.. Страшно обидно, что вот только появится из ряду вон русский человек – Скобелев ли, Аксаков, кто другой – так и прихлопывает смерть в самую нужную минуту. Ведь не подыхает же Бисмарк, Баттенберг, болгарские регенты или Солсбери и tutti quanti, нет? А все наши. Чем был для России Катков, теперь только можно видеть и сообразить: вой радостный раздается из всех журнальных редакций. Только две – “Pall-Mall” и “St. James Gazette” – благородно отозвались: какое бы-де бремя с нас не сымала эта смерть, но “желательно было бы, чтоб в Англии нашлись такие два-три патриота, каким был Катков…”. “Давайте и нам побольше Катковых, тогда Англия будет лучше преуспевать…”. Писала сейчас письмо в редакцию его, надо было! Семь лет ведь работала для “Московских Ведомостей” и для “Русского Вестника”… Хоть, вероятно, и не поверят искренности моей печали, а я писала, что чувствую… Тот не патриот и не русский человек, кто не сознает в эти тяжелые для России дни, что эта утрата для нее незаменимая! Много у России “правителей” да кандидатов на них, но другого такого верного стража ее национальных интересов нет! И долго еще, может быть, не будет. Господи! Что за несчастие преследует Россию?.. Словно темные силы опутали ее невидимой сетью… И некому теперь более разрушать эти петли могучим правдивым словом прозорливого патриота!.. Для меня, потерявшей всякую надежду увидеть родную Русь, вся моя любовь к ней, все горячее желание видеть ее торжествующей над врагами сосредоточивалось и как бы отсвечивалось в передовых статьях Каткова. Кто так напишет, как он писал?.. Кто же теперь, когда и он, и дядя, и Аксаков, и все, все ушли. Кто сумеет разгадать, кто посмеет рассказывать, как он разгадывал и указывал России на козни против нее?.. Пропала Россия!.. Потеряла своего лучшего защитника и путеводителя, своего вождя на поле политики. Да, правда, “закрылось навеки бдительное око патриота”, как дракон оберегавшего интересы нации, и лишь теперь поймут, чем Катков был для Царя и Отечества. Стало быть, был опасным и попадал метко, когда все иностранные дипломаты и пресса дрожали при его имени, как теперь дрожат от радости, что избавились. Лафа-де нам теперь будет дурачить Россию…».

«Счастливые христиане православные, могущие искренне пожелать покойному: “Царствие, тебе, небесное, великий патриот!” Я же могу только из глубины души пожелать ему “вечную память” в сердцах всех, любящих родину русских».

«Ставит эта родина, Россия-Матушка, статуи да памятники своим поэтам, музыкантам, авторам. Поставит ли Москва первопрестольная памятники тому, кто, думаю, сделал для России своим могучим словом не менее, чем Минин и Пожарский сделали мечами. Лучше бы вместо театральных эффектов погребения, с венками от Национальной Лиги республиканской Франции, доказала Россия, что не зарастет в сердцах верных сынов ее тропа к его могиле. Пусть запомнят наши дипломаты его указания, да на деле докажут, что уроки его не пропали даром, а раскрыли им глаза. Пусть не допускают, чтобы Россия была отдана на посмеяние Европы, благодаря свинопасам-регентам да Миланам, австрийским холопам. А зарастет тропа в их памяти, то да будет им стыдно!..»

«Вот, что я им написала… Может, дурой назовут… Ну, пущай дура. Зато не лицемерно, от сердца высказалась. Пока жива – ваша всегда… А коли позволят там – так и после Нирваны все ж ваша. Е. Б.».

X

Очень обижали Е. П. Блаватскую неверные сведения, печатавшиеся о ней в России. Известия эти бывали курьезные, даже до того, что она неоднократно обвинялась в убийствах и т. п. уголовных преступлениях. Отвечать на такие басни она никогда не хотела. Но ее сторонники не раз пытались возражать на «отечественные клеветы» на уважаемую проповедницу. Однако безуспешно: их протесты в России к сведению не принимались, а бросались редакторами, вероятно, в печку…

Однако раз или два ее близкие, возмущенные нелепостями, взводимыми на нее, должны были вмешаться, но никогда их законных протестов не принимали те органы, где были даны о ней ложные сведения. Раз даже сама Елена Петровна написала возражение, но и его отвергла наклепавшая на нее газета… Она была очень огорчена и по этому поводу писала:

«Ну что это они все врут?.. Откуда они взяли, что я собираюсь упразднять христианство и проповедовать буддизм? Если б читали в России, что мы пишем, так и знали бы, что мы проповедуем чистую христоподобную теософию – познание Бога и жизненной морали, как ее понимал сам Христос. В третьем ноябрьском номере “Люцифера” за 1887 год моя статья (“Эзотерический характер Евангелия”), где я так возвеличиваю проповедь Христа, как дай бог всякому истинному христианину, не зараженному папизмом или протестантскими бреднями. Много они знают, что проповедует Блаватская!.. Объявляют: “построила капище в Лондоне и посадила в него идола Будды!..”