Книга От грозы к буре - Валерий Елманов

– А если он решит посмотреть не туда. Получится, что все напрасно?

– Разве ты не знаешь, что покоритель народов редко смотрит подолгу в одну сторону. Чаще ему достаточно одного беглого взгляда. Если он не посмотрит в сторону этих пастбищ завтра, значит, это случится послезавтра – только и всего.

– Ты уже знаешь, кто там живет?

– Купцы из Хорезма рассказывали, что в верховьях реки Итиль[128]живут их единоверцы, которые именуют себя булгарами, а рядом с ними обитает другой народ – русичи. Они более многочисленны нежели булгары, но совсем глупы. Их князья враждуют даже друг с другом.

– С глупыми хорошо воевать. Они будут радоваться тому, как мы бьем их соседей, а потом, как покорные овцы, сами подставят жирные шеи под наши острые сабли, – рассудительно заметил Джэбэ. – Хотя если они храбрые, то с ними придется немного повозиться, как с волком, когда мы делаем большую охоту.

– Но тут главное, чтобы у этих волков не появился вожак стаи, – в тон ему добавил Субудай.

– Ты хочешь сказать, что когда у них появится вожак, то они осильнеют настолько, что…

– Я хочу сказать лишь то, что если у них в стае появится вожак, то нам придется потратить на них чуть больше времени и сил, – резко перебил своего собеседника Субудай. – И это все, что я хочу сказать.

– Когда мы выступаем? – после некоторой паузы виновато спросил Джэбэ-нойон.

– Через два дня. Я думаю, что наши воины уже успели насытиться горянками. Теперь пора проверить, какого цвета тела женщин у тех народов, которые попадутся нам на пути. И скажи своим нукерам, что мы пойдем налегке, – уже у выхода из юрты остановил Субудай своего собеседника. – Я не люблю, когда излишняя добыча отягощает воина. В этом случае он думает уже не о новых победах, а о том, как бы сохранить то, что ему удалось награбить. Сытый человек – ленивый человек, только у голодного есть волчий азарт погони.

– Я предупрежу их, сказав о твоем мудром совете, – кивнул Джэбэ и вышел.

– Ну-ну, – презрительно проворчал Субудай. – Как не натаскать решетом воды из реки, утеряв все по дороге, так и все мои мудрые советы превратятся в твоей пустой голове в обычную глупость, мой маленький Хур. – И он залился каким-то странным булькающим смехом.

Правый глаз его, правда, не смеялся. Он всегда был неподвижным и холодным. Ни тени азарта, ни капли риска – только холодный трезвый расчет, помноженный на цинизм жизненного опыта.

Вот левый, который был постоянно прищурен, отчего казалось, будто владелец все время пребывает в игривом расположении духа, иногда и впрямь вводил людей в заблуждение. Особенно если он показывал его лишь на мгновение одним легким поворотом головы. Ощущение того, будто старик тебе подморгнул, подбадривая, было полнейшим. Зачастую Субудай любил так пошутить с тем, кто уже был обречен на смерть, но еще не знал этого. И не обязательно приговор выносил Чингисхан. Иногда это делал и сам Субудай, предварительно обнадежив жертву.

Это было интересно – как-то разнообразило жизнь, внося в нее маленький элемент игры. Совсем крошечный, почти ничтожный, но очень забавный, а старый полководец повелителя народов очень любил иногда позабавиться.

Своего напарника по походу Джэбэ-нойона Субудай-багатур презирал еще и за то, что подобного рода радости и розыгрыши были ему чужды – слишком прост и слишком горяч он был. Сразу видно низкое происхождение и захудалый род, из которого в лучшем случае мог выйти только храбрец, но никак не настоящий полководец. Да и тумен-то свой он не утерял лишь потому, что рядом с ним всегда был бдительный и хитрый Субудай, который вовремя поспевал на выручку и выручал глупца из множества бед.

Но симпатизировал темнику он за то же самое, то есть за простоту, горячность, а еще за те чувства, которые вскипали у Джэбэ всякий раз, едва он только слышал свое подлинное имя. Сколько из него тогда выплескивалось ярости, ненависти и злости – ух! А это так забавно.

Веселее этого могли быть только стоны поверженных врагов, сладкий дым пожарищ да еще приторный запах крови. Кстати, а ведь Джэбэ прав – что-то давненько Субудай не ощущал всего этого, почти целых десять дней, с тех самых пор, как взяли Мерагу[129].

Значит, и впрямь пришла пора сниматься с мест. А чего тянуть – впереди ждут новые места, новые народы и страны. Точнее сказать, не ждут, но так даже веселей. Когда тебя не ждут, а ты приходишь, получается особенно забавно.

– Кху, кху, кху. – Он тяжело встал с места, инстинктивно подражая своему великому повелителю, такой же косолапой походкой на коротких ногах просеменил к выходу и осторожно отодвинул полог.

«Ага, тепло, хотя и не так, как в нагретой солнцем юрте. Стало быть, я все правильно решил, назначив срок выступления на послезавтрашний день».

Субудай еще раз жадно втянул в себя терпкий запах распустившихся почек и молодой зелени. Хорошо. Легкий ветерок, тянувший откуда-то с севера, был не совсем обычен. Присутствовало в нем что-то такое, немного смущавшее старого полководца, причем объяснить это словами он, пожалуй, так и не смог бы.

Одно Субудай знал точно – были в нем какие-то еле уловимые новые оттенки, до того ни разу ему не встречавшиеся.

– Це, це, це, – поцокал он, зажмурившись.

«А чего тут думать? Мы и сами все узнаем, когда придем на место. Хотя тогда все эти запахи перебьет запах крови врагов, пьянящий сердце любого настоящего воина», – подумал он с легким сожалением и даже сам невольно удивился тому странному чувству, которое, пусть и ненадолго, но охватило его.

* * *

Весной года ген-чень[130]по китайскому календарю, на десятый день третьей луны[131], тумены Субудай-багатура и Джэбэ-нойона стали медленной ленивой змеей втягиваться в долину реки Дзегам-чай, которую в Грузии называли тогда Бергуджи.

До разгрома всего грузинского войска и гибели их царя Лаши – единственного сына блистательной царицы Тамары – оставались считаные дни.