Книга От грозы к буре - Валерий Елманов

Говорят, что это были великие времена. Позвольте мне с этим не согласиться. Таковыми они стали, а точнее, таковыми их сделали люди, которые тогда жили, возвысив их до собственного величия.

На этом я и заканчиваю первую часть своего второго тома, ибо Рязанское княжество почило в бозе, а речь теперь пойдет о Рязанской Руси.

О. А. Албул. Наиболее полная история российской государственности.

СПб., 1830. Т. 2, с. 180.

ЭПИЛОГГроза надвигается

Но срок настал, пришло Их время —

это было под хвостатой звездой,

Когда небо опрокинулось, и сбылись слова

древних строк…

Они вышли под дождь, —

выжигая все вокруг и наслаждаясь войной.

О. Погодина

В юрту, которая была чуть повыше и побольше размерами, чем остальные, стоящие рядом, стремительно нырнул крепко сбитый монгол лет сорока.

– Ты снова мыслишь, Субудай-багатур, – спросил он почтительно, но с легкой долей иронии у одиноко сидящего в ней пожилого человека.

Очевидно, жизнь его была нелегка. Об этом наглядно свидетельствовал крепко зажмуренный левый глаз и скрюченная правая рука.

– Ты прав, мой умный Хур, – откликнулся Субудай. – Я мыслю, в какую ловушку ты залезешь снова, чтобы придумать, как тебя оттуда извлекать.

– Це, це, це, – защелкал языком вошедший. – Будь осторожен в своих словах, словно лошадь, идущая по весеннему льду. И потом, сколько раз мне приходилось убивать воинов, случайно услышавших, как ты меня назвал Хуром? Ты не считал? Так я тебе скажу – четырежды. Почему ты не хочешь называть меня так же, как все, – Джэбэ?

– Хур короче, – веселился одноглазый. – Но зачем ты сердишься? Разве ты не знаешь, что в гневе и прямое становится кривым, и гладкое – сучковатым?

– Зато я знаю, что ягненок на вертеле от жара огня источает жир, а печень человека от обиды – желчь, – хмуро заметил Джэбэ. – После разговора с тобой мне впору не выходить из своей юрты целый день, потому что я чувствую, как моя желчь растекается по всему телу.

– Если любишь мед, зачем жалуешься на укусы пчел. Нравится, когда тебе льстят в лицо, терпи и правду, сын певца, – насмешливо ответил Субудай. – А то ты как дикий жеребец, на которого первый раз надели седло, – тут ему тянет, там давит, в одном месте натирает, в другом – болтается. Лучше говори дело.

– Мы разбили этих диких горцев, что неслись на нас подобно стае бешеных собак. Теперь дело за их городами, но ты почему-то не хочешь идти туда.

– Я люблю степь и не люблю горы, – перестал улыбаться Субудай. – Если повелитель вселенной скажет свое слово – я пойду туда, хотя любви к ним у меня все равно не прибавится. Но он его еще не произнес, а караван, который сворачивает с проторенных путей, может заблудиться.

– У нас сейчас все пути нехоженые. Любой из них – дорога в неведомое, – упрямо возразил Джэбэ. – Зато в другой раз они смогут лучше подготовиться для встречи непрошеных гостей.

– Тогда мы им напомним, как поступают гости с нерадушным хозяином – только и всего. Кроме того, мы уже перерубили у бочки обруч, так что рассыплется она сама. Что же до нехоженых путей, то тот, что ведет в горы, вряд ли подойдет нам. Хороших пастбищ нет ни по дороге, ни в конце ее. Так зачем нам нужен этот путь?

– Слишком острый кинжал может повредить даже собственные ножны. Не думай, что ты умнее всех – это всегда плохо заканчивается. А знаешь ли ты, что пока мы тут отдыхаем, царь гурджиев[124]Лаша уже собрал все свои тумены и сейчас собирается выйти нам навстречу?

– Значит, я был прав, как и всегда, – хладнокровно заметил Субудай. – Зачем пауку идти за мухой, когда она сама летит в его паутину?

– Это очень большая муха, – буркнул Джэбэ.

– Тем больше почета пауку, – усмехнулся одноглазый полководец. – Коршун может закогтить жалкого зайца, но только орлу под силу поднять с земли ягненка. Мы все сделаем точно так же, как и прежде. Я пойду немного вперед, а ты сядешь в засаде. Когда я отступлю, ты ударишь по ним сзади, и мы расколем их, как камень раскалывает сладкую мозговую кость. Мы так часто это делали, что становится скучно, а потому меня больше заботит то, какой путь нам избрать потом, ибо помни, что повелитель вселенной назначил нам быть не одора[125], а хоорцах[126].

– Я этого никогда не забывал, – хмуро возразил Джэбэ. – Так какой же путь ты видишь перед нами и видишь ли вообще? – зло усмехнулся он, намекая на левый незрячий глаз своего собеседника.

– Даже одним своим глазом я вижу этот путь лучше, чем ты двумя, – хладнокровно парировал его наскоки Субудай. – А вот хватит ли у тебя смелости следовать за мной?

– Я не трус! – разозлился Джэбэ.

– Этого никто не говорил, – спокойно сказал одноглазый. – Не бери горячую головешку из костра – обожжешь пальцы. Бери лучше пример с меня – я пью кумыс и думаю. Опаздывать недопустимо. Спешить – еще вреднее. Лучше всего приходить вовремя и в нужное место. Мы пойдем берегом моря, пока не минуем горы.

– Но там стоят железные ворота[127], – возразил Джэбэ. – Как ты их пройдешь?

– Мы их пройдем, – сделал ударение на первом слове Субудай. – Мы, а не я. Один конский волос порвать легко, но если свить из них веревку… Хотя зачем я рассказываю, будто ты сам не знаешь, как прочны наши арканы.

– Хорошо, а дальше?.. – заинтересовался польщенный Джэбэ.

– Дальше нас ждут пастбища, где много сладкой травы и еще более сладкой воды для усталых монгольских коней.

– И там никого нет? – помолчав, уточнил Джэбэ.

– Я надеюсь, что там кто-то есть, – равнодушно заметил Субудай. – Там должны пасти своих коней наши будущие слуги. Только они об этом пока еще не знают, но разве тут есть наша вина? Скорее это их беда. – И засмеялся сухо и безжизненно.

Затем так же внезапно оборвал свой смех и добавил равнодушно:

– Когда придет время и мы сочтем нужным, то непременно известим их об этом.

– А потом?..

– Останется самая малость. Надо будет только проверить, кто живет в опасном соседстве с нашими будущими пастбищами.

– В опасном для кого? – не отставал Джэбэ.

– Конечно, для них самих, – хмыкнул насмешливо Субудай. – Но они этого тоже еще не знают. Возможно, что и мы сами не будем им пока об этом сообщать. Ни к чему предупреждать волка, что ты натянул тетиву, иначе он может прыгнуть раньше, чем ты ее спустишь. Повелитель вселенной еще не решил, куда ему устремить свой взор завтра. Наше дело – рассказать ему о тех народах, которых мы встретим на своем пути, и тогда он будет выбирать.