Книга Южная Африка. Прогулки на краю света - Генри Воллам Мортон

— Нет, вы только посмотрите на них! — кричал он в возбуждении. — Поглядите, как они двигаются! Как склоняют голову на скаку. Ну разве не красавцы?

Накатавшись вволю. Мастер Ян поворачивал к дому. Приблизившись к холму, он со всего размаху влетал в неглубокие воды ручья и с громкими криками «Таласса! Таласса!» форсировал его.

В молодости он близко общался с шотландцами и, от природы обладая выдающимися способностями к подражанию, мастерски имитировал шотландский говор. К тому же его познаниям в области шотландских идиом и сленга мог бы позавидовать любой филолог.

Мастер Ян отлично ладил с детьми. Забавно было сопровождать его в прогулках по вельду и наблюдать, как он общается с двумя мальчиками, проживавшими на ферме. У него были заготовлены истории о каждом животном и птичке, которых мы встречали по пути. Например, увидев возле дороги красноногого чибиса, он начинал напевать:

Kiewitjie, kiewitjie, wats jou naam?

(Малютка чибис, как тебя зовут?)

И оба маленьких мальчика тут же радостно горланили на два голоса:

Basie, basie, rooi beentije!

(Хозяин, маленький хозяин — красные лапки!)

Но Ян оставался недоволен их манерой исполнения.

— Нет, нет! — восклицал он в притворном ужасе. — Это совсем не похоже на чибиса. Вы только поглядите на него! Какой он аккуратный и благовоспитанный! Как осторожно переступает с одной ножки на другую, как чопорно кивает вам головкой. Ты, Пит, и ты, Ханс — вы оба орете, как противные маленькие мальчишки. Маленький чибис так не разговаривает! Он говорит вот так…

И, возвысив голос, старик изображал тоненькое воркование чибиса: «Basie, basie, rooi beentije!» Оба мальчика — вместо того чтобы засмеяться — вдруг благоговейно замолкали и, подталкивая друг друга локтями, указывали на птичку: та кланялась и кивала головкой, словно соглашаясь с Мастером Яном.

Мы шли дальше и наталкивались на цесарку (тарентаал, как называл ее Мастер Ян на африкаанс), которая при нашем появлении пыталась скрыться в зарослях маиса. При этом она так быстро семенила своими ножками, что двигалась гладко, словно катилась на колесиках. Жарким полднем, когда гроза еще только раздумывала, начинаться ей или нет, на земле была видна каждая трещинка, каждая дырочка, и в том числе многочисленные норки ящериц — больших любительниц греться на солнышке. Из каждой такой норки высовывалась змееподобная головка. Ян называл их оу’фолк, и мальчики послушно повторяли за ним: «Оу’фолк». Затем они устраивали соревнование: проверяли, кто сможет ближе подобраться к юрким животным, прежде чем те успеют скрыться под землей. Мы прислушивались к возмущенному хриплому клекоту корхаана, который спешил оповестить весь вельд о нашем приближении. А затем мы поворачивали домой и успевали подойти к ручью как раз в тот миг, когда цапля тяжело взмывала в воздух, расправив голубые крылья, а зимородок низко пролетал над самой водой. Затем с небес падали первые теплые капли дождя. Они скатывались с засохших кукурузных листьев, подобно маленьким капелькам ртути. Тут уж мы со всех ног припускали по склону пригорка, чтобы, добравшись, услышать строгий женский голос, который выговаривал Мастеру Яну: «Нет, вы только посмотрите на них! Интересно, что ты делал с этими мальчишками? Они выглядят еще грязнее, чем обычно!»

8

Здесь рано ложатся и рано встают. Как правило, мы отправляемся спать в девять вечера, а поднимаемся на заре — не позднее пяти утра. Обычно с наступлением темноты собаки занимают круговую оборону вокруг фермы, а парочка устраивается на ночлег прямо под моим окном. Где-то около двух часов ночи в вельде случается какой-то шум, и все собаки с громким лаем немедленно устремляются туда. Я поднимаюсь с постели и выглядываю в окно. Вельд стоит молчаливый и неподвижный в серебряном свете луны, надворные постройки прячутся в глубокой тени, а контуры деревьев кажутся вырезанными из черной бархатной бумаги. Южноафриканские сторожевые собаки — это прирожденные полицейские. Я вообще не понимаю, как у кого-то хватает смелости приближаться к ферме после того, как стемнеет.

В пять утра встает солнце. Достаточно взглянуть на безоблачное небо, чтобы понять: нас ожидает еще один сухой и жаркий день. Чернокожие девушки басуто медленно движутся по двору с молочными ведрами на головах. Они подходят к зданию кухни и скрываются за углом. Осталось подождать совсем чуть-чуть, и настанет миг, который я люблю больше всего. Вот раздается шлепанье босых пяток по прохладному кафелю, а вслед за этим осторожный стук в мою дверь. Появляется Ян в домашнем халате, с собой он несет кофейный поднос и коробку с сигаретами. Нам предстоят полчаса упоительных литературных экзерсисов. Как правило, Ян начинает день с цитаты. Это может быть Гораций, или Вергилий, или даже Вордсворт. Поставив поднос с чашками на стол, он садится в изножье моей кровати и произносит с самым серьезным видом:

В лесу встречаю я дрозда

И зайца на лугу,

Но милой Люси никогда

Я встретить не могу.

— Как там дальше? В детстве я изучал по этой книжке английский язык — она называлась «Английский для начинающих»! Ах, как я хорошо помню те уроки! Мы, маленькие буры, должны были встать и хором декламировать стихотворение. Мы повторяли его снова и снова, пока каждое слово навечно не впечатывалось в нашу память.

Я спросил его, почему он не надевает по утрам шлепанцы. Мой вопрос, казалось, доставил ему удовольствие.

— Очень важно, — начал объяснять мне Мастер Ян, — в начале дня зарядить свое тело электричеством! Каждый человек должен с утра пораньше походить босиком по земле. Вы разве не слышали об этом? Ex Africa semper aliquid novi!

Прикурив сигарету, он продолжил:

— Маргаритки цветут на газоне, в небе жаворонок поет, верный колли дремлет на пледе, ну а жизнь все мимо идет. Боже мой, как давно это было! Как будто голос из прошлого… Я знаю, что такое «плед» (заметьте, я не произношу плэд, как многие), но объясните мне, пожалуйста, что такое «маргаритки» и что такое «колли»?

Затем Мастер Ян переходит к обсуждению иных тем. Это может быть национальная проблема, или положение дел в России, или какой-нибудь поступок доктора Малана, или цитата из фельдмаршала Смэтса, или в конце концов будущее Южной Африки. Но о чем бы ни говорил этот человек, я слушаю его с неослабевающим интересом. Он так много всего знает и так хорошо излагает свои мысли!

Как-то раз он сказал:

— В пору, когда я был еще совсем маленьким мальчиком, все боялись, что буры начинают забывать родной язык. Затем — простите мне маленькую шутку — доктор Джеймсон дал нам хорошего пинка, и событие это (само по себе печальное) сослужило добрую службу языку африкаанс — стало, так сказать, начальным посылом к его возрождению. Это, пожалуй, всем известно. Но есть кое-что, о чем европейцы не догадываются, впрочем, как и многие южноафриканцы английского происхождения. Дело в том, что в последние сорок лет африкаанс развивался так быстро, что уже вполне может конкурировать с английским языком в качестве средства выражения мыслей. Мне так жаль, что вы не понимаете африкаанс, все мои истории звучат гораздо лучше на этом языке. Он более прямой и рационализированный, что ли… В некотором смысле он похож на американский английский.