Книга С открытым забралом - Михаил Сергеевич Колесников

к покушению на жизнь Ленина, сидел в Бутырской тюрьме, ждал суда. К своему изумлению, Куйбышев увидел в коридорах Реввоенсовета спокойно разгуливающего террориста провокатора Блюмкина, того самого, который убил германского посла Мирбаха, чуть не втянув Республику в войну с Германией. Уж не замыслил ли Блюмкин покушение на Троцкого? Нет, нет, Яков Блюмкин работает у Троцкого. Так что все в порядке. Убийцы и провокаторы Троцкому нужны. В прошлом году Троцкий, находясь в Петрограде, пышно отпраздновал свое сорокалетие. Провел целую подготовительную юбилейную кампанию. И хотя в то время Юденич подступил вплотную к Петрограду, говорят, юбилею это не помешало. Несмотря на специальное постановление Политбюро ЦК «Петрограда не сдавать!», Троцкий и Зиновьев рассудили «более революционно»: впустить армию Юденича в Петроград, потому-де что врага легче громить на улицах города. А чтобы этот архиреволюционный шаг остался в памяти историков, Троцкий от своего имени и от имени Зиновьева телеграфировал в ЦК, в Москву, о принятом ими предательском решении открыть Юденичу ворота Петрограда. И только решительное вмешательство Ильича, потребовавшего «защищать Петроград до последней капли крови», спасло город.

Когда Валериан Владимирович думал о поступках Троцкого, явно предательских, он чувствовал, как сами до хруста сжимаются кулаки. В нем жило почти физическое отвращение к этому человеку с хищной бородкой, с наглыми глазами навыкате, к кривой ухмылке его черных, всегда почему-то воспаленных губ. Его называли «дамой с собачками», так как, даже приходя на важные заседания, он приводил с собой двух пойнтеров, которые в случае внезапного нападения (как он объяснял) должны были защитить его. Но на Троцкого никто не нападал. Он обзавелся еще одним телохранителем — террористом Блюмкиным, который следовал за ним по пятам, сжимая рукоятку пистолета в кармане.

Тогда, в декабре прошлого года, на съезде Советов Валериан Владимирович встретил Фрунзе, Фурманова и Кирова. Фрунзе находился в зените боевой славы: он разбил Врангеля, вышвырнул его вон с советской земли. Михаила Васильевича только что назначили командующим всеми вооруженными силами на Украине и в Крыму. Он вошел в состав Совета Народных Комиссаров, его наградили Почетным революционным оружием — шашкой с надписью «Народному герою», причислили к Генеральному штабу. Ильич говорил о нем с трибуны съезда.

— О чем вы мечтаете, Гайавата? — спросил Валериан Владимирович у Фрунзе.

— О мирной партийной работе, если такая существует в природе. Но, к сожалению, мирной партийной работы не существует и никогда, наверное, не будет существовать, потому что партийная работа это и есть концентрированное понятие борьбы. Будем бороться с разрухой, голодом, тифом, оппозициями, Троцким, Каменевым, Зиновьевым, Шляпниковым, Пятаковым — и несть им числа. — Он сердито разгладил усы и продолжал: — Вот ужо Балалайкин, Иудушка! Идеолога из себя корчит, а копни — пустышка, заклятый враг из всех врагов. Политический рысак империалистов. В социализм не верит ни на грош. Проповедует открыто неминуемую реставрацию капитализма, потому-де что советское общество есть некое равновесие классов, а так как крестьян больше, то равновесие неизбежно нарушится, перейдет в неравновесие — и социализму каюк! Чистейшая демагогия. В какой школе иезуитов его готовили?

— В школе торговца мылом Парвуса. Говорят, он хорошо нажился на поставках во время войны. А что вы думаете обо всей этой дискуссии о профсоюзах?

— Да то же, что и вы! Вы же знаете...

Валериан Владимирович и в самом деле знал. Так у них всегда получалось: Куйбышев только подумает — Фрунзе начинает излагать то же самое; Фрунзе в ста верстах от Валериана принимает важное решение в строжайшем секрете от всех, а Валериан к подобному решению приходит здесь. Они иногда сами поражались такому единодушию.

— Я думаю, — сказал Фрунзе, — нужно всем им дать бой. — Они из кожи лезут, чтоб расколоть партию, вызвать в ее рядах идейный разброд. А все потому, что Троцкий не оставил мысли превратить нашу партию в реформистскую. Потому и апеллирует к беспартийным массам, натравливает их на ЦК, на партию. Большей подлости трудно придумать. Ему нужны фракции, группочки, а под всем этим кроется стремление получить свободу, избавиться от контроля партии, чтоб самолично сажать на высокие посты своих людишек. Захватить профсоюзы, а потом, прикрываясь словами «пролетариат», «рабочие массы», использовать профсоюзы как дубинку против партии. Нехитрая игра, и Ильич ее сразу разгадал.

Куйбышев расхохотался:

— У нас с вами в самом деле удивительное единомыслие. А как быть с Химиком? Опутали они его своими паучьими тенетами.

— У Химика «левизна» идет от максимализма. Он хочет как лучше. Но не может разобраться, как лучше.

— Мне тоже так показалось.

— Давайте потолкуем с ним по душам.

— Толковал. Никакого впечатления!

— Откуда вы знаете? Андрей Сергеевич — человек впечатлительный, у него тонкая организация. Вот Сергей Миронович поможет.

— Разрешите увезти Андрея Сергеевича в Грузию, пусть посмотрит, что вытворяют там все эти меньшевистские фразеры, тогда сразу сделается твердокаменным ленинцем, — сказал Киров, и оспинки на его лице запрыгали от смеха. — Бубнов никак не может раскусить меньшевистскую природу своих мнимых друзей, всех этих осинских, каменских, богуславских, рафаилов. Меньшевик, под какой бы громкой вывеской ни выступал, остается меньшевиком, мелкобуржуазным клопом.

Сергей Миронович, по его собственным словам, «залез в меньшевистский капкан», откуда можно и не выбраться: его в мае этого года послали полномочным представителем Советского правительства в меньшевистскую Грузию.

— Мы с тобой полпреды, — сказал он Куйбышеву, — с той лишь разницей, что за тобой охотятся силы, гарцующие за стенами Бухары, — всякие там басмачи, курбаши, а меня все время под прицелом держат в самом Тифлисе Ной Жордания, Ираклий Церетели. Что такое Грузия сейчас? Буржуазная республика. Вот вам мечты меньшевиков, воплотившиеся в жизнь. Повсюду рыщут англичане, американцы, французы, итальянцы: изучают возможности колонизации Грузии. Повсюду капиталисты, помещики, банкиры. Меньшевики гордо именуют себя там социалистами. Только ослиные мелкобуржуазные уши у них торчат из-под шапки.

— А приходилось тебе говорить на эту тему с Жордания?

— Жордания — циник, знает: меня фразой не обманешь. Говорит откровенно: «Именно о таком государстве и мечтали мы, меньшевики. Всякое государство в пределах буржуазного общества так или иначе будет служить интересам буржуазии. Этого никак не может избегнуть и грузинское государство. Избавиться от этого — чистая утоция, и мы за нею нисколько не гоняемся». Теоретическую базу подводит, подлец! А Метехская крепость не пустует — полторы тысячи коммунистов запрятали в нее. Теперь, после заключения договора с меньшевиками, мы настояли, чтобы коммунистов выпустили.

— Выпустили?

— Выпустили. А