Книга Морское кладбище - Аслак Нуре

случае никакого приемлемого способа рассказать ему вообще не было. К тому же Вера решила, что с этим надо подождать, пока ты не прочитаешь ее рукопись. Для нее это был способ объяснить все. Ну вот, я тебя предупредила, последний раз.

Она открыла шкаф, достала документ, положила перед ними и прочитала вслух.

Завещание

ЗАВЕЩАТЕЛЬ:

Вера Маргрете Линн 20032034284

«Обрыв», Редерхёуген, 20.03.2015

[подпись]

В вопросе наследственного раздела семейного имущества и контроля над компаниями/фондами семья Фалк постоянно следовала принципу «прямой нисходящей линии».

Правда состоит в том, что Улав Фалк – сын немецкого солдата Ханса Отто Брандта, предположительно погибшего при крушении парохода «Принцесса Рагнхильд» 23/10-1940. По этой причине ни Улав, ни его потомки не имеют законного права наследования.

После моей смерти Ханс Фалк, старший из живых потомков Тура Фалка по прямой нисходящей линии, является законным его наследником. Редерхёуген и прочее имущество семьи должны быть переданы ему.

Что касается группы САГА, я ссылаюсь на завещание Тура Фалка, где подчеркнуто, что всеми ценностями, зиждущимися на его состоянии, – в том числе предприятиями, земельной собственностью и движимым имуществом, – должен управлять потомок по прямой нисходящей линии, т. е. Ханс Фалк.

Права на мои книги, а также возм. будущие доходы от моих книГотходят без ограничений моей внучке Александре Фалк.

Подписи свидетелей: 2 свидетеля старше 18 лет, подтверждающие, что они не предусмотрены в подписываемом завещании.

Юхан Григ

[подпись]

Сири Жаклин Греве

[подпись]

Глава 45. У нас чрезвычайная ситуация

Однажды, когда Саше было восемь лет, волосы у нее застряли в стоке джакузи. Она нырнула и вдруг почувствовала, что необъяснимая сила тянет ее за волосы ко дну, на метровую глубину; как она ни изворачивалась, все без толку, она застряла, воздух кончился, нос и рот полны воды – и тут кто-то выдернул ее из ванны.

Улав.

В кабинете Греве, когда она читала завещание, тогдашнее ощущение вернулось. Не только паника, что она застряла, но и воспоминание, как после они с отцом сидели, обнявшись, на краю ванны. Оба содрогались от рыданий. Саша до сих пор помнила, что уткнулась лицом в его насквозь мокрую рубашку.

– Все хорошо, солнышко, – шептал он, – все хорошо.

Сейчас ей недоставало отца. В комнате царила полная тишина, снаружи доносилось жужжание – кто-то подстригал машинкой живую изгородь. Но сейчас Улав не смог бы ее утешить.

Долго ли так просидела, она не знала, казалось, минула вечность. Потом она встала, подошла к окну. Перед глазами раскинулся Редерхёуген, роскошный, как всегда по весне, когда лужайки становились ярко-зелеными, когда сверкающий фьорд обливал серебром горы и скалы до самой пристани возле лодочного сарая. Все это принадлежало им, и все это Вера отняла у них одним росчерком пера. «Правда состоит в том…» Это правда, или месть, или то и другое сразу? Да, наверно, так. Это голос человека, которого сделали безгласным. Хотя мотивы не самое главное. Главное, что бабушка фактически лишила их наследства.

Нет, этого допустить нельзя. В юности Саша боялась умереть, боялась рака и несчастных случаев, однако, когда сама стала матерью, страх смерти пропал. Переориентировался на девочек. Но страх потерять то, что принадлежало им, так и не исчез.

Говорили, что она похожа на бабушку, но она – дочь Улава.

В тот же миг Саша сообразила, что надо сделать. Да, фактически это кульминация всего, чему научили ее отец и Вера. Реальность не нуждается в документировании, историю пишем мы сами.

– Сири, – решительно сказала она. – Джонни. Подойдите сюда.

Оба, помедлив, шагнули к ней. На столе лежало завещание.

Саша взяла его в руки.

– Какие у вас соображения?

– Вера писала, что значит потерять ребенка, – сказал Джонни. – Ребенок куда большая ценность, чем миллион усадеб и миллиардные концерны. Не забывай об этом.

Она не ответила, посмотрела на адвоката.

– Сири?

– Результатом может стать долгая тяжба.

– Нет. – Саша посмотрела на каждого из них. – Это завещание никогда не увидит света. От вас мне нужна гарантия, что оно никогда не получит огласки. Того, что сейчас произойдет, никогда не было. Ваше молчание, разумеется, будет вознаграждено. Если вы когда-нибудь заговорите об этом, безразлично, в каких обстоятельствах, я использую абсолютно все, что в моих силах, чтобы остановить вас. Понятно?

Греве кивнула.

– Нет, – сказал Джонни. – Я не согласен.

– Собственно говоря, тебе плевать на завещание, – сказала Саша. – Это дело Ханса. Ты хочешь отомстить папе за случившееся в Курдистане. Эту возможность я тебе предоставлю. При одном условии: завещание ты оставишь в покое.

Он посмотрел на нее зелеными глазами и покачал головой.

– Это идет вразрез со всем, во что я верю. Я не могу. Мы ведь хотели найти правду.

Саша подняла бумагу и, прежде чем оба они успели среагировать, поднесла к ней зажигалку. Пламя побежало по завещанию – сперва темными пятнами, потом бумага прогорела, и на конторский ковер Греве посыпался пепел.

– Ты в точности как твой отец, – холодно сказал Джонни. – Думаешь, что можешь сжечь документы, которые говорят правду о том, кто вы такие. На время ты правду скроешь. Но в итоге все полетит к чертовой матери. Помни об этом.

Не отвечая, Саша вышла из комнаты и остановилась, только очутившись на лужайке. Она была в опасности и потому набрала 112.

– Это Саша Фалк, я звоню из Редерхёугена. У нас чрезвычайная ситуация.

– Да?

– Дело касается некого Джонни Берга, Джона Омара Берга. В прошлом спецназовец, ныне под подозрением за участие в военных действия на стороне ИГ в Сирии и Ираке. Он здесь.

– Вы в безопасности?

– Он в усадьбе. И опасен. Приезжайте как можно скорее.

– Ясно. Оставайтесь на месте.

Немногим позже она услышала сирены.

Глава 46. Воздушное пространство Афганистана

Сверре проснулся, когда самолет вошел в воздушное пространство Афганистана. Вот он, снова – ландшафт из опаленных солнцем лоскутных полей, пустыни и белоснежных гор вдали. Бородатые «морские охотники» на сиденьях вокруг спали тяжелым сном и бровью не повели, когда они пролетели над долиной Панджшер и шасси резко ударило по посадочной полосе Кабула.

Он надел каску и бронежилет, подхватил тяжеленную сумку и зашагал к зданию военного терминала. «Морские охотники» приняли его вполне дружелюбно. С некоторым сдержанным скепсисом, пожалуй, но чего еще можно ожидать? Делай свою работу, и уважение само придет.

Уже здесь он ощутил тяжкую кабульскую атмосферу, пропитанную запахом авиационного бензина и подгорелого шашлыка.

Мотоколонна двинулась в лагерь. Внешне