Книга История Семилетней войны - Иоганн Вильгельм Архенгольц

Гусары, встречавшие повсюду неприятельские области, которые плохо были защищены, шли все вперед и подошли на расстояние одной мили к Регенсбургу. Амфиктионы германской Империи были ошеломлены; особенно те, которые во все продолжение войны подавали голос против короля прусского, боялись теперь его мщения. Многие хотели спасаться бегством; дунайские суда были нагружены драгоценностями, и казалось уже, что рейхстагу пришел конец. В таком безвыходном положении, когда все думали единственно о собственном спасении, все политические принципы и замыслы, словом, всякие иные соображения были обойдены, и город стал положительно молить о защите прусского посла Плото, к которому в течение 7 лет большинство относилось враждебно, преследуя с крайним ожесточением. Его умоляли защитить имперский совет, который так неутомимо работал все время над гибелью его монарха. Регенсбургский магистрат отправил к нему торжественную депутацию, умоляя о заступничестве перед королем. Плото, облеченный большими полномочиями, изъявил согласие на это, и прусские гусары с тех пор не появлялись более в окрестностях Регенсбурга.

Австрийские войска равнодушно смотрели на всю эту экспедицию, считая себя связанными перемирием. Наконец из Вены пришли распоряжения; сильный корпус австрийцев пришел форсированными маршами из Богемии и соединился с имперскими войсками под начальством принца Штольберга. Тогда эта армия выступила во Франконию; принц Ксаверий выступилс сильным корпусом саксонцев со стороны Вюрцбурга. Клейст был слишком слаб, чтобы вступать в битву с целой армией; поэтому он ушел назад в Саксонию, привезя много заложников, большие суммы денег и 12 заново отлитых нюрнбергских пушек.

Имперские чины, узнавшие, к своему удивлению, что французы собираются переправиться обратно через Рейн и что Пруссия приобрела теперь значительный перевес над Австрией, стали деятельно обнаруживать свое нерасположение к продлению войны. Самое энергичное доказательство этого нейтрального настроения подала Бавария. Курфюршеские войска заняли проходы у Дуная и воспротивились проходу через них австрийцев; баварцы и палатинцы первые отделились от имперской армии и, не обращая внимания на протесты имперского большинства, в половине января выступили в обратный поход. Курфюрст Баварский положительно просил мира, за ним последовали курфюрст Майнцский, епископы Бамбергский и Вюрцбургский. Мекленбург заключил отдельный мир с Пруссией еще в декабре, уплатив 12 000 рейхсталеров оставшихся контрибуций, данных взаймы датским королем.

Теперь Фридрих, видя себя более свободным, надеялся более решительно действовать в следующей кампании, к которой были приняты все меры и употреблены все вспомогательные источники; между прочим не был забыт и Лейпциг, который совсем уже был истощен. Король снова потребовал от города 400 000 червонцев. Жители снова обратились к прежнему посреднику Гоцковскому, умоляя о помощи, на которую едва ли могли надеяться, так как чувство благодарности охладело в них постепенно, когда прошла опасность и пришлось выплачивать долг. Благородный этот человек и его посредничество были теперь проклинаемы. Все утверждали теперь, что заключения в тюрьму и все остальные ужасы кончились бы, если б потерпели немного дольше, а посредник только усилил бедствие жителей, превратив их в нищих. Такие речи, в связи с недружелюбными поступками, стали до того всеобщими, что Гоцковский, находившийся тогда в Гамбурге, отказался взять на себя снова столь неблагодарное дело; к тому же платежи не были сделаны ему в назначенный срок, между тем как он должен был внести всю сумму полностью в королевские кассы. Но лейпцигский магистрат не прекращал своих просьб, которые синдик Кох пересылал нарочными, пока наконец Гоцковский все великодушно не забыл и не поспешил в Лейпциг. На его представления король уменьшил новое требование до 100 000 червонцев золотом и 700 000 рейхсталеров ходячей серебряной монетой, на что Гоцковский по обыкновению дал свои собственные векселя.

Но кроме этой городской контрибуции лейпцигский округ должен был еще поставить более 2 000 000 рейхсталеров наличными деньгами и несколько тысяч виспелей зерна. И то и другое было не по силам округу. Ему стали угрожать грабежом, к которому и приступили уже в нескольких деревнях. Все крестьяне бросились в город. Жалобы их были ужасны и раздавались по всем домам и по всем улицам. Гоцковский и тут стал посредником, собирая сведения о возможных и невозможных требованиях; затем он отправился к королю, поселившемуся на зиму в Лейпциге. В несколько часов вопрос был решен. Было уплачено только 400 000 рейхсталеров деньгами и поставлено 1000 виспелей зерна, за что Гоцковский поручился. Саксонские горные города испытывали ту же нужду из-за лежавших на них больших недоимок и просили заступничества берлинского купца, который тотчас же охотно принял их долг на себя. Таким образом кончились все военные налоги*].

Упомянутой выше блестящей операцией пруссаков в Империи закончилась война, прекращения которой Мария-Терезия теперь серьезно желала. Надежда завоевать Силезию исчезла совершенно уже с уходом русских и шведов, и война продолжалась с тех пор лишь для поддержания чести. Однако Австрия все же пыталась составить проект овладеть теми областями прусского короля, которые были еще до сих пор заняты французами; последние, обязавшиеся, по причине явного вероломства английских министров, не возвращать прусских провинций, а только очистить их, весьма охотно готовы были уступить те австрийцам. Поэтому уход их войск был отсрочен до прибытия под Рюремонде австрийского корпуса. Фридрих же, имея теперь достаточно солдат, так как он взял на жалованье легкие войска союзной армии и, кроме того, мог всегда воспользоваться услугами свободных гессенцев и брауншвейгцев, принял энергичные меры против этого и выслал корпус войск в Вестфалию. Этим планы австрийцев были разрушены, так как и французы не хотели их поддерживать, и пруссаки овладели всеми этими пунктами уже в декабре 1762 года.

Король собирался открыть кампанию с 200 000 человек, которые должны были действовать одновременно в Саксонии, Силезии и на Рейне; 25 000 человек было предназначено для принуждения силой к заключению мира имперских чинов, все еще вооруженных против Фридриха. Кампания в Империи была весьма заманчива для пруссаков, как по легкости завоеваний, так и по ожидаемой обильной добыче. Рекруты являлись во множестве, а ремонтные лошади быстро стали поставляться из Дании, России и Польши.

Но желание продолжать войну в Вене становилось все слабее. Фридрих, владевший снова всеми своими областями, даже теми, которых он так долго был лишен – королевством Пруссией и вестфальскими землями, – без союзников и без субсидий, после семи ужасных кампаний, был так страшен и могуществен, как никогда еще. Все ждали, что он со всеми своими войсками снова появится в Богемии. Мария-Терезия же стояла совершенно одна, без союзников, на поле битвы. На имперские чины она вовсе не могла рассчитывать, так как самые усердные сторонники ее, крайне утомленные войной и устрашенные возможным вторжением пруссаков в Империю, все по очереди отзывали свои войска обратно. Хотя недостаток в деньгах не был в Австрии таким всеобщим, как во Франции, но все же финансы Империи были крайне расшатаны; казна, неполная даже в начале войны, несмотря на все заемы, налоги и политические источники помощи, была пуста, а нужды становились все настоятельнее. У Фридриха же не было ни малейшего следа недостатка; о займе иностранных и отечественных капиталов он никогда не думал даже, и поистине изумительным было то обстоятельство, что подданные его не были обременены никакими военными или новыми налогами.