Книга Коронный разряд - Владимир Ильин

– Я не взяла, – отвела она взгляд.

– Что значит, не взяла? – Возмутился я. – Ты его забыла, что ли?

– Я его вообще не взяла! То есть, взяла, но выкинула в урну.

Я ошарашенно посмотрел на девушку.

– Что-что ты сделала? – Уточнил я.

– Выкинула. В мусорную корзину. – Отвернулась она к окошку.

– Артефакт за три миллиарда?

– Сколько?! – Пискнула она, повернувшись.

– А-чу-меть, – уронил я лицо в ладони. – То есть, ты всю неделю страдала зря?!

– Чего?!!

– Молодежь, вы не могли бы потише, – рыкнул ироничный голос.

Должно быть, забавно слушать планы по собственному убийству… Особенно, когда орудие, как оказалось, выкинули.

– Три миллиарда, женщина! – Прошипел я возмущенно. – В урну!

– Я не хотела тебя им убивать, – поджала она губы.

– И где ты его выкинула?

– Возле ка… Где надо, там и выкинула.

– Ты когда-нибудь меня убьешь, – покачал я головой.

– Ну уж извини, что не убила раньше, – язвительно прошипела она.

– В общем, как знал. – Махнул я рукой. – Нельзя вам, женщинам, верить. Даже в деле собственного убийства! А я так старался! Даже Борис Игнатьевич поверил!

Ника обиженно насупилась.

– Ладно, будем по первоначальному варианту, – вздохнул я.

Девушка настороженно покосилась.

На лице же моем проступала улыбка – будем верить, достаточно безумная и безбашенная, как и весь план длиною в три года.

Хотелось, конечно, как проще, но…

– Максим? – Осторожно уточнила Ника. – Максим, у тебя опять глаза светятся…

– Ощущение твердой поверхности под ногами дарит чувство ложной безопасности, – произнес я ей доверительно, поднимаясь с места.

А небо за иллюминаторами начало покрываться черным покровом туч – вестником близкой грозы.

– Никто не знает, как далеко и больно придется падать. Даже двухсотлетние князья.

Глава 24

В конце пути всегда есть место самым главным словам и искренним эмоциям. Еще немного, и все равно не останется свидетелей, слухов, пересудов и чужого мнения. Время скомкается до размера технического термина, которым назовут крушение самолета, и никто не станет разворачивать полотно событий, чтобы разобраться в чужих страхах и страстях.

– Максим, я не хочу умирать, – просительно посмотрела Ника снизу вверх.

Разве можно винить за это честное и простое желание.

– Не беспокойся, – ободрил я ее улыбкой. – Все будет хорошо.

– Мы не разобьемся? – Был полон надежды этот взгляд.

– Обязательно разобьемся, – встал я в проходе, краем глаза наблюдая, как медленно поднимается со своего места старый князь Шуйский. – Но у тебя еще есть шанс послужить императору.

– Но я не хочу!

– Тогда вот тебе пуговица, – оторвал я вторую по счету сверху от рубашки и протянул ей. – Проглоти.

Ника посмотрела на пластиковый кругляш в моей руке с опасливым благоговением, но все же приняла ее в руки, и, прикрыв глаза, переместила внутрь себя.

– Считается, что она приносит удачу, – пояснил я ей.

Взгляд девушки изменился на недоуменно-растерянный.

– А она не волшебная?

– А я разве сказал, что она волшебная? – недоуменно взглянул на нее.

Иногда она такая наивная…

– Ты охренел?!

Вот, уже и бояться раздумала.

– Отнюдь! – И сделал шажок в сторону замершего за семь рядов от нас князя.

Тот задумчиво склонил голову, сложив руки за спиной, словно к чему-то прислушиваясь.

– Стой на месте, покойник! – Зашипела Ника позади.

– Прости, но меня ждет очень злой медведь.

– Ой, – опомнившись, пискнула она и вжалась в кресло.

– С твоей стороны будет очень любезно обеспечить целостность самолета, пока мы разговариваем. – Уделил я ей еще одно мгновение.

– Н-но, я не смогу…

– Тогда просто никуда не уходи. – Хлопнул я ладонью по подголовнику рядом с собой и спокойно двинулся к неизбежному.

Неизбежное не торопилось навстречу. Неизбежное вообще чувствовало себя абсолютно спокойно, как полагается почти бессмертному существу в его второй ипостаси. Даже артефакт, стоимостью которого умудрились поднять капитализацию подмосковной свалки до уровня золотоносного прииска, не смог бы причинить ему фатальный ущерб. Но дело не в том, чтобы убить.

– Я узнаю эту Силу, – с толикой брезгливого удивления поведал старый князь, вслушиваясь в раскаты близкой грозы.

– Тогда подчинись, – доброжелательно подсказал я решение, сокращая расстояние между нами.

Шуйский фыркнул, неторопливо убрав руки из-за спины и повел плечами. Сила Крови легко отозвалась на его призыв, стегнув по свидетелям своего появления ощущением древнего ужаса, всплывшего в ложной памяти, и кислым привкусом железа во рту, словно от крови. Под громкий шелест осенней листвы, которой неоткуда тут было взяться, реальность вокруг князя исказилось, расчертившись десятком ложных теней, пытающихся соткаться в силуэт огромного зверя. Настолько огромного, что он никак не мог проявиться целиком в узком, замкнутом пространстве самолета..

– Не влезает, да? – Посочувствовал я в то мгновение, пока недоумение на лице Шуйского сменялось злостью.

А в следующую секунду обшивку самолета разорвала первая молния, перетянув ослепительно-ярким хлыстом через его тело. И еще одна, снова, ослепляющим и оглушающим разрядом, догоняя и стегая убегающий и дрожащий от страха самолет. Молнии били рваными рывками, раздирая обшивку и позволяя азартно завывать потоку ветра, ворвавшемуся в салон на ее спине. Из отсеков над пассажирскими сидениями выпали маски, принявшись раскачиваться, словно обреченные сектанты посреди безумного ритуала, сотканного из грохота и света.

Близкие вспышки впечатывались в радужку глаз черными полосами, которыми будто бы была перевита фигура князя в истерзанной, пережжённой одежде. Но сам Шуйский все еще стоял на ногах, вперившись в меня безумно-ненавидящим взглядом. На краях его пальцев пытались сформироваться ядовито-зеленые капли, но очередной удар атмосферного электричества ломал технику, пережигая потоки чужой Силы.

– Подчинись! – Перекричал я близкий раскат.

– Никогда, – прочитал я по губам в ответ.

– Я держу! – Отчего-то донесся через рокот схватки паникующий Никин голос.

Я недоуменно оглянулся, чтобы через пару-тройку секунд, пока мельтешение вспышек в глазах исчезло, с удивлением цокнуть. Нет, деструктивные способности этой барышни были известны и ранее, но увиденное на какое-то мгновение выбило из себя.