Книга Коронный разряд - Владимир Ильин

Зимний вечер выстуживал огромный зал через приоткрытое окно, бесцеремонно врывался внутрь, рассыпая на драгоценный паркет хлопья снега и торжествующе завывал от собственной безнаказанности. Потому как некому выгнать расшалившуюся погоду обратно на улицу – слуги куда-то запропастились, а гостям малого императорского дворца не пристало заниматься самоуправством в чужом доме.

Тем более, что в этом месте не бывает случайностей, и раз окно открыто, а на столике резного дерева чайные чашки, с аккуратно разложенными дольками лимона на ложечках, но без единой капли воды, разумнее распознать в этом высокое недовольство и быть готовым к непростой беседе, а не пытаться выкликивать обслугу – потому как ее отсутствие тоже символ.

Впрочем, гости – юная леди и ее отец – вовсе не страдали от холода, чувствуя себя великолепно под теплыми соболиными накидками. Под мехом проглядывали торжественные наряды: классическое платье на девушке, исполненное в серых тонах с серебряным шитьем, с акцентом в виде массивного браслета из крупных самоцветов на руке. Мужчина предпочел черную рубашку с красным узором герба перед сердцем, заменой же статусным украшениям служила серебряная княжеская тиара Юсуповых, опоясывающая лоб.

– Ну и зачем? – Спросил мужчина, с укоризной посмотрев на дочь.

Он возвышался над столиком, смотрясь великаном даже в массивном дворцовом кресле. Чайная чашка вполне уместилась бы на его ладони.

– Рано. – последовал безмятежный ответ.

– Мы могли бы задержаться на улице или перенести визит на завтра.

– Поздно.

Оставалось только горестно вздохнуть в ожидании, когда совесть дочери процарапает стену показного равнодушия, и она сама пожелает объяснить отцу, зачем и по какой причине она навлекла великокняжеский гнев.

Несмотря на радушие свитского, попросившего ожидать пару минут, князь Юсупов подозревал, что ждать им в этом холоде не менее часа. Но если ожидание затянется и на больший срок, он все равно будет рад, что их вовсе не выставили за порог, демонстративно, с глухим звуком затворив тяжелые дубовые ставни за спинами.

Есть определенные правила, этикет, регламент поведения. Даже ему, хозяину необъятных земель на северо-востоке страны, для которого Император – не хозяин, а всего лишь первый среди равных, положение не застило глаза настолько, чтобы говорить правду августейшей фамилии. Особенно ту, которую слышать не хотят.

Еще он достаточно хорошо воспитал дочь, чтобы и она не позволяла себе столь скверного поведения. Тем не менее, его Ксения позволила себе обронить пустяковую фразу под конец церемониального приветствия с дядей императора. Тому шел шестой десяток лет, и как полагается в его возрасте, политика и власть занимали его внимание куда сильнее, чем житие супруги, третьей по счету и потому слишком молодой, чтобы иметь общие темы для беседы. Оттого, поговаривают, беседовали с нею иные люди, соблюдая в тайне высокоинтеллектуальные визиты от ревнивого супруга.

Надо сказать, когда Великого Князя искренне поздравили с тем, что он скоро станет папой, он даже обрадовался на мгновение. Потом, видимо, сопоставил даты, и долгожданные гости отправились в застуженное помещение вместо приемной Императора. Не по статусу крохотное, без слуг, в дальнем конце дворца, но…

«Других бы точно выставили», - меланхолично кивнул своим мыслям князь.

Легкомысленная фраза смотрелась прямым оскорблением – особенно в адрес влиятельного мужа, привыкшего считать себя всеведущим и всезнающим, а жен – кроткими и верными под его рукой. Даже усомниться в этом – означало обвинить в измене не только супругу, но родине и присяге. А тут даже не сомнение, а искренняя радость за грядущее прибавление в императорском доме. Счастливое, нежданное и настолько удачное событие, что будущему отцу даже от дел государевых отвлекаться не пришлось.

К счастью, Великий Князь встречал их лично, оставив свиту позади. В противном случае, его реакция неизбежно последовала бы с оглядкой на общество.

За слова детей, как полагается по традициям, ответ держать отцу. С учетом прежних заслуг и некоторым послаблением относительно возраста дочери, наверняка последовало бы августейшее повеление о нежелании видеть княжеский род в Москве. Но это – за слова обычных детей, чей длинный язык есть признак недалекого ума и небрежения воспитанием.

Ксения же обычной называться не могла с самого детства. Не повезло родиться с даром пророка.

Семнадцать лет назад признаки великого дара посчитали за чудо; сходили с ума в попытках усилить талант, жертвуя ради шанса увидеть будущее слишком многим, в гордыне своей полагая любую плату уместной. Сейчас же пришло понимание, что все это было не то что напрасно, но переоценено столь сильно, что невольно разводишь руками. У клана просто не было настолько великой цели для такого дара. Даже без таланта Ксении, род бы жил и процветал. Зато любую нынешнюю победу семьи тут же с иронией привязывают к прозрению будущего, а не мастерству управленцев.

Тайну сохранить не удалось – слухи неведомо как вышли в народ, и любые попытки их опровергнуть только подогревали интерес. Правда, по сей день все серьезные игроки полагали дар Ксении достаточно слабым, чтобы игнорировать его или воспринимать на уровне случайной погрешности. Этих зубров от аналитики даже убеждать не пришлось – ведь клан в самом деле не стремился свергнуть Императора с престола, захватить земли врагов (более, чем обычно) или разграбить финансовые рынки точными прогнозами. То есть, клан не делал то, что сделали бы они, имея пророка. А значит, никакого пророка нет – так, видимость. Логично и достоверно, да к тому же изрядно всех успокаивало.

Одно тревожило князя на фоне этих рассуждений: в самом деле, полагали бы дочь слабой ведуньей, выставили бы… Или нет, и причиной милости – все же высокий статус гостя? Но когда он удерживал семью императора от того, чтобы громко хлопнуть дверью даже перед лицом самых родовитых и демонстративно ввергнуть в опалу, особенно столь несерьезную по своей сути… Что для Юсуповых неделя, максимум месяц без Москвы? Всего-то – Москва станет ездить к Юсуповым, а не наоборот.

Сомнения подогревал пустяшный мотив для приглашения во дворец. Было бы нечто серьезное и важное для короны, гнев железно отложили бы на потом, а то и вовсе оценили его в звонкой монете, предложив списать в часть оплаты за будущую услугу. Но цель визита выглядела довольно обыденно. Даже слишком – впору брать пару-тройку консультантов и вычеркивать половину дня из расписания, пока будут сходиться мнения профессионалов под одобрительные кивки господ. Так и было бы, если не вскользь оброненная фраза, что на встрече будет великая княжна Елизавета, младшая дочь императора и «погодка вашей очаровательной Ксении, им как-нибудь надо обязательно познакомиться, не считаете?». Намек полностью менял тему визита, переводя ее из финансово-экономической в светское русло, впрочем, все так же несерьезное по своей сути. Разумеется, на все рекомендации можно было плюнуть с высокой колокольни, и заявиться со свитой финансистов, но дипломатия предписывала делать легкие уступки просьбам равных.