Книга Кыш и Двапортфеля - Юз Алешковский

– Ладно. Не обижайся. Дарю тебе значок.

– Спасибо… – сказал я так, что отец засмеялся.

– И коньки дарю, но только после зарплаты.

Я обрадовался, хотя мне было грустно, что лучший из дней целого года начался как-то не так.

Потом мы позавтракали, и я пошёл в школу.

На первом уроке у нас была география. Когда я вошёл в класс, до начала урока оставалось минут пять. Я пытливо всматривался в лица ребят и девчонок, как будто спрашивал: «А знаете ли вы?..» Но никто не собирался меня поздравлять, несмотря на то, что пятерых человек в прошлом году я поил чаем.

Даже мой лучший друг Митя Вишневский, взглянув на меня, сказал, как всегда: «Привет». И только.

«Да-а… – подумал я. – Хороши друзья…» – и сел за парту рядом с Митей.

Сзади нас сидела Маша Бочарова. К ней пристал Витька Рубинштейн:

– Дай списать задачку!

– Отстань… – сказала Маша. – Я занята. Не знаешь, что ли? Сегодня юбилей Козлова. Я готовлюсь.

Я приятно поёжился, но притворился, что не слышу её слов. «Всё-таки помнят обо мне. Настоящие друзья… Официально хотят поздравить… Молодцы!»

Потом пришёл Роман Ильич.

Но просидеть спокойно в день своего рождения все уроки очень тяжело.

Я вертелся, вздыхал, смотрел в окно, потом предложил Мите сыграть в морской бой, только с форой в один линкор, но Митя под партой пожал мою руку и торжественно шепнул:

– Поздравляю… Вот, возьми… – и положил на учебник ценнейшую марку Мозамбика с двумя носорогами.

У меня дух захватило от волнения и благодарности, что Митя поздравил меня не на переменке, а на уроке: так было интересней. Но у него были грустные глаза. Я и сам загрустил бы, подарив такую марку. Но ничего не поделаешь: день рождения друга.

Я на радостях обнял Митю, и это заметил Роман Ильич.

– Вишневский! Что у вас происходит?

– Тут… в общем… сегодня… – замялся Митя.

– Козлов! К карте! – сказал мне Роман Ильич.

Я вышел и уставился в карту.

– Ты что, действительно никак не войдёшь в колею? Что за обнимки на уроках?

Я тихо, так, чтобы никто не слышал, сказал ему:

– У меня день рождения сегодня… Вишневский марку Мозамбика подарил… с двумя носорогами!..

Роман Ильич как-то странно посмотрел на меня и воскликнул:

– Феноменально! Фе-но-ме-нально! – и сказал: – Покажи нам пустыню Гоби.

Я взял указку, соображая: «А где же она находится, эта пустыня… Спасибо вам за подарочек, Роман Ильич…»

Бывает же: вдруг ни с того ни с сего вылетают из головы местонахождения пустынь, озёр, горных хребтов и притоков рек.

Я почему-то стал искать пустыню Гоби в Африке и, натолкнувшись на страну Мозамбик, не мог удержаться и выпалил:

– Вот!.. Вот!..

– Феноменально! Садись. Отметку я тебе не ставлю, – сказал Роман Ильич.

То, что он не поставил мне двойку, было уже неплохим подарком, и я с благодарностью улыбнулся.

– Слово для сообщения имеет Маша Бочарова, – сказал Роман Ильич.

Маша вышла к доске.

– Сегодня мы отмечаем знаменательную дату: день рождения Петра Кузьмича Козлова…

«Ну зачем же так важно?» – подумал я, опустив глаза от смущенья.

– Ровно сто лет тому назад в Смоленской губернии, в семье гуртовщика, родился великий географ и путешественник – мальчик Петя. Он…

Я подумал, что меня разыгрывают, и оглядел весь класс. Все внимательно слушали Машу. Я отвлёкся и пропустил мимо ушей часть сообщения.

– В 1881 году он встретился с товарищем Пржевальским, который предложил молодому географу пойти с ним вместе в турпоход… простите, в экспедицию…

«Что за чепуха?.. Неужели?..» Я завертелся на месте.

– Пётр Кузьмич с радостью согласился. Экспедиция продолжалась два года. Она была хорошей школой для будущего великого путешественника. В ней он приобрёл ценные навыки и…

«Неужели это так бывает? – подумал я. – Мы и тёзки с одинаковыми отчествами, и родились в один и тот же день!..»

Я толкнул локтем Митю, но он с интересом слушал и отмахнулся от меня.

Мне захотелось радостно крикнуть: «Ребята! Мы же тёзки!.. Мы в один день!» – но Роман Ильич погрозил мне пальцем, когда я уже было раскрыл рот. Маша продолжала:

– Через восемь лет Пётр Кузьмич принял участие в Центрально-Азиатской экспедиции. На обратном пути заболел её руководитель, и Козлов мужественно взял на себя руководство. Он всегда был настоящим товарищем…

Всё же я не мог успокоиться. Ребята слушали про Козлова, а на меня, на живого Петра Кузьмича, в день моего двенадцатилетия не обращали никакого внимания. «Ну хоть бы кто-нибудь бросил в меня шарик из промокашки от радости, что в истории бывают такие совпадения… Эх!..»

– Маша, продолжай. Я кое-что забыл в учительской… Прошу не шуметь. Рубинштейн! Думаешь, я не вижу, чем ты занимаешься? – сказал Роман Ильич и вышел из класса.

Вдруг я подумал, что был такой композитор Антон Рубинштейн, а я про него никогда не вспомнил, смотря на нашего Витьку Рубинштейна.

Я снова оглядел весь класс.

«Потрясающе!.. Вот – Ковалевская… Только не Соня и не великая математичка. Вот – Федотов… Был такой великий центрфорвард. Николаев – космонавт… Полищук… фельетоны пишет. Генка Уланов… балерина великая в Большом театре. Покрышкин – великий лётчик… Тертерян – великий прыгун в длину… Ах нет, он Тер-Ованесян… Жалко… Зато есть Варфоломеева… ночь такая была в истории… Но потрясающе – сколько однофамильцев! А главное, сегодня я – Пётр Кузьмич Козлов!»

– Ребята! – перебил я Машу, но на меня зашикали, и я стал слушать.

– И наконец в начале нашего века Пётр Кузьмич открыл в пустыне Гоби остатки древнего города Хота-Хото. Экспедиция нашла больше двух тысяч древних книжек, и весь мир рукоплескал…

Великого путешественника наградили Большой Золотой медалью Итальянского географического общества и медалью Английского географического общества. Ему присудили… – тут возвратился Роман Ильич с книгой в руках, – ему присудили премию Парижской академии. После революции Пётр Кузьмич продолжал научную работу и открыл могилы древних гуннов, а на Украине раскопал курганы…

– Ну, Маша, насчёт курганов ты присочинила… – сказал Роман Ильич.

– Да, да… это другой раскопал. А именем Петра Кузьмича Козлова назван ледник в горах Монгольского Алтая. Вот… и мы должны следовать его примеру и получать по географии только пять… Всё, – сказала Маша.

Все дружно зааплодировали, а я снова толкнул Митю:

– Я ведь тоже Пётр Кузьмич Козлов!