Книга Бриллианты на шее. Элита истребительной авиации Люфтваффе - Михаил Зефиров

6–8 сентября эскадрилья действовала с аэродромов Гришино, в 8 км северо-западнее Красноармейска, и Богуслав, в 14 км юго восточнее Павлограда, а потом перелетела на аэродром около юго восточной окраины Днепропетровска. В течение 15–20 сентября Хартманн сбил одиннадцать советских истребителей, преодолев рубеж в 100 побед.

24 сентября 9./JG52 переместилась на аэродром около поселка Новое Запорожье, в 15 км западнее Запорожья. Действуя оттуда, ее командир до конца месяца записал на счет еще девять Ла5 и пять «Аэрокобр».

Стремительный рост числа побед Хартманна сделал его объектом пристального внимания. Некоторые в JG52 считали, что в большом количестве сбитых им самолетов есть что-то подозрительное. Однажды Хартманн от своего ведомого фельдфебеля Карла Юнгера узнал, что командир 8./JG52 лейтенант Фридрих Облезер в разговорах с другими пилотами выражал сомнение в достоверности его побед.

В этом немецкий ас, сам имевший к тому времени на счету уже больше 60 самолетов, был чем-то схож с отдельными российскими знатоками из числа «ура-патриотов». Правда, на этом их схожесть и кончается. У последних есть только кабинетные рассуждения, корректные или некорректные, это отдельный разговор, а Облезер получил возможность проверить подлинность засчитываемых Хартманну побед на практике.

Узнав о ходящих разговорах, Хартманн отправился к командиру III./JG52 гауптману Гюнтеру Раллю: «Облезер из 8-й эскадрильи говорит другим пилотам, что он не верит в подлинность моих побед!» Брови кавалера Мечей к Рыцарскому Кресту, успевшего уже одержать 200 побед, удивленно поползли вверх: «Ну я-то знаю, что они подлинные! Я знаю рапорты очевидцев и все подробности. Что я должен сделать?» Хартманн ответил, что хочет, чтобы Облезер совершил несколько вылетов вместе с ним. Ралль кивнул: «Конечно, я отдам такой приказ!»

На следующий день смущенный Облезер явился к Хартманну и сообщил, что готов лететь вместе с ним. Чтобы обеспечить ему лучшую видимость, Хартманн поставил его во вторую пару своего звена. В 12.00 1 октября звено поднялось с аэродрома Новое Запорожье. Спустя 55 минут пилоты вернулись обратно, после чего Облезер был вынужден признать, что был не прав. Он подтвердил, что своими глазами видел, как от внезапных атак Хартманна два Ла5 взорвались в воздухе. В качестве свидетеля командир 8./JG52 подписал заявки на официальное признание этих побед. Больше ни у кого в эскадре не возникало никаких сомнений в подлинности побед Хартманна.

2–15 октября он, согласно данным Люфтваффе, сбил еще девятнадцать самолетов, и его счет достиг 136 побед. 16 октября III./JG52 перебазировалась на полевой аэродром около поселка Малая Березовка, в 7 км северо-восточнее г. Александрия. На следующий день Хартманна наградили Германским Крестом в Золоте.

19 октября его эскадрилья вместе со всей группой переместилась в Кировоград. В течение 20–29 октября его жертвами стали шесть «Аэрокобр», пять Ла5 и Пе2. Теперь на счету Хартманна было уже 148 побед, и 29 октября он получил Рыцарский Крест и одновременно месячный отпуск домой.

Тут интересно посмотреть, как в ходе войны изменились критерии награждения летчиков-истребителей. Тот же Мёльдерс был награжден после двадцати побед, Галланд – вообще после семнадцати, Голлоб – после 42, Марселль – после 50, Граф – после 42, а Новотны – после 54. Комментарии, как говорится, излишни.

Хартманн вернулся к себе в 9./JG52, когда та уже действовала с аэродрома Апостолово, юго-восточнее Кривого Рога. В декабре в боях южнее Кировограда и в районе г. Марганец он записал на счет еще одиннадцать советских истребителей. Сбив вскоре после полу дня 3 января 1944 г. ЛаГГ3, он одержал 160-ю победу.

7 января III./JG52 перебазировалась на полевой аэродром около городка Малая Виска, западнее Кировограда. Уже через день – 9 января – прорвавшиеся советские бронетанковые части при поддержке авиации попытались захватить Малую Виску. Пока Ju87D наносили удары по наступавшим танкам, Bf109G вели бои в воз духе. И, хотя на земле было уничтожено семь «Мессершмиттов», тогда все же удалось отстоять аэродром.

Однако оставаться там дальше было нельзя, и 10 января группа перелетела на полевой аэродром около села Новокрасное, в 38 км западнее Кировограда. Счет Хартманна продолжал быстро расти. 17 января он преодолел рубеж в 170 побед, а 1 февраля, сбив в трех вылетах пять «ЛаГГов», превысил уже планку в 190 побед.

Тем временем части Вермахта отходили все дальше на запад, и потому 23 февраля III./JG52 переместилась в Умань. В трех вылетах 26 февраля жертвами Хартманна в ходе боев в секторе Умань – Кировоград стали сразу десять «Аэрокобр». Теперь на его счету было 202 победы, и затем 2 марта он был награжден Дубовыми Листьями к Рыцарскому Кресту (Nr.420).

Одновременно с Хартманном Дубовых Листьев в тот же день были удостоены командир 7./JG52 обер-лейтенант Крупински и командир I./JG52 гауптман Йоханнес Визе, а командир II./JG52 гауптман Герхард Баркхорн получил Мечи к Рыцарскому Кресту. Все пилоты получили приказ срочно отправиться в официальную резиденцию фюрера «Бергхоф», около Оберзальцберга, где на следующий день должна была пройти торжественная церемония вручения наград.

Вырвавшись с фронта, эта четверка вовсю наслаждалась прелестями тыловой жизни. Пока они ехали по Германии в поезде, проводник всю дорогу регулярно снабжал их спиртным. Как только появлялась новая бутылка, она немедленно опустошалась. Поэтому, когда проводник высадил их в Берхтесгадене, они были совершенно «не готовы» к встрече с фюрером. Адъютант Гитлера от Люфтваффе майор Николаус фон Белов, встречавший асов на вокзале, едва не упал, увидев их в «совершенно непристойном состоянии». До встречи же оставалось уже менее двух часов.

На улице была типичная для Альп мартовская погода. Темпера тура 4°С, небольшой снежный покров, пронизывающий холодный ветер нес с гор снежную крупу. Фон Белов приказал шоферу опустить брезентовый верх «Мерседеса» и прокатить гостей по свежему воздуху до самого «Бергхофа». После поездки на ледяном ветру настырный адъютант фюрера заставил подгулявших пилотов совершить и еще небольшую пешую прогулку. Несмотря на эти жесткие меры, они до конца так и не пришли в себя, но времени уже больше не было, и фон Белов повел их внутрь.

При входе в зал еще не совсем трезвый Хартманн заметил висящую на вешалке фуражку. Воскликнув: «Ого, это моя фуражка!», он подошел к вешалке и, быстро водрузив ее на голову, повернулся к остальным. Те зашлись от смеха – «шляпа» съехала молодому асу на уши. Фуражка 58-го размера явно не годилась для его головы. Не смеялся лишь один фон Белов. Он испуганно бросился к Хартманну и сдернул фуражку с его головы: «Это же фуражка фюрера!»

Вскоре веселая четверка присоединилась к группе из двенадцати человек, которые также должны были в тот день получить награды. Перед появлением Гитлера все были строго предупреждены, что говорить с ним о положении на фронтах, вооружении, тактике и о других подобных вещах запрещено. «Фюрер не совсем здоров» – таким было объяснение. Церемония награждения прошла без эксцессов, и никто из веселой четверки ни разу даже не покачнулся.