Книга Изгнанница. Поединок чести - Рикарда Джордан

— Обратись к Аврааму, — устало произнес Соломон, — или к Мириам, у них просторные покои. Что касается моей комнаты — не сердись, Дитмар, но, добравшись туда, я падаю без сил. Мне необходимо хоть ненадолго уединяться. Я так устал от всего этого…

— Авраам и Мириам? — удивилась Женевьева.

Соломон потер лоб.

— К Айеше Мариам или к Абу Хамеду. Прости, но у меня просто вылетели из головы эти маврские имена. Я десять часов подряд купаюсь в крови, сегодня мне уже все равно, кто передо мной, — еврей, мусульманин, христианин или альбигоец. Я лишь благодарю Вечного за то, что по крайней мере избавил меня от встречи с вашим священником.

Дитмар и София, которую также поразили эти имена, направились к жилым покоям.

— Лекарь наверняка очень устал, — мягко произнесла София. — Он уже достаточно на все это насмотрелся. Если бы только…

— Тулуза, да здравствует Тулуза! — раздались ликующие крики во дворе крепости. — Да здравствует Тулуза! Победа! Да здравствует граф! Да здравствует Тулуза!

Казалось, весь город в считаные мгновения охватил восторг.

Дитмар перегнулся через перила и прокричал вниз:

— Что произошло? Вы так ведете себя, словно войско Монфора отступает!

Один из рыцарей, которые как раз торжественно скакали по двору на конях, собирался ответить, но в это мгновение из покоев графа выбежала Мириам в развевающемся платье.

— Дитмар, София! Вы уже слышали новость?

— Монфор мертв! — орали рыцари во дворе, скача галопом по кругу. — Монфор погиб!

— Симон? — спросил Дитмар. — Симон де Монфор?

Мириам, смеясь, кивнула.

— И это сделали мы! Наша патерелла! Женевьева, малышка Ариана и Ханзи. И мы с тобой, София! Мы уничтожили самого главного крестоносца!

Авраам вышел следом за супругой и обнял Дитмара. Граф, поддавшийся всеобщему восторгу, поцеловал Софию.

— Подумать только! — ликовал он. — Этот тип разбил три войска, убил короля и сжег несколько городов. Но он не смог справиться с женщинами Тулузы, при виде их он упал и умер!

— Но прежде пришлось швырнуть каменное ядро ему в голову! — обиженно заявила Мириам. — Одного лишь нашего вида было недостаточно.

Граф рассмеялся.

— Да здравствует Тулуза! Да здравствует Окситания и ее женщины! Я ведь всегда говорил! Где же остальные? Малышка Ариана, Женевьева… И незнакомка… Как же ее зовут, эту крестьянскую девочку…

— Эсклармонда, — подсказала Мириам.

Для нее было чрезвычайно важно, чтобы Раймунд запомнил ее в этой связи. Девушке необходимо было дворянское имя, чтобы Ханзи мог жениться на ней.

Граф еще громче расхохотался.

— Маленькая Эсклармонда де Фуа! — Он поднял свой кубок, всем начали наливать вино. — За наших Совершенных, крещеных или нет! За совершенных женщин Лангедока!

— Но действительно ли все уже закончилось? — недоверчиво спросила София, следуя по ступеням вниз за Дитмаром и Авраамом.

Они несли носилки, чтобы перенести Рюдигера в покои Авраама и Мириам.

— Там мы с Мириам сможем наконец выпить по кубку вина — с графом мне пришлось чокаться водой, — сказал Авраам, бросив косой взгляд на испанского советника графа, который всегда подозрительно поглядывал на необычных мавров. — Когда мы от них избавимся, моей радости не будет предела.

Дитмар ответил на вопрос, который больше всего тревожил Софию:

— На самом деле это еще не конец. Бернард сказал, что Амори взял на себя командование войском.

Авраам улыбнулся и пренебрежительно махнул рукой.

— Кто такой Амори де Монфор? — презрительно бросил он. — Его никто не знает в войске и никто не воспринимает всерьез. К тому же не строй иллюзий по поводу этого войска! Грабители и разбойники. Ими мог управлять лишь Симон де Монфор. Железной рукой. Вот увидите, они все быстро разбегутся в разные стороны.

На крепостном дворе и в городе тем не менее уже началось празднование, даже из полевого лазарета, в который превратили рыцарский зал, доносились радостные возгласы. Дитмар и Авраам подошли к постели Рюдигера. Там был и лекарь. Но ни раненый рыцарь, ни лекарь не разделяли всеобщего веселья. Оба в растерянности смотрели на Женевьеву. Она, свернувшись клубочком в ногах Рюдигера, безудержно рыдала.

Перенести Рюдигера наверх, в покои мавров, оказалось непросто. Коридоры и лестницы были слишком узкими для носилок с больным. Но, похоже, Рюдигера терзали не столько боли, сколько мысли о Женевьеве. Она безвольно следовала за мужчинами, Мириам и София поддерживали ее, и она упала на пол в рыданиях, как только оказалась в роскошных покоях. Она ни на кого не смотрела, лишь подняла голову, когда Рюдигера перекладывали на кровать и он застонал. Однако раненый вскоре расслабился на мягкой постели Мириам и Авраама. София напоила его разбавленным вином, которое он выпил с такой жадностью, словно умирал от жажды. Девушка содрогнулась, вспомнив о последних мучительных часах Фламберта, когда священник не позволил Женевьеве даже смочить ему губы водой.

Мириам попыталась успокоить Женевьеву. Она подумала, что сможет отвлечь ее, открыв ей, кто она такая на самом деле, и рассказав о том, как стала астрологом. Но восхищалась и смеялась лишь София. Женевьева, похоже, вообще ничего не слышала. Она все еще всхлипывала, когда появились Ханзи и Эсклармонда. Оба больше не стеснялись показывать свои чувства. Лицо «эльфийки» светилось, глаза сияли, возможно, от радости, которой она и Ханзи хотели поделиться с друзьями.

— Отныне она будет зваться Эсклармондой де Мангоно! — со смехом сообщил Ханзи. — Граф возвел ее в дворяне. И мы можем принести клятву верности в рыцарском зале! Но лишь после того, как Рюдигер поправится, сказал я.

Авраам, Мириам, Дитмар и София рассмеялись: «мангоно» с французского переводилось как «патерелла».

Рюдигер пошевелился на постели.

— Это подходит… к… Иоганну из… Гальгенхюгеля…[3]— Он с трудом шевелил пересохшими губами, но в его глазах снова появился лукавый блеск. Иоганном из Гальгенхюгеля прозвали Ханзи, когда несколько лет назад Рюдигер назначил его, простого конюха, своим оруженосцем. Несмотря на то что он как сын грабителя не мог рассчитывать на посвящение в рыцари.

Ханзи притворился возмущенным, но он явно испытывал облегчение от того, что его прежний господин снова мог шутить.

— Граф был очень милостив, — добавила певучим голосом Эсклармонда. — Он напоил нас вином и был чрезвычайно… чрезвычайно…

— Ласковым, — буркнул Ханзи. — Он едва мог держать свои руки подальше от моей Клэр. Но мне интересно, а где Женевьева… Да, где она?