Книга Фан-клуб - Ирвин Уоллес

Второй причиной, воспрещающей мне заниматься дневником, является свирепая и в высшей степени неразумная реакция Механика на подобные записи, несмотря на мое обещание хранить их в глубокой тайне.

И все же я решил заносить в блокнот основные вехи нашего пути, когда это будут позволять обстоятельства (как раз сейчас Механик отдыхает после обеда). Таким образом я смогу воспроизвести хронологически этапы осуществления клубом проекта, когда вернусь домой и не обязан буду согласовывать свои действия с остальными.

За завтраком мы провели неформальное собрание Фан-клуба, решения которого отражены ниже в стенографических записях.

Все собравшиеся на завтрак выглядели более счастливыми, раскованными и искренними, чем за все время после нашего сбора в Мас-а-Тьерре. В первый раз наблюдался общий подъем духа. После обмена впечатлениями стало очевидно, что Объект сдержала свое слово. Она явно осознала, что сотрудничество приносит свои выгоды, смирилась с положением и больше не пойдет на осложнения. Фактически, мне показалось, что она не просто пошла навстречу остальным, но, преодолев отвращение и нежелание, предложила им свою дружбу. Меня позабавила мысль о том, как бы они отреагировали, зная, или хотя бы подозревая, о чувствах Объекта ко мне. Мы с Объектом будем хранить нашу тайну.

Во всяком случае, вследствие вызванного Объектом подъема духа, были предложены некоторые специфические пункты, по каждому из которых было проведено голосование.

Механик предварил первый пункт, заявив Бухгалтеру: «Ну что, теперь ты согласен? Ты не можешь назвать это насилием, верно?» — «Теперь не могу», — дружелюбно отвечал ему Бухгалтер.

Затем Механик поднял вопрос, о котором я тоже собирался упомянуть.

— По-моему, она ведет себя достаточно мирно и дружелюбно, чтобы можно было освободить ее.

— Несомненно, — отвечал я.

— Она неопасна, — искренне подхватил Страховой агент.

Единственное робкое сомнение было высказано Бухгалтером:

— А вы уверены, что это будет абсолютно безопасно?

— Абсолютно, — сказал Страховой агент. — Конечно, вначале мы как следует обезопасим комнату. Сейчас на ее внутренней двери имеется засов. Мы сможем снять засов с другой двери, где он нам не нужен, и использовать его снаружи ее комнаты. Таким образом, когда один из нас будет находиться с ней, он сможет закрываться изнутри, а когда он покинет комнату, мы запрем ее на наружный засов, чтобы Объекту в голову не лезли ненужные мысли.

— Ага, — согласился Механик — Лишний засов есть на задней двери в кухне. Он нам не нужен. Я отвинчу его.

Бухгалтер был удовлетворен этими мерами предосторожности.

Страховой агент подвел итог новому решению:

— И так, с сегодняшнего вечера она получает полную свободу внутри своего помещения. Она может двигаться сколько ей угодно, посещать в любое время ванную, читать и так далее.

Это вдохновило нас еще на несколько быстро принятых пунктов. Все они являлись маленькими уступками Объекту в награду за здравый смысл и хорошее поведение.

Бухгалтер предложил снабдить ее переносным телевизором. Он сказал, что это немного развлечет ее. Мы согласились, убедившись, что он не транслирует местный коммерческий канал, что могло бы выдать наше местонахождение, и не ловит местную высокочастотную станцию.

Страховой агент предложил снабдить ее комнату спиртным и несколькими бокалами, чтобы «оживить атмосферу». Механик возразил против стеклянной посуды, которая может быть обращена в способное нанести ранение оружие, и предложил замену в виде пластикового контейнера и таких же чашек. Предложение было принято единогласно.

Я, со своей стороны, посоветовал выдать ей несколько книг и журналов, привезенных мною с собой, чтобы предоставить ей альтернативное развлечение. Возражений не было.

Наша беседа носила дружеский характер, доказывая, что люди из разных слоев общества могут уживаться в согласии, если они счастливы и интересы их совпадают.

Все предвкушали свои вечерние рандеву с Объектом. Страховой агент извлек колоду карт, и, согласно нашему обычаю, мы вытянули карты, определяя в зависимости от деноминации очередность посещений.

На сегодняшний, воскресный, вечер порядок визитов следующий: первый — Страховой агент; второй — Бухгалтер; третий — Писатель (ваш покорный слуга); четвертый — Механик.

Большие надежды. Как говорил Джон Саклинг в семнадцатом веке: «Надежды приносят благодать. Небеса не были бы таковыми, узнай мы их близко»…

Весь этот день и вечер, — еще не кончившиеся, поскольку предстояло обслужить еще одного, — она страдала от растущего чувства шизофрении.

Она уже испытывала похожее чувство несколько раз за время своей карьеры, переживая раздвоение личности на протяжении суток. В рабочее время она погружалась в фиктивную роль, вживаясь в чужую жизнь для студии, а в свободные часы после работы возвращалась в собственное «Я», в которое верила, но которое казалось ей менее реальным. Задача отделения себя от второго «Я» всегда приводила ее в смущение и потрясение, хотя в последние годы она научилась справляться с выделением подлинной личности лучше и не позволяла киноролям, которые она играла, касаться настоящей Шэрон Филдс.

Однажды она попыталась разрешить свой внутренний конфликт с помощью чтения комментариев Луиса Стивенсона по созданию «Странного случая доктора Джекила и мистера Хайда». В своей повести он исследовал «это сильное ощущение двойственности, по временам охватывающее человека и подавляющее разум любого мыслящего существа». Это не относилось к ней напрямую, но давало ей некоторое утешение. Ведь оно соответствовало истине. Каждая личность содержит в себе «двойника», что проявляется время от времени. Но открытие этого факта не решало ее проблемы, поэтому Шэрон пыталась стать единой и неделимой личностью и почти преуспела в этом. Но здесь, в плену, она снова очутилась в конфликте сама с собой из-за необходимости выжить.

Она приняла вызов и вошла в свою труднейшую роль: сыграть личность, которой она не была, но каковой представляли ее себе и желали большинство мужчин. Вживание в эту роль дало ей убежище от унижения и тупой боли.

Но после каждого выхода в этой роли она каждый раз возвращалась к реальности своего положения, и ее боль, усиленная ненавистью, становилась невыносимой.

Этим днем она играла «Шэрон Благодарную». Очевидно, вчерашнее исполнение произвело фурор и эти ублюдки — почитатели осыпали ее дарами. После завтрака они цепочкой вошли в комнату, развязали ее, дали ей свободу в пределах спальни и ванной и провозгласили новую автономию, одновременно напомнив, что свобода ее ограничена и она все еще пленница, и подчеркнув ситуацию добавлением наружного засова на дверь, ведущую в холл.

Затем последовали материальные дары от тюремщиков: маленький телевизор от Скромняги, две стопки книг и журналов от Мечтателя, пачка печенья и пластиковая бутылка виски от Продавца.