Книга Убийство на Неглинной - Фридрих Незнанский

Подождав, когда из раскаленного нутра, отделанного розовой осиной, вывалилась очередная партия мужиков, Белецкий вошел, нахлобучив фетровый балахон на голову, и, поднявшись на верхний полок, улегся на разостланной простыне. И глаза закрыл, звучно втягивая в себя горячий мятно-березовый дух.

Соврал ли он Анатолию, уверяя, что душа не болит? И да и нет. Да – потому что не в его характере было вообще отдавать что-то другому. Особенно если это твое, кровное, за что, в конце концов, огромные деньги уплачены. И если эта проклятая латышка, которая из всего, чем она занималась в жизни, по-настоящему умела делать только одно и в том хорошо преуспела, – если она думала, что добилась чего-то исключительно благодаря собственному таланту, она очень сильно ошибалась. Потому что талант, как таковой, у нее неожиданно объявился на следующее утро после того, как она, вздернув юбчонку, устроилась на коленях Игоря Белецкого. И продюсер вскоре появился, и ребятки-оркестранты, а потом клипы пошли, наконец, в кино взяли. Нет, это не ее, а его талант делал карьеру. И на самом взлете, когда уж, казалось, не о чем было и мечтать, вдруг она, видите ли, нашла свое счастье! А ху-ху не хо-хо? Так говорили уличные ребята, когда матерщина еще не стала частью застолья.

Не денег вложенных было жаль – их на сотню подобных хватит. Все-таки обидно стало, когда узнал, что она завела себе любовника и почти в открытую гоняет с ним по стране, выступая в поддержку президента. Это только дуракам, вроде Нечаева, такая идея могла прийти в голову. И лишь по собственному идиотизму сама Айна могла решить, что стадион, в который Игорь вбухал больше четверти миллиарда долларов, достанется ей, так сказать, в качестве оплаты женских услуг.

Белецкий даже и не подозревал, что может испытывать такую мощную, почти физическую ненависть к этой маленькой сучонке, иначе он ее и не мог уже называть. Ну а если есть спрос, имеется и предложение. Толя, который умеет иногда глядеть очень глубоко, в самый корень, сделал предложение, убивающее сразу двух зайцев. В прямом смысле.

О Нечаеве думать не хотелось – с ним покончено. Наклевывается следующий этап. О нем программный такой намек Толя уже съел, пусть теперь думает. Время есть. До очередного потрясения?

Как там говорил господин Столыпин? Вам нужны потрясения – это всяческим либералам и большевичкам, а нам – Россия. Что-то вроде того. Но без потрясений Россия и дня не жила – такая уж у нее судьба. Так что не мы первые, не на нас и жизнь кончается. Потрясем еще, и думцы нам в этом благородном деле помогут. А в новом веке придется сказать: шабаш, господа, пошумели, побазарили – гуляйте. Дальше – уже без вас. Ваш поезд ушел.

«В новом веке мне исполнится только сорок пять», – произнес про себя Белецкий. Это самое замечательное время, лучший возраст и для политика, и для хозяина жизни…

– Ты не сгорел еще? – спросил вошедший Лысов. – Иди, там уже говорит этот болтун. Ты хотел послушать.

Белецкий быстро поднялся, покачиваясь то ли от жара, то ли от собственных мыслей, сделал несколько шагов в сторону бассейна и, ухнув, кинулся в воду прямо через бортик. Сделав несколько энергичных кругов, выбрался на кафельный пол, поднял с бортика свою простыню, но обтираться не стал, а прямо так, как был, без ничего, пошел по длинному коридору первого этажа, поочередно заглядывая в каждый кабинетик, где безостановочно трудились массажистки. На него не обращали внимания, здесь было не принято запирать двери – своего рода особая степень доверия. Видя оскаленные физиономии знакомых мужиков, Белецкий одобрительно подмигивал им. А в одном кабинете, где работала классная спортсменка, не раз обслуживавшая и его, – легкая такая, ловкая, быстрая, за что и получила прозвище «балеринка», – Игорь не удержался и поощрительно похлопал девицу по оттопыренному заду, который проскакал на этом породистом жеребце, Сережке Афанасьеве, поди, не одну версту.

– Ишь, устроился! Шустрый больно! Ты смотри, мне балеринка самому сегодня нужна. Не утомляй девушку… Надолго в Москву?

Одно другому не мешало. За работой можно было и поговорить.

– Пара-тройка дней, не больше. Решим с тобой и с Владом, и отваливаю. У вас тут, гляжу, убивают! А мне это совсем ни к чему.

– А ты за себя не бойся. Прикроем… Ладно, поговорим обязательно. Давай вместе поужинаем. Я у себя буду. А ты, балеринка, кончай так стараться, я ревнивый, поняла?

Девица подняла к нему мокрое, усталое лицо и кивнула.

– Ну вот, закончишь и – отдыхай. А потом ко мне поднимайся, что-то у меня поясница побаливает. Помассируешь, и расслабимся.

С девками – одно дело, но с мужичками явный эпатаж ни к чему. Белецкий накинул простыню на плечо, обернул конец вокруг пояса, оставив открытой левую сторону груди, и в таком героическом облачении – ни дать ни взять Гай Юлий из видеоклипа потаповского «Универсала» – явился в чайно-пивную залу предбанника, где перед телевизором с открытыми пивными бутылками в руках сидели идейные союзники, они же коллеги по невероятно сложному управлению политикой и экономикой гигантской некогда страны. Впрочем, она и теперь не так уж мала, а проблем только прибавилось. Все живо обсуждали выступление генерального прокурора, его ответы на вопросы журналистской братии.

Выслушав комментарии приятелей, Белецкий не мог бы сказать себе, что он очень уж удовлетворен лысовскими заверениями. Пожалуй, Толю все-таки, мягко выражаясь, обвели вокруг пальца. И кадры его, по всей вероятности, сгорели, а что касается главного патриота, так его хоть и выпускают, однако с таким количеством оговорок, что проще оставить за решеткой. Нет, совсем не того они ожидали от думского бунта. Зря Толя не слушал, зря… Ладно, этот вопрос пока оставим. Важнее решение о дополнительном экспорте нефти, его готовит михеевский помощник, который сейчас активно расслабляется в крайнем кабинетике с толстушкой горничной.

– Да выключите вы, наконец, эту херню! – крикнул Леша Крылов, первый зам минэкономики. – Игорь, мне твой Савин вот уже где сидит! – Леша чиркнул себя по горлу ребром ладони. – Мы в прошлый раз решали судьбу одесского терминала. Было? Было. А этот хрен Валера сидит себе у своего хохляцкого президента и не поймешь, чем занимается!

– А ты не знаешь? – смеясь, перебил его помощник Президента России, тезка Белецкого, Игорь Полушин. – Галушки трескает. За обе щеки! Я с ним сегодня утром разговаривал. Он мне поклялся, что до конца недели его президент подпишет постановление о приватизации цей гарной конторы! Мужики, был кто-нибудь на похоронах этой актрисули?

– А чего тебе? – не очень дружелюбно спросил Белецкий.

– Да ничего, так просто. Вот телик посмотрел и вспомнил, что это вчера же было.

– Так поехал бы.

– А чего я там потерял? Блядей и тут хватает. Я по другому поводу. Прокурор говорил, что дело практически раскрыто. Остаются мелочи. А мне что-то не верится. Уж больно скоро. Такого до сих пор не припомню.

– Ну, раз прокурор заявил, значит, так тому и быть, – весело отмахнулся Белецкий, но на душе отчего-то стало нехорошо. Тоскливо как-то…