Книга Пустоцвет - Nata Zzika

Георгий подхватил жену под руку и осторожно повел ближе к горке, где катались сыновья. Если сейчас всех утащить, умная Маша может заинтересоваться, придется выдержать до конца. Благо, Мария уже озаботилась состоянием одежды детей, скоро сама всех в машину погонит.

Так и случилось — через полчаса они уже сидели в автомобиле.

— Пап, а мы сюда еще приедем? — Сережка, копия Маши, только в мужском варианте.

— Да, пап, тут горка длиннее, чем у нас. И мне понравилось помогать дворнику. Можно, я дома буду дяде Ринату помогать снег чистить? — Саша.

Александр на Машу похож меньше, чем младший, но стоит посмотреть на мальчишек рядом, сразу видно — родные братья. Саша — серьезный, ответственный, внимательный и заботливый. Такой — мужичок. Сережка — тот весельчак и исследователь, экспериментатор и зачинщик всех проказ. Сыновья — его гордость и радость. Но он очень надеется, что их следующий ребенок будет, всё-таки, девочкой.

После конфуза с определением пола первенца, они не хотели знать, что показывает УЗИ, просили не сообщать им пол ребенка. Как говорится, роды покажут.

— Можно, — ответил он сыну. — Попросим Рината, он тебе лопату по размеру подберет. А сюда ещё обязательно приедем, только надо не с утра, а в обед или чуть позже.

Его дети, его жена, его счастье, его жизнь!

Дмитрий выпрямился и проводил взглядом удаляющихся Корневых. Черт, черт, черт, как несправедлива жизнь!

Почему другим всё, а он… он

Один.

Даже мать, родная мать от него отказалась!

Сомов узнал, что все это время она так и живет в пансионате, правда, уже в другом, а платит за нее Гуров. При следующей встрече Щербаков рассказал, он пытался через него найти родительницу. Мать живет на всем готовом, в ус не дует и с сыном видеться не желает.

Сколько было планов, сколько надежд! И, ведь, почти получилось, но «почти» — не считается.

Все получили свой кусок счастья, все, кроме него! У Машки дети, она о них всю жизнь мечтала. У Гурова — внучка. У Корнева — сыновья и жена. А у него… Лопата, метла, тележка для вывоза мусора и девятиметровая комната в коммуналке без малейшей надежды на изменение к лучшему. Пятый десяток пошел, денег нет, перспектив нет, зато есть судимость.

Все проср…л, всё потерял! Даже возможность когда-либо иметь сына.

Никому не нужен.

Пустоцвет. Яркий и красивый в начале цветения цветок, который со временем завял, не оставив после себя ничего, кроме сухих и сморщенных лепестков.

Во время последнего визита в Тель-Авив, врачи дали Леониду Ивановичу четыре месяца.

Пересадка сердца могла бы помочь. Даже, несмотря на плохие сосуды, врачи давали ему целых тридцать процентов вероятности удачного исхода. Но подходящего донора найти оказалось сложнее, чем деньги. Деньги были на все двадцать пересадок. Не было подходящего сердца.

Он готов был платить, и платил, не скупясь, но против природы бессильны и евро, и доллары. Как бы ни хотели врачи помочь и заработать — не нашлось совместимого с ним донора. Вернее, был один — молодой парень, глупо погибший от огнестрельного ранения в голову. Его даже в больницу успели доставить живым и долго поддерживали жизнедеятельность организма, ожидая, не договорятся ли его представители с родственниками. Парень был не жилец, совсем не жилец, но его родители категорически отказались продавать части сына, так и похоронили, а Гуров упустил свой шанс.

И вот, пошел второй месяц после крайнего срока, а он всё еще был жив. Правда, жизнью его существование назвать было сложно, но он дышал, смотрел, говорил и все понимал. И от этого ему было невыносимо больно и страшно. Страшно осознавать, что умираешь, что тонкая нить жизни еще не совсем старого и полного надежд и планов мужчины держится на одних лекарствах, а каждое сокращение его сердца в любую минуту может стать последним.

Тая, Ксюша… Больше всего он жалел о своих девочках.

Пока он жив, у Ксении хороший уход, но что будет, когда его не станет? Конечно, он выделил сумму, внес условие в завещание — дочь будет пожизненно обеспечена всем необходимым, и её смерть никому выгодна не будет — все, что останется, он завещал передать в Фонд Спасения Природы. Черт его знает, почему не в детские дома или не на лечение больных. Так захотелось, имеет право. Но уйдет он, и никто больше не наведается к Ксюше, не приласкает ее, не утешит, не подарит игрушку и не угостит мороженым. Взрослая женщина с разумом пятилетнего ребенка, обреченная всю жизнь провести в пансионе для душевнобольных…

Опекуном Таи станет Анатолий. Тоже не юноша, но моложе Леонида, потом, Щербаков здоров, и у него сын на семь лет старше Таисии. Дети знакомы, Тая часто гостит в их семье, переезд для девочки не будет шоком, тем более что все Щербаковы относится к ней по-доброму. Конечно, Кит уже взрослый, семнадцать, и на Таю смотрит не как на подругу, а как на возмутителя спокойствия, но он мальчик добрый и выращен в ежовых рукавицах. Окончит школу, сразу учиться дальше. Анатолий решительно настроен вырастить из него достойного преемника, который впоследствии сможет возглавить компанию. Дай-то бог! Будет замечательно, если дети полюбят друг друга, со временем, конечно, когда Таисия вырастет, но тут уж, как карта ляжет. Это было бы отличным выходом для всех, но получится ли — Леонид не может предсказать. Дети такие дети, кто знает, что будет через десять лет? В одном он уверен — Анатолий за Таей и компанией присмотрит, не даст никому обидеть или обобрать его девочку.

Жаль, он не увидит, как внучка вырастет, какой станет… Он столько пропустит, столько не увидит и не узнает!

С женой разводиться не стал, они просто подписали соглашение и разъехались. Леонид выделил Валентине солидную сумму и хорошую квартиру. А ещё — кафе и заправку, на доходы с которых она сможет безбедно жить, если, конечно, не увлечется азартными играми. Взамен жена написала отказную на всё оставшееся имущество. Расстались прохладно.

О Ксении Валя и слышать не хотела с того момента, как дочь повредилась головой, к Тае же не привыкла и не привязалась, относясь к ней, как к чему-то лишнему или стыдному.

Бедная его внучка, одни потери в жизни! Отец-наркоман, мать-идиотка, приемный отец — вор и мошенник, бабка от нее, как черт от ладана шарахается. Богатая наследница, но кроме деда Лёни, никто Таю не любит. Разве что, Сомовы-старшие девочку баловали, но нет их уже, Сомовых… Все вышли.

Трудно Таисии будет. Пусть перемены грядут не настолько радикальные, но все равно, для десятилетнего ребенка очередная потеря не пройдет бесследно.

Леонид Иванович поменял положение, прислушиваясь к рваному ритму сердца, передохнул, прикрыв глаза — вроде бы, все дела завершил, все подписал, расписал и по полочкам разложил, но покоя нет.

Да, Сомов же еще! Анатолий присмотрит, чтобы Дмитрий и близко к Таисии не подходил, а то, вдруг, тот вспомнит, что удочерил её, решит покачать права. Хотя, до сих пор, он ни малейшей попытки не делал. Шкрябает себе улицу, совсем опустился. Ему докладывали, что Сомов стал часто выпивать. Сначала раз в неделю, а теперь уже чуть ли не каждый вечер. Перестал за собой следить, похудел, постарел, потерял лоск и холеность. Впрочем, их он еще в колонии потерял, такие места спесь на раз сбивают. Если так дальше пойдет — совсем сопьется, но это только его выбор.