Книга От Русско-турецкой до Мировой войны. Воспоминания о службе. 1868-1918 - Эдуард Экк

– А что же ваш генерал был со мной такой милый, ласковый, а на чай мне ничего не дал?

Может ли прийти в голову предложить денег на чай женщине, которая сама рассказала, что у них одной земли более чем на 250 000 рублей.

В тот год первый раз привлекли к участию в сборах владельцев автомобилей, машины коих были взяты на учет по автомобильной повинности.

В 7-й корпус были назначены три легкие автомобиля и один грузовик, поднимавший до 130 пудов груза. Из трех легких машин настоящую службу сослужила только одна, фирмы «Бенц», владелец которой, Цорн, сам ею управлял и превосходно выполнил все возлагавшиеся на него поручения. Чтобы показать, насколько может быть использована машина, он сам вызвался провезти меня во время поверки линии охранения, и действительно провез полем, часто без дорог, по всем постам. Самое замечательное, что он так плохо видел, что вел машину по подсказу своего шофера. Второй автомобиль прибыл из Екатеринослава в Николаев, но его владелец, получив на почте известие о внезапной болезни жены, тотчас же уехал обратно в Екатеринослав. Третий автомобиль, барона Рене, в первый же день сбора сломал одну из рессор и никак не мог ее как следует починить. С грузовиком из Одессы прибыл сам его владелец, англичанин Кук, который сослужил нам большую службу по доставке хлеба с полевых хлебопекарен во все части корпуса. Благодаря ему довольствие хлебом, главное, своевременная доставка его в части, прошли без осечки, и, что тоже очень важно, намного сократилось взимание подвод от населения.

Вскоре по окончании празднования 300-летия Дома Романовых государь прибыл со всей семьей в Севастополь и, переехав на яхту «Штандарт», оставался на рейде шесть дней, за время которых присутствовал: на освящении часовни, сооруженной в память 300-летия царствования Дома Романовых, и на освящении только что законченного сухого дока, построенного инженером Чаевым, в который могли входить и чиниться в нем самые большие броненосцы типа «Екатерины II» и «Императрицы Марии»; произвел смотры молодым солдатам всех частей Севастопольского гарнизона и молодым матросам флотских экипажей и посетил все суда Черноморского флота, стоявшие на Севастопольском рейде. После каждого смотра все начальники частей приглашались на яхту «Штандарт» к высочайшему столу.

Особенно остался в памяти обед после смотра молодых солдат 13-й пехотной дивизии и 13-й артиллерийской бригады. Поблагодарив людей, Его Величество подошел ко мне и сказал:

– Я уже осмотрел четыре ваших части, и меня особенно порадовали их молодецкий вид, выправка и особенно их смелый, широкий шаг, спокойствие и тишина в строю. Благодарю вас за блестящее состояние ваших войск.

Прямо со смотра мы прибыли на яхту к высочайшему обеду. Государыня по нездоровью не выходила, присутствовали лишь великие княжны Ольга Николаевна и Татьяна Николаевна. Я сидел рядом с великой княжной Татьяной Николаевной. Число приглашенных было очень ограничено, и государь по своей необычайной приветливости придал обеду возможно менее официальный характер. Великая княжна Татьяна Николаевна сначала лишь отвечала на мои вопросы, но постепенно сама разговорилась, особенно когда зашел разговор о войне, о ее ужасах. Я ей на это сказал:

– Да, война жестока сама по себе, но она сразу определяет человека – душа ли у него или только душонка; у людей с душой она вызывает наружу все лучшие, самые благородные стороны человеческой, готовность отдать жизнь за других.

Великая княжна задумалась и потом сказала:

– Как вы правы, и мне всегда думалось, что на войне совершаются не одни только ужасы.

Несмотря на раннюю молодость (ей в том году минуло 11 лет) видно было, что великая княжна много передумала и больше понимала жизнь, чем, вероятно, понимали большинство ее сверстниц по годам. Привел этот разговор здесь в опровержение того ложного образа великой княжны Татьяны Николаевны, выведенного генералом Красновым[268] в его романе «От Двуглавого Орла до Красного знамени» при описании внутренней жизни Царскосельского госпиталя Ее Величества государыни императрицы Александры Федоровны. Легкомысленной великая княжна не была и раньше, а годы войны, когда на нее легло много забот по руководству Татьянинским комитетом и по собственноручному уходу за ранеными и больными, наверное, еще усилили ее вдумчивость во все явления жизни. Только известная застенчивость, как и у всех членов царской семьи, не допускала сразу угадать настоящий облик великой княжны Татьяны Николаевны.

По окончании смотров государь император с семьей отбыл на яхте «Штандарт» в Ливадию. На молу был выстроен почетный караул от 51-го пехотного Литовского Его Императорского Величества государя наследника цесаревича полка. Приняв караул и всех представляющихся лиц, государь обратился к командиру полка полковнику Лихачеву:[269]

– Благодарю вас, всегда представляете блестящий караул, а сегодня – более, чем блестящий.

В этот день мы с командирами Литовского и Виленского полков с особым удовольствием сели за обеденный стол и просидели до глубокой ночи. Был конец августа, стояли необычайно жаркие дни; так в этот день термометр на террасе гостиницы «Россия» показывал в полночь + 24 °R.

В том году пребывание высочайшей семьи в Ливадии было весьма продолжительно. Охрану несли части 7-го корпуса: 1-я рота 52-го пехотного Виленского полка, три роты 51-го Литовского пехотного полка, два эскадрона Крымского конного Ее Величества полка и эскадрон Собственного Его Величества конвоя.[270]

Хотя все части охраны, кроме Собственного Его Величества конвоя, принадлежали к составу вверенного мне корпуса, я не позволял себе жить постоянно в Ялте, оставался в своей штаб-квартире в Симферополе и приезжал в Ялту лишь к дням смотров или по особому приглашению. В одно из воскресений мы получили приглашение к обедне и высочайшему столу вместе с женой. Государыня императрица была особенно милостива к моей жене и долго с ней беседовала по окончания завтрака.