Книга Шелепин - Леонид Млечин

Как же у него складывались отношения с Брежневым?

– Вначале они были едины, – рассказывал Валерий Харазов. – Они даже семьями встречались, вроде бы дружили, а потом возникли разные мелкие проблемы, оставлявшие, однако же, неприятный осадок.

Между Брежневым и Шелепиным быстро пробежала черная кошка.

– Брежневу сначала был нужен сильный человек, который бы имел ключи к КГБ и поддержал его как лидера партии и государства, – рассказывал Леонид Замятин. – Образовался тандем Брежнев—Шелепин. Но потом Брежнев стал присматриваться к Шелепину. И доброхотов много оказалось, которые о Шелепине разное рассказывали…

Внешне Брежнев вел себя очень дружелюбно, многозначительно намекал Шелепину, что, дескать, ты меня будешь заменять во время отпуска или командировок. А потом, уезжая, оставлял на хозяйстве других. Шелепину не доверял.

Как-то старый друг по комсомолу Вячеслав Кочемасов заехал в ЦК к Шелепину, поинтересовался, какие у него теперь обязанности. Все думали, что Шелепин будет вторым секретарем. Александр Николаевич развел руками:

– Постоянных обязанностей у меня нет, есть только постоянные разговоры.

– На несколько месяцев Шелепин был выдвинут на вторую роль, – рассказывал Владимир Семичастный. – Брежнев вручил ему оргдела, кадры, все самое важное. Шелепин этим занимался. Затем кадры Брежнев передал новому секретарю ЦК Капитонову и замкнул его на себя. А Шелепину поручил легкую и пищевую промышленность, финансы.

Ключевым в аппарате ЦК был отдел организационно-партийной работы. Все кадровые перемещения номенклатуры регулировались этим отделом. Поэтому Брежнев поставил во главе отдела Ивана Васильевича Капитонова, человека, который ничего не смел сделать без его ведома.

Очень скоро у Шелепина начались конфликты с ведущими членами президиума ЦК.

2 сентября 1965 года на президиуме ЦК в конце заседания Брежнев сказал, что надо обсудить записку первого секретаря ЦК компартии Украины Петра Ефимовича Шелеста о работе союзного Министерства внешней торговли: Киев просил разрешить республике самостоятельно заниматься внешней торговлей. Леонид Ильич сразу уточнил, что не знал о существовании письма, поскольку находился в отпуске. Это был сигнал: первый секретарь инициативу украинцев не поддержит.

Решительно все члены президиума возразили против предоставления Украине права самостоятельно торговать с заграницей. Микоян сказал, что еще сорок лет назад был решен вопрос о монополии внешней торговли и его пересмотр невозможен.

Записка Шелеста стала поводом для политических обвинений. Члены президиума говорили, что Шелест не только подрывает ленинский принцип монополии внешней торговли, но и искажает ленинскую внешнюю политику. Заговорили о том, что на Украине слабо ведется борьба против буржуазного национализма, что республиканское руководство претендует на особое положение, проявляет местничество, нарушает государственную и плановую дисциплину.

Поставили Шелесту в вину и то, что вывески на магазинах и названия улиц написаны на украинском языке. Севастополь – город русской славы, а надписи на украинском. На эту тему резко высказались Суслов и Косыгин. Не ожидавший такой реакции Шелест сказал, что он теперь понимает ошибочность своего письма и готов взять его обратно. Но товарищи по президиуму ЦК не дали ему возможности избежать проработки.

– Товарищ Шелест, – сказал Микоян, – ваш долг, приехав в Киев, сообщить обо всем членам президиума ЦК компартии Украины, навести настоящую самокритику в связи с той политической ошибкой, которая вытекает из вашего предложения, и сделать необходимые выводы.

Новый секретарь по вопросам идеологии, науки и культуры Демичев заявил, что на Украине и в самом украинском Центральном комитете вообще процветает национализм и в партийном аппарате в Киеве почти не осталось русских.

Еще жестче выступил Шелепин, который сказал, что за политическую ошибку Шелеста несет ответственность не только он сам, но и Подгорный, который, пользуясь своим положением второго человека в партии, никому не позволяет вмешиваться в дела Украины.

«Кураторство над Украиной» – это была опасная формулировка. За «кураторство над Ленинградом» при Сталине расстреляли члена политбюро Николая Вознесенского и секретаря ЦК Алексея Кузнецова.

– Дело дошло до того, что в Севастополе при вручении награды Черноморскому флоту, флоту русской славы, все выступления были на украинском языке, – возмущался Шелепин. – В Крыму русских больше, но передачи по радио, по телевидению ведутся на украинском языке. И вообще украинский язык насаждается в ущерб русскому. Так что националистическая линия просматривается не только во внешней торговле, но в политике, в идеологии.

Шелепин потребовал провести пленум ЦК компартии Украины и по-настоящему разобраться, что происходит в республике.

Шелест отверг все обвинения. Зло ответил Шелепину:

– Что касается оргвыводов, то вы не разбираетесь, что делается на Украине. Если вы хотите созвать пленум, то созывайте и послушайте, что вам там скажут!

Столь же резко реагировал на обвинения Подгорный.

Анастас Микоян увидел в этой атаке на украинское руководство проявление великодержавного шовинизма. Но потом пришел к выводу, что за этой схваткой стояла попытка группы Александра Шелепина подорвать позиции влиятельной украинской группы, на которую первоначально опирался Брежнев.

Леонид Ильич спустил это дело на тормозах. Он примирительно сказал, что сомневается, надо ли проводить пленум, наверное, достаточно того, что члены президиума обменялись мнениями, а товарищ Шелест все замечания учтет.

Брежнев, с одной стороны, был обеспокоен жесткостью атаки со стороны Шелепина, а с другой – доволен ослаблением позиций Подгорного. Это развязывало ему руки. Он не хотел видеть Подгорного в роли полноправного второго секретаря и нашел ему место председателя президиума Верховного Совета.

Брежнева поначалу считали руководителем слабым, временным. А стране нужна крепкая рука, вот и думали, что Брежневу придется уступить место более молодому, образованному и энергичному лидеру Шелепину. Вокруг него группировались в основном недавние выходцы из комсомола, которые занимали видные посты в органах госбезопасности, внутренних дел, аппарате ЦК, идеологических учреждениях.

– Скоро все переменится. Леня долго не усидит, придет Шелепин. Шурик меня не забудет, ему без меня не обойтись. Надо только немного подождать, – говорил Аджубей, ссылаясь на старых приятелей по комсомолу – директора ТАСС Дмитрия Горюнова и заместителя управляющего делами ЦК Гранта Григоряна.

По словам Аджубея, «Шелепин ни в грош не ставил Брежнева. Да тот по силе характера не годился и в подметки Шелепину, „железному Шурику“, как называли его в ближайшем окружении… Многое обещало Шелепину победу в предстоящей схватке с Брежневым. Он к ней готовился. Однако не учел, что силу ломит не только сила, но и хитрость. И тут ему было далеко до Брежнева».

– Брежнев – работник максимум областного масштаба, а не руководитель огромного государства, – говорил Леонид Замятин. – Примитивный, две-три мысли связать не в состоянии, теоретических знаний никаких. Ему все речи писали…