Книга Я - сингуляр - Юрий Никитин

– В тот период была мода на иностранные имена. А моиродители, еще молодые, долго определялись с приоритетами. Папа говорит, что кпатриотизму и высокой духовности приходишь не сразу.

Я пытался слушать докладчика, но мысли все время разбегались,как вспугнутые тараканы. Да и о Рубцове ни слова: то ли уже переговориливначале, то ли его юбилей только повод собраться и почесать языки на любимыетемы, а потом пойти и надраться. Думаю, в соседнем зале, куда охрана пока непускает, сейчас как раз на столы ставят водочку, прикидывая, сколько будет рыли сколько понадобится, чтобы разговоры о высокой духовности продолжались.Русская интеллигенция обожает под водочку и соленые огурчики возвышенныеразговоры о высокой духовности, нравственности и глубинной сущности.

Минут через двадцать докладчик закруглился, апредседательствующий пригласил в соседний зал, где можно чуть подкрепиться изаодно обменяться мнениями о состоянии нашего духовного наследия.

Против ожидания присутствующие не ринулись, ломая стулья, квыходу, чтобы первыми ворваться в зал для загула, а поднимались чинно и сдостоинством. Некоторые пропускали проходящих мимо, те уступали дорогу, в своюочередь, и так плавно вытекали в фойе, а оттуда так же неторопливо переходили взал с накрытыми столами.

Глава 11

Мы вышли из зала в числе первых, но Габриэлла придержаламеня, ей родителям все-таки показаться надо, раз уж пообещала, что обязательнобудет на этом вечере.

– Ты иди, – шепнула она, – можешь вообщеспрятаться.

– Зачем?

– Ну так просто…

– А с тобой остаться можно?

– Если тебя это не пугает…

Я расправил плечи, прям орел, хотя сердце колотится, а хвосттрусовато опускается к полу.

– Габриэлла! Обижаешь…

– Ладно, стой рядом.

Ее родители выходили из зала в числе последних: так ужполучается, кто сидит в первом ряду – к накрытому столу приходит последним.

Я еще издали ощутил к ним симпатию. Скромно и аккуратноодеты, в порядке как прически, так и все те мелочи, что диктуются этикетом, ноне замечаются такими, как я. Зато чувствуется, что люди эти милые, достойные,воспитанные и с ними будет хорошо и приятно общаться, а из каких деталейскладывается это впечатление – это уже для специалистов, а мы простые юзвери.

Сам я обычно весьма небрежен в одежде и прочей ерунде, нутам ногти забуду постричь, а под них грязи набьется, будто по ночам рукамимогилы раскапываю. Стричься забываю, даже побриться иной раз лень, всовременном мире это тоже стиль, очень удобно, но все-таки приятно видеть людейопрятных от макушки и до пят.

Даже если бы Габриэлла не сказала, что ее отецпреподаватель, все равно с первого взгляда видно, что не мясник на рынке. Да имама выглядит так, словно у нее за плечами двенадцать поколений аристократов.

Отец улыбнулся одними глазами, этого достаточно, а ее мамапроизнесла нежно:

– Габи…

Они обнялись, расцеловались, Габриэлла наконец отодвинуласьи, не выпуская матери из рук, повернулась в мою сторону.

– Это мой друг, Вячеслав.

– Добро пожаловать, Вячеслав, – сказал ее отец ипротянул руку. Пожатие его было легким, дружеским, пальцы сухими и теплыми.

Его жена протянула руку следом, я бережно пожал узкуюпрохладную ладонь, уже потом сообразил, что подавала руку выше, чем обычноподают, явно надо было приложиться губами, но теперь уже поздно, а в черепезаметалась испуганная, как мышь, трусливая мысль: сделать ли вид, что я такойвот пролетарий, не принимаю эти буржуйские замашки, или же признаться всемпокаянным видом и телодвижениями, что не врубился вовремя, а теперь сожалею таксильно, что готов сдать в благотворительный фонд червонец, а то и два.

Габриэлла улыбалась сочувствующе и поощрительно, я наконецсообразил, что и это неплохо: есть повод поучить меня, дурака, великосветскимманерам. Я как бы дикий интеллигент, то есть с дипломом и на приличной работе,но не обретший лоск приличного человека. А вот когда научусь вовремя ручкуцеловать и поставлю на полку альбомы французских импрессионистов, то враз стануподлинным русским интеллигентом.

– Вы тоже интересуетесь Рубцовым? – спросил он.

Габриэлла замерла, какой на хрен Рубцов в моей квартире, ноя ответил с жаром:

– О да!.. У меня в трех вариантах его песня «Я долгобуду гнать велосипед»!.. Ну, не песня, а на его стих песня. Классно! Слезувышибает.

Они все трое переглянулись, он замедленно кивнул.

– Да, Рубцов – великий поэт. А великие люди умеютзажечь сердца.

Габриэлла сказала торопливо:

– Давайте сядем? Вот здесь как раз удобно…

Я едва дождался, пока неторопливо займут места, а то кнашему столу уже направились какие-то лохматые очкарики.

Из угощений только крохотные пирожные на большой тарелкепосреди стола, вино наливают двое официантов за отдельным столом. Я сгребфужеры, спросил, кому что налить, довольно ловко ввинтился междуразглагольствующими у винного столика и вернулся уже с наполненными бокалами.

Сергей Константинович и Людмила Николаевна чинно беседовалиоб искусстве, Габриэлла издали встретила меня чуть смущенной улыбкой, значит, имне перемывают косточки, ну да это понятно, интеллигенты тоже люди, еще какие.

– Везде проблемы, – сказала она поспешно,вклиниваясь в разговор, – вот у Вячеслава тоже нерасторопные помощники,все сам за них делает…

Сергей Константинович повернул ко мне голову.

– Почему так?

– Самому быстрее, – ответил я, ставя перед нимбокал. – Им пока объяснишь…

Он вздохнул:

– Да, это знакомые проблемы. Все больше приходитнекомпетентных людей. Как в управление, так и в работу. Даже в учебу,представьте себе. Эти, которые лимитчики.

– Кто? – переспросил я, слово пахнуло чем-тодревним, я слышал его в детстве, только еще был другой режим, а сейчас, когдаграницы городов открыты, взамен пришли гастарбайтеры. – И в универах?

– Да, – ответил он хмуро. – Все учебныезаведения обязали выделять определенный процент для демобилизовавшихся изармии, а теперь ввели еще и квоту для вышедших из мест лишения свободы.

– Зэков? – удивился я.

Он посмотрел на меня с некоторой опаской.

– Вячеслав, вы слишком прямолинейны. У нас не принятотак называть людей, которые когда-то оступились, а теперь могут гореть жаждойвсе исправить, наверстать…

– Могут, – подтвердил я, подтвердила и ЛюдмилаНиколаевна.

– Ну да, – согласился я, нельзя не согласиться,когда на тебя вот так смотрят, – могут, да…