Книга Хей, Осман! - Фаина Гримберг

- Пусть будет Тундар!..

- Тундар - трус! - закричал Сару Яты. - Наши храбрые предки никогда не сдавались, не жаловались, не хныкали, когда теряли своих близких. Тундар - трус!..

- Осман!

- Осман!

- Пусть Осман будет вождём!

- Осман - молодой и сильный! Не пропадём за ним!..

- Надоело задницы просиживать! Мы пойдём за Османом. Всё будет наше!..

Такие слова кричали приверженцы Османа.

Он по-прежнему молчал. Затем, улучив мгновение короткое тишины, заговорил:

- Сару Яты, мой брат, говорит, что я хочу для вас доброго. А я ничего для вас не хочу! Ничего! Я пойду той дорогой, по которой ведёт меня время. А вы можете не идти со мной. Оставайтесь! Да чтоб ваши задницы сгнили! Берите Тундара в свои вожди!.. Сару Яты! Быстрее собирайся!..

Все казались растерянными. Никто не удерживал Османа, даже те, что были за него. Вскоре становище покинули Осман, Сару Яты и два небольших отряда акынджилер. В повозке ехали две жены Сару Яты, его дети и Мальхун. Мать Османа отказалась ехать.

- Я не поеду, сын. Я пригожусь тебе здесь!..

Осман поцеловал ей руку...

Добрались в Ин Хисар. Женщин и детей устроили в одном из домов. Жены Сару Яты были старше Мальхун, но никогда прежде не жили в доме. И потому теперь слушались Мальхун.

- Пусть Гюндюз вернётся в становище, - предложил Сару Яты. - Ведь там осталась твоя мать, Осман.

- Никто не вернётся в становище сейчас, - сказал Осман резко и сухо. - Там много людей - за меня. А моя мать родилась и росла в становище, она за себя постоит!..

Но уже через несколько часов Осман запёрся в той самой комнате, где прежде беседовал с Михалом. Осман то сидел, закрыв глаза, то валился на ковёр и закидывал руки за голову... «А чего ты ждал? - спрашивал он себя. - Чего ты ждал? Что за тобою прибегут, будут за полы одежды хватать, просить, умолять?..»

Он решительно вышел к Сару Яты:

- Брат! Благодарю тебя за то, что ты со мной! Мы не пропадём. Сейчас я уеду, а завтра вернусь...

- Два дня прошло, - сказал Сару Яты.

- Я завтра вернусь.

- Если твоя жена спросит о тебе...

- Она не спросит, она будет ждать меня!..

- Поезжай. А если... - Сару Яты не договорил.

Ясно было Осману, что хочет сказать брат: если приедут посланные из становища...

- Если приедут, пусть ждут, - отрубил Осман.

* * *

Осман выехал один. Направил коня на путь в Харман Кая... Не раздумывал. Ему хотелось отправиться в Харман Кая, и теперь он ехал туда. Если бы он размышлял, то удивился бы самому себе! Отправиться к человеку, которого он едва знал, всего один вечер говорил с ним. И человек этот - не какой-то мудрец или полководец, а мальчишка совсем. И зачем ехать к нему, когда ты в затруднении, в крайности? Просить о помощи?.. Но Осман не раздумывал. Просто ехал!..

Впрочем, он и не знал, куда ехать, в какую сторону... То есть знал, но знал худо. Скоро он сбился и тщетно пытался сообразить, куда же ему сворачивать... Наконец попался ему на дороге крестьянин, шедший за ослом, к седлу которого были приторочены два больших полосатых мешка...

— Хей! - окликнул Осман.

Мужик оглянулся и ускорил шаг, погоняя осла.

- Хей! - снова позвал Осман. Человек боялся его. Осману это нравилось. И должен был этот человек, живший вблизи тюрок, понимать хотя бы немного тюркские наречия... Осман вновь окликнул его. Тогда крестьянин решил, что лучше будет остановиться...

Осман подъехал на расстояние, достаточно близкое, и снова принялся спрашивать дорогу в Харман Кая, громко выговаривая слова, повторяя настойчиво: «Харман Кая... Харман Кая...» и делая размашистые жесты... Это возымело своё действие. Человек с ослом даже произнёс несколько ломаных тюркских фраз, из которых Осман понял, где всё-таки обретается дорога в Харман Кая. Выслушав объяснение и даже почти поняв его, Осман опустил глаза и, приподняв руку, оторвал от пояса маленький серебряный шарик и бросил мужику; а тот поспешно поднял и забормотал какие-то благодарности по-гречески...

«Должно быть, этот человек - подданный моего Куш Михала», - подумал Осман, въезжая на крутой - горбом - каменный мост. От середины моста уже видна была утоптанная дорога, вилась в зелени кустов и низкорослых деревьев. Осман въехал в деревню и увидел вблизи нескольких домов людей, мужчин и женщин, одетых бедно, в рубахи из грубого полотна; мужчины носили на головах полотняные шапки наподобие капюшонов. Рубахи мужские были короткими и виднелись ниже колен голые ноги, смуглые и сильно загрубелые. Женщины тоже ходили босиком, но одежда их была достаточно длинной, чтобы скрывать икры... На Османа посматривали, иные убегали в свои дома. Он ехал медленно, желая показать всем своим видом мирные свои намерения. Вдали завиднелась крепость.

Конечно, Куш Михалу уже дали знать о приезде какого- то важного тюрка, а вид у Османа был важный. Дорога сделалась гористой, и Осман увидел, как отворились ворота крепости и выехал всадник. Зоркие глаза кочевника узнали юного Михала. Осман обрадовался... Но сама крепость показалась ему обветшалой, поставленной, должно быть, уже очень давно. Осман разглядел верхнюю одежду Михала, тот был задрапирован в шерстяной плащ коричнево-красноватых тонов, клетчатый. Голова юноши была непокрыта и кудри золотились, живые, красивые... Осман увидел уже и улыбку на лице Михала, дружелюбную и насмешливую...

- Хей! Аркадаш! Приятель мой! - зычно крикнул Осман навстречу юному всаднику.

Они съехались и приветствовали друг друга. Осман ощутил при виде Михала уже и полнейшее своё успокоение и весёлость. Когда он смотрел в эти насмешливые дружелюбные глаза, хотелось и самому улыбаться весело и насмешливо. Они поехали рядом. Осман хотел было сказать, что крепость стара и обветшала, и что он, Осман, сделает Михала богатым, и тогда тот обновит крепость... Однако же теперь Осман вовремя спохватился и ничего не сказал о крепости. Не стоило начинать, започвать своё гостеванье с этих слов хульных о владениях хозяина, пусть даже вслед за этими словами хулы и последовали бы заманчивые обещания...

Стражники закрыли ворота. Осман посмотрел на людей Михала, кланявшихся гостю, и спросил Михала, велика ли его дружина:

- Я помню, что нам ещё предстоит привести в повиновение правителя Ине Гёла! - сказал Осман.

И тотчас подумал: «Быть может, не прибудут посланные из становища! И пусть! Ин Хисар - моя крепость. Никому не подчинюсь! Сподвижников соберу. Станем делать набеги. Жизнь зря не потрачу свою...»

Дом Михала не походил на замки франков; но, впрочем, Осман и не видывал таких замков. Но франкскому барону этот балканский дом показался бы очень и очень скромным, даже и бедным. Осман также заметил обветшалость этого жилища, но всё же разглядывал дом зорко, взглядом цепким. Осман помнил своё обещание, данное Мальхун, и желал исполнить это обещание. «Мальхун и Куш Михал - вот мои друзья, мои близкие, моя опора! Я всё для них сделаю!..»