Книга Злые чары Синей Луны - Саймон Грин

Маленький отряд состоял из совершенно особенных людей, каждый из которых имел все основания считаться чем-то чуть большим, нежели просто человеком. Но даже эти храбрецы чувствовали, что впереди их подстерегает исходящая угрозой жуть.

Когда четверка наконец достигла покоев, где находился вход в Опрокинутый Собор, их постигло даже некоторое разочарование. Перед ними была просто средних размеров комната с квадратным люком в полу посередине. И все. Ни мебели, ни картин или гобеленов. И, разумеется, никаких признаков жизни – ни человеческой, ни какой-либо иной. Только смутное ощущение давления в воздухе, словно толкаешься в невидимый барьер, не позволяющий войти.

Все четверо столпились в дверном проеме и тщательно осмотрели пустое помещение.

– Вы уверены, что это то самое место? – наконец спросил Хок у Сенешаля.

– Разумеется, – огрызнулся тот, не оборачиваясь. – Чувство направления никогда меня не подводит. И кроме того, согласно моим обширным познаниям в топографии Лесного замка, этой комнаты вообще не должно здесь быть. Тут полагается находиться длинному непрерывному коридору. И двенадцать лет назад так оно и было. Интересная мысль: существует ли эта комната на самом деле, имеет ли она реальную историю или же возникла здесь только для того, чтобы обеспечить вход в Опрокинутый Собор? Была ли она возведена давным-давно человеческими усилиями или же это всего лишь магическое построение?

– А какая разница? – не поняла Фишер.

Сенешаль смерил ее жалостливым взглядом.

– Если эта комната построена человеческими средствами, она не обязательно исчезнет, как только прекратит действовать магия Опрокинутого Собора. В конце концов, никто не знает, что произойдет, как только мы начнем возиться там внутри.

– Огромное спасибо, – проворчала Фишер. – Теперь мне придется беспокоится еще и об этом.

– Я просто делаю свою работу, – пожал плечами Сенешаль.

– А что на нас давит? – быстро сменил тему разговора Хок.

– Защитные поля Магуса, – пояснил Ламент. – Он установил отклоняющее заклятие. И очень мощное. Только обладатель сильной воли и четкой цели может хотя бы заглянуть в эту комнату. Если мы попытаемся войти, давление усилится еще больше. Чем упорнее мы будем пытаться, тем сильнее будут щиты нас выталкивать. Как у вас нынче с силой воли, капитан Хок?

– О, этот упрямый, как черт! – вместо мужа ответила Фишер. – Да и сама я всегда славилась дьявольской упертостью.

– В жизни бы не догадался, – пробормотал Ламент. – Ладно, вы двое пойдете первыми. Посмотрим, насколько далеко вам удастся продвинуться. Сенешаль и я останемся наблюдать отсюда и делать пометки.

– На тот случай, если вы не вернетесь, – ободряюще пояснил Сенешаль.

Хок и Фишер переглянулись, пожали плечами, перехватили поудобнее оружие и осторожно шагнули вперед, в комнату. Их шаги по голому деревянному полу звучали болезненно громко. Все выглядело по-прежнему, но давление мгновенно возросло в несколько раз. Все инстинкты Хока прямо-таки вопили, чтобы он поворачивал и бежал прочь отсюда. Сердце бешено колотилось в груди, а дыхание сделалось резким и торопливым. Он просто знал, что сейчас случится нечто плохое, и стискивал рукоять меча, пока костяшки пальцев не побелели.

Принц окинул комнату быстрым, настороженным взглядом, но в ней по-прежнему было тихо, спокойно и пусто. Совсем рядом с ним Фишер шаг за шагом преодолевала сопротивление. Лицо ее сделалось бледным и напряженным, а глаза мучительно расширились.

Супруги переглянулись и обменялись невеселыми улыбками. Они продвинулись всего на дюжину футов, а у Хока уже дрожали ноги. И – видимо, из солидарности с конечностями – сводило мышцы живота. Ощущение угрозы сделалось настолько реальным, что, казалось, ее можно потрогать. Пот струился по лицу и капал с подбородка. Хок даже не мог оглянуться и посмотреть, как дела у Фишер. Каждый последующий шаг требовал полной концентрации воли. Весь мир сузился до размеров комнаты, лежащей перед глазами, и люка впереди. Поэтому капитан очень удивился, когда внезапно погасли все огни и его окутала темнота.

Давление вдруг исчезло, и он сделал несколько еще неловких шагов вперед, прежде чем пришел в себя. Темнота была полной, в какую сторону ни повернись. На мгновение он решил, что снова оказался в Черном лесу, один и всеми покинутый. Паника угрожала захлестнуть Хока, но он безжалостно задавил ее. Принц больше не боялся темноты. Не боялся – и все. Он окликнул Фишер, затем Ламента и Сенешаля, но ответа не последовало.

Хок не был даже уверен в том, что находится в той же самой комнате. Может, они с Фишер активировали какое-нибудь скрытое заклятие Магуса и перенеслись куда-то еще? Он ощущал вокруг себя открытое пространство, но не имел понятия, насколько оно велико. Дыхание снова участилось при мысли о том, что он и впрямь мог снова очутиться в гнилом сердце Черного леса и Долгой ночи, где всегда темно. Достаточно темно, чтобы сломить кого угодно.

Хок опустился на колени и потрогал землю под ногами. Его захлестнуло облегчение, когда он ощутил под ладонью голые доски. Он по-прежнему находился в комнате. Хок выпрямился, сердясь на себя за то, что едва не утратил самообладание, и вновь осторожно двинулся вперед, вытянув перед собой руку. У него имелась коробка спичек, однако на то, чтобы зажечь их, требовалось хотя бы на мгновение выпустить меч, а ему пока не хотелось этого делать. И вообще, кто знает, какую дрянь привлечет свет в подобной темноте?

И тут впереди, на некотором расстоянии перед ним, возник огонек. Серебристое свечение, странное и неестественное, приняло форму, и в пятне света появилось лицо, вынырнувшее из Хокова прошлого. Из тех лет, когда у него было другое имя и другая легенда. Серебристый свет исторг мертвеца, покойного короля Иоанна Четвертого, некогда правителя Лесного королевства, отца принца Руперта.

Король был в точности таким, как в последние мгновения перед великой обороной Лесного замка от надвигающейся армии демонов, – облаченный в полный доспех. Нагрудную пластину покрывали защитные руны, а в руке он держал великий и ужасный меч «Скалолом», один из древних и могущественных Даров преисподней. Когда говорил «Скалолом», мир содрогался. Волосы у короля были седые, а лицо изборождено морщинами – немыми свидетелями возраста, боли и потерь. Однако Иоанн по-прежнему держался прямо и гордо – очень по-королевски. Хок всегда жалел, что отец научился быть королем только в самом конце жизни.

Принц стоял на месте, а его отец все приближался и приближался и наконец остановился прямо перед ним. Король Иоанн смерил сына откровенно презрительным взглядом.

– Я знаю, кто ты, – произнес король.

– Разумеется, знаешь, – ответил Хок. – По-моему, от мертвых скрыто немногое. Что ты делаешь здесь, отец?

– Твой позор поднял меня из могилы, – резко ответил король. – Ты разочаровал меня, Руперт. Ты подвел меня, подвел своего брата и не сумел выполнить долг перед страной. Я привел тебя в этот мир, я и отвечаю за то, чтобы убрать тебя из него.