Книга Лики Богов. Часть I. Война с черным драконом - Тара Роси

то не к добру оно.

— Не к добру, — кивнул Гомон, — идём.

Пригнувшись, они побежали к башне, стараясь не мешать лучникам. Тревога запускала в сердца острые когти, дрожала в руках, заставляла бежать быстрее. Ворвавшись в смотровую башню, Гомон прильнул к окошку и едва не получил стрелу в лоб — лучник резко оттолкнул его от бойницы и выпустил ответную. Воевода фыркнул, прижавшись спиной к стене, осторожно взглянул вниз — широкий котёл с чёрным порошком упирался в стену острога. Тела ариман лежали у странной посудины, застыли, заслоняя собой чугунные бока. Никто не спешил к котлу, про него словно забыли. Тогда зачем он?

— Коли кто к котелку из ариманов кинется, бей сразу, — гаркнул Гомон, сжав плечо лучника.

— Оно понятно, — кивнул стрелок, — вот токмо теперича он им без надобности. Батый, что это?

— Кабы я знал, — пробурчал Гомон. Сняв шлем, воевода почесал лысину; решив что-то, сказал: — Никого к этому котелку не подпускать. Я к вратам. Обо всём докладываете.

— Ладно, — кивнули дружинники.

Проводив воеводу взглядом, лучник всмотрелся в кружащих всадников — горящие стрелы ложились на тетиву.

— Вели-ка воду нести, — пробурчал он товарищу, вскинув лук.

— Ага, — кивнул дружинник и пропал в темноте коридора.

Убив одного из всадников, лучник вновь проследил за перемещением ариман — они целились не в крыши башен.

— Вот же отродье, чего удумали? — прищурился стрелок, вновь натягивая тетиву.

Один из всадников остановил коня, приподнялся в стремени, и горящая стрела полетела в котёл.

Взрыв оглушил дружинников. Крепостная стена задрожала, массивные брёвна подлетели на две сажени, разбрасывая во все стороны щепки. Пламя расползлось по искорёженной стене, затрещало, выплёвывая серые клубы дыма. Гомон рухнул на колени, обхватив голову. Обернувшись, он увидел, как его лучники, объятые пламенем, падают с башни и прилегающей к ней стены. Огромная дыра открывала ариманам вход в острог.

— Мечи к бою! — заорал он, выводя дружину из ступора. — Не дайте ариманам войти! Лучники, продолжайте бить всадников!

Лучникам не нужно было объяснять что-либо: встав спиной к спине, они били в обе стороны — в острог и за его пределы.

* * *

— Садись в тенёчек, — осторожно разжимая объятия, Истислав усадил сестру под раскидистую яблоню.

Сад, коий посадил ещё их дед, благоухал сладостью наливающихся яблок. Небольшой домик с теремом, банька и колодец — всё богатство, не считая курятника. Маленький, но уютный дворик — память о деде с бабкой, память о беззаботном детстве. Смахнув с лица непослушный локон, Истислав опустился рядом с Богданой, коснулся её бледной щеки.

— Давай я тебя к себе в терем перевезу?

— Ладно тебе, — улыбнулась сестра, разглаживая складки сарафана, — буду я вам с Переславой мешаться. Тут няньки, да сестёр я не оставлю… Жаль, что Ратмир уехал.

— У него служба, — начал было Истислав, согревая в ладонях тонкие девичьи пальцы.

— Я знаю, — кивнула Богдана, — понимаю, да всё же грустно от разлуки с братом.

— Не печалься, сестрица, я к вам каждый день захаживать буду… Что-то расхворались все вы. Переслава тоже дома осталась, говорит, глава кружится.

Девушка посмотрела на брата, лукаво улыбнулась:

— А от хворобы ли то? Может, тебе повитуху позвать?

Истислав не сразу понял, о чём говорит сестра. Нахмурившись, буравил её взглядом, пытаясь понять, как недомогание жены может быть связано с ремеслом повитухи.

— Вот откуда у тебя знания такие? — смутился витязь, отведя взор. — Лет-то тебе ещё мало, дабы знать о таком…

— Неужто? — звонко рассмеялась Богдана. — Я — девица княжеских кровей, через два-три лета ты сам отдашь меня за того, с кем дружба Камбалу потребуется. За воеводу какого-нибудь. Буду я в тереме сидеть да чад рожать. У всех баб удел один.

Истислав ухмыльнулся, рассматривая худое детское личико.

— Тоже мне баба, — пытаясь сдержать смех, сказал он. — Вырасти для начала, опосле о воеводах рассуждать станешь… А повитуху я позову, самому любопытно.

— Вот! — многозначительно протянула Богдана, подняв палец вверх.

Скрип калитки прервал разговор, меж досок забора мелькнула синяя понёва. Ветер подхватил запах пирогов, заставив желудок сжаться.

— Соседушки! Ратмир, Богдана! — позвал женский голос.

Истислав выпрямился, выходя к соседке навстречу.

— Утро доброе, Арина Акимовна, — улыбнулся он, узнав гостью.

— Ох, — Арина приложила ладонь к груди, рассматривая витязя. Синие, словно водная толща, глаза завораживали, смотрели в самую душу. Протянув ему корзину, женщина улыбнулась: — Доброе-доброе, Истислав Радимович. Давненько я тебя не видела. Ох, возмужал! Ты на матушку свою похож, тоже чернявый да очи синие-синие. Мы с ней частенько стряпали вместе, вот я вам пирогов принесла, Богдане поправляться надобно.

— Благодарю тебя, Арина Акимовна, — забрав корзину, улыбнулся Истислав. Передав угощение сестре, повернулся к соседке: — Как вы в Камул съездили? Как Демир Акимович здравствует?

— Ой, ладно съездили, дорога добрая сложилась, — Арина поправила платок, вспоминая время, проведённое с братом. — Демир здравствует, чада его уж витязями возросли. А с Ратмиром мы, видно, разминулись…

Женщина осеклась, заметив, как тень мелькает по траве. Посмотрев в небо, увидела ворона — он кружил над головой, словно искал что-то. Сердце рьяно забилось в груди; Арина вытянула руку, позвала птицу:

— Каркун!

Ворон осторожно опустился, впился когтями в руку женщины. Арина погладила его шею и крылья, не замечая удивления соседей. Истислав молча смотрел на ворона, чувствуя от этой птицы неудержимую силу. Токи Нави пронзали тело витязя, дрожали на груди, ползли по вискам. Это был не простой ворон, и, по всей видимости, Арина знала о его природе. Истислава не столько поражала птица, сколько поведение соседки — Арина не боялась её, гладила угольную голову, словно видела в этом существе кого-то очень близкого.

— Каркун, родимый, как там Родушка? — причитала она.

— Жива, — переминаясь, протянул ворон.

— Слава Богам…

— Я помню тебя, — выдал Истислав, перебив причитания соседки. — Когда Родослава служила при моём отце, когда она обучала меня, ты был с ней.

Ворон поднял одну лапу, являя привязанный к ней свёрток. Витязь вытянул руку, и Каркун перелетел к нему.

— Война, — сказал ворон, впуская когти в рукав, — война.

— Великие Боги, — шепнула Арина, коснувшись ладонями щёк.

— Что там, братик? — раздался встревоженный голос Богданы. Девушка встала на четвереньки, выползла из-под яблони.

— Не тревожься, родимая, — улыбнулся витязь, — мне надобно ступать уж…

— К повитухе? — пролепетала девушка, округлив глаза.

— Да, — кивнул брат и, повернувшись к соседке, шепнул: — Успокой её, Арина Акимовна. Третий день как на ноги встала…

— Покоен будь, касатик, — кивнула женщина, направляясь к Богдане. — Ну что, понравились тебе пироги?

— Ага, — кивнула Богдана. — А меня научишь?

— А как же! — женщина опустилась рядом с соседкой, пригладила её выбившиеся из косы прядки. —