Книга Лики Богов. Часть I. Война с черным драконом - Тара Роси

хаживали, — раздался за спиной мужской голос.

— Твоя правда, сыне, — улыбнулась Рода, не отводя взора от горизонта. — Попытаются взять Перунову крепость да на подмогу к своим к Кинсаю направятся… Нам, главное, поубавить их, дабы дальше идти некому было.

— Как бы ещё самим уцелеть, — фыркнул Рагдай, отойдя от бойницы.

Уставившись на Маруна, воевода задумался. Сколько ещё простоит его войско? Сколько дружинников поляжет у этих стен? Рассматривая лицо юноши, Рагдай ухмыльнулся:

— Пушок едва-едва сменили бородка, с усами. Сколько тебе лет-то?

— Девятнадцать, — безразлично выдал Марун.

— Девятнадцать, — повторил Рагдай, признав, что в светло-голубых глазах юноши нет страха, только решимость. — Доброго сына воспитала ты, Родослава.

— Да, — отойдя от бойницы, богатырша смерила взглядом Рагдая. — У тебя много умелых воинов в дружине, так что выстоим. Выйдем первой сотней, разойдёмся да пропустим рыкарей.

— Неужто они так страшны в бою? — прищурился воевода.

— Страшны, — ответила Рода, — токмо сила их иссякает быстро. Посему надобно добить потрёпанного ворога.

— Ладно, — кивнул Рагдай. — Стало быть, рыкарей в острог уведём, а вторую сотню выведем.

— Две сотни выведем, — поправила богатырша, — на стены омуженки встанут.

Воевода вновь закивал, спускаясь по винту лестницы.

— Перуне, отче наш, — шепнул Марун, всмотревшись в безмятежное небо. — Гремят во Сварге Синей твой Меч да Щит…

— Мы, верные чада Твои, слышим Силу Твою несказанную, — подхватили лучники, стоящие на крепостной стене.

— Силу Праведную, Родом данную, — пронеслось по острогу сотнями голосов, — в Коле Живого явления Ты лад оберегаешь, род Славянский завсегда защищаешь. Защити души наши Святыми Перуницами, а плоть нашу — Огненными Громницами. Горит в душах наших Огонь Сварожий, Огонь Веры Праведной, Святой Божий. Посему с Тобой мы завсегда едины, в Триглаве Великом объединены, прибудь к нам на призыв! Слава Перуну!

_____________________________________________________________________________

Стрыня* — сестра отца.

Вуйна* — сестра матери.

25. Поступь Мары

Отблески солнечных лучей бисером рассыпались по быстрым волнам Аргуни. Огибая серые камни, выбрасывая на берег студёные капли, река бежала к широким подножьям гор, спеша поведать немым великанам о грядущей беде. Ранним утром тысячное войско прошло через брод, плотным строем потянулось к тархтарскому острогу. Стук копыт заставил птиц смолкнуть, звери бежали прочь, едва заслышав позвякивание клинков. Ярко-красные кисти развевались на шлеме главнокомандующего, глухо постукивая по спине. Юинг гордо поправил плащ, провёл рукой по ножнам дао. Исход этой битвы решит его судьбу — преумножит благосклонность императора, либо перечеркнёт прошлые заслуги. Юинг не собирался жертвовать своей репутацией, а посему продумал каждый шаг, коий, несомненно, приведёт его к победе. Улыбнувшись мыслям, он хлестнул коня по крупу, пуская во весь опор.

Утренняя роса отразила отблески щитов, задрожала на сизых иглах можжевельника. Ветвь с тихим скрежетом хлестнула главнокомандующего по плечу, бросив в лицо хрустальные капли. Юинг улыбнулся замершему миру, медленно стёр прохладные росинки, что слезами Тары потекли по его щеке. Скоро, совсем скоро эта крепость и приграничные земли перейдут империи Дракона, как и весь Катай.

— Боджинг, — слегка обернувшись, бросил глава тайной службы, — ты выступаешь первым. Сделай так, чтобы все взоры были прикованы к твоему отряду.

— Да, господин, — младший Мун хлестнул коня, высылая вперёд. Три сотни воинов устремились за ним, следуя к вратам острога.

* * *

— Укрепить врата! — громовой глас заполнял острог, заглушая иные звуки. — Лучники на стену!

Гомон всмотрелся в узкое оконце бойницы — аримийское войско приближалось к острогу, чёрной рекой текло от кромки леса.

— Воды запасите! — вновь закричал воевода, приметив горящие стрелы ариман.

Стрелки прильнули к бойницам, вскинули луки. Дружинники сновали по острогу — одни таскали воду, другие подпирали ворота телегами и кольями. Появление ариман ни для кого не было неожиданностью, каждый понимал, что враг придёт снова.

Один из лучников взглянул на воеводу, храбрясь, широко улыбнулся.

— Ну что, батый? В прошлый раз натиск аримийский отбили, в этот тоже отобьёмся.

— Ну, не знаю, — прохрипел Гомон, всматриваясь в блестящие шлемы ариман. — Не верится мне, что они сызнова сотней пришли. Как пить дать, подмога в лесу притаилась. Посему из острога не выходим… покамест невмоготу не станет.

Строй всадников растянулся дугой, горящие стрелы легли на тетиву.

— Стреляй! — гаркнул Гомон.

Стрелы вырвались из-за бойниц, чёрной тучей нависли над ариманами. Укрывшись щитами, воины империи выслали коней, закружились, не давая врагу как следует прицелиться. Одна за другой горящие стрелы устремились к острогу. Тонкие красные языки пламени поползли по стенам, крышам башен.

— Огонь туши! — разразился Гомон. — Лучники, стрелы на тетиву… стреляй!

Старый воевода прищурился — кружащая конница, пусть и с огнём, не представляла для острога уж слишком серьёзной угрозы. Хоть Гомон всегда считал ариман глупцами, но в такую явную глупость не верил. Фыркнув, воевода проскользнул из башни на стену. Пригнувшись, побежал к противоположной башне, дабы внимательно посмотреть, что же за спиной.

— Батый! — голос старшего дружинника заставил его остановиться на полпути. — Таран!

— Тьфу ты, Лешего мать, — рыкнул Гомон, возвращаясь обратно.

Войдя внутрь башни, воевода резко выпрямился, отчего спина неприятно кольнула.

«Эх, лета своё берут» — мрачно подумал он и посмотрел поверх плеча лучника.

— Из лесу ещё сотня вышла, — затараторил старший дружинник, тыча пальцем в узкое оконце.

К острогу медленно приближался отряд, со всех сторон укрытый щитами. Он напоминал стальную гусеницу, толстую и неповоротливую, но при этом представлял немалую опасность.

— Что теперича?! — взорвался Гомон, забрызгав слюной лицо старшего дружинника. — Кречет, ты десяток лет воюешь, не знаешь, что делать надобно?

— Знаю, — спокойно ответил Кречет, утерев щеку, — смолу уже варят, лучники по ариманам бьют, врата укрепили. Вот токмо с обеих сторон ещё всадники вышли — сотни три всех вместе.

— Кабы не больше, — шепнул Гомон.

— Выходить надобно, — заявил старший дружинник.

— Не надобно, — пробурчал в курчавую бороду воевода. — Рано ещё. Перебьём стрелами скольких сумеем, а там видно будет.

Стрелы вспарывали влажный воздух, глухо дрожала тетива. Дружинники едва поспевали тушить разрастающиеся пожары, стаскивать со стен раненых и подносить лучникам стрелы. Массивный чан со смолой уже взгромоздили на стену, ожидая удар. Противостояние шло своим чередом, ничем не отличаясь от десятков пройденных.

— Батый! — истошный крик смог прорваться через свист стрел и воинский гул.

Гомон резко обернулся, выскочил из башни, едва успев пригнуться. Дружинник бежал к нему со всех ног, перепрыгивая через сложенные тулы.

— Батый, — рухнув на колени, дружинник указал на противоположную башню, — там ариманы котёл с пеплом принесли.

— Чего? — опешил воевода.

— Котёл с чёрной пылью, — затараторил дружинник, рисуя в воздухе очертания котла. — Не ведаю, что это такое, вот токмо коли они его к нам под стену впихнуть стараются,