Книга Фрагменты - Дэнни Уоллес

– Обещаю вам свою поддержку, – проговорил Винчи, – и поддержку любых иных партиалов, которых мы сможем привлечь.

– Прям вот расцеловал бы вас обоих, – вступил Маркус, – но эта трогательная сцена ничего не значит, пока за нами нет еще хоть кого-нибудь. Куда дальше?

Вульф оглядел заброшенные руины.

– Прежде чем пытаться собрать армию партиалов, нужно по меньшей мере связаться с силами людей – мы отсутствовали слишком долго и уже понятия не имеем, что тут творится. Однако даже если нам удастся раздобыть рацию, не знаю, сколько мы сможем по ней сообщить. Силы Морган отслеживают все частоты, а последнее, чего бы нам хотелось, это ставить Морган в известность, что мы собираем объединенную армию партиалов и людей.

– Тогда куда нам? – спросил Винчи. – У вас еще есть база, не занятая Морган?

– Честно говоря, не знаю, – признался Вульф. – Сенат эвакуировался в тайное убежище бунтовщиков, но у меня есть большое подозрение, что Морган его уже захватила. Наш единственный шанс – партизанка по имени Делароза.

– Вы уверены? – забеспокоился Маркус. – Она может оказать партиалу не очень-то теплый прием.

Винчи взглянул на Вульфа.

– Вы хотите вступить в союз с расисткой?

– Скорее, с экстремисткой, – ответил коммандер. – После вторжения экстремистские методы сделали Деларозу одной из наших самых эффективных сил на поле боя. Она знает остров лучше оккупантов, и если кто-то еще умудряется оставаться на свободе, то это она.

– А вы уверены, что ей можно доверять? Что она попросту не пристрелит меня, едва увидит?

– Она прагматик, – объяснил Вульф. – Готова использовать любое оружие, до какого дотянется, и использует его с максимальной отдачей. – Он хлопнул Винчи по спине. – А какое оружие сравнится с партиалом?

Глава сорок вторая

Калике раскинула руки во всю ширь Заповедника.

– Что вы хотите увидеть прежде всего?

– Доктора Вейла, – выпалила Кира.

– Не раньше вечера, – покачала головой Калике. – Я связалась с больницей – утром у него роды.

Сердце Киры воспарило при мысли о родах, ей захотелось самой увидеть лекарство в действии, но она заставила себя сосредоточиться. Им еще многое предстояло выяснить.

– Тогда тот черный шпиль в центре.

– Слишком опасно, – сказал Фан. – Это главное здание «ПараДжена», партиалы чуть в клочья его не разнесли во время восстания. Я удивляюсь, как оно вообще стоит.

«Что ж, стоило попробовать, – подумала Кира. – Но если Герои не схватили, то она там».

Сэмм наклонился к траве, осторожно пробуя ее пальцем, прежде чем потрогать всей ладонью.

– Как она выживает на дожде?

– Генномодифицированные микробы в почве, – объяснила Калике. – Быстро поглощают ядовитые вещества – те не успевают причинить растениям вред.

Кира тоже опустилась на колени, пропуская между пальцами мягкую, сочную траву.

– Она даже не обесцвечивается. Должно быть, микробы проникают прямо в листья.

– Возможно, – пожала плечами Калике. – Я не ученый, не знаю.

– Но вас учат в школе основам науки? – спросила Кира, вставая. – Я имею в виду: у вас ведь есть школа?

– Конечно. Хотите посмотреть?

Кира еще раз взглянула на шпиль, возвышающийся над заповедником подобно почерневшему могильному камню. Вот куда бы ей хотелось попасть, но придется ждать подходящее время. Она готова была взорваться от бессильного раздражения, однако, глубоко дыша, взяла себя в руки, надеясь, что Калике с Фаном не заметили, как сильно она нервничает. «Всему свое время, – убеждала она себя. – Сперва надо завоевать их доверие».

– Конечно, пойдемте посмотрим школу.

– Школа классная! – заявил Фан, шагая за Кирой. В нем было больше энергии, чем Кира когда-либо видела: парень отбегал взад и вперед, улыбался и махал каждому встречному, проверял каждое дерево и каждую стену, мимо которой они проходили, и ни на мгновение не переставал трещать. – Сначала тебя учат основам: чтению там, письму, счету и всякому такому. Вейл спас жизнь нескольким школьным учителям, так что они знают, что делать. Кстати, я пережил Эпидемию с учителями. Я был в детском саду при школе, и мы все прятались в бомбоубежище после налета партиалов на первом этапе войны. Те нанесли удар так быстро, что у нас даже не успели отменить занятия в школах, поэтому я не знаю, что случилось с моей семьей, но подозреваю, это единственная причина, почему я еще жив. Родителям, конечно, пришлось хреново, поскольку их не было в школе, и мы не смогли их найти потом, но вы говорите, что у некоторых людей бывает естественный иммунитет, так что, кто знает, может, они и живы. Это круто – лучшая новость за всю мою жизнь.

Кира не могла сдержать улыбки, пытаясь угнаться за ошеломительными поворотами разговора.

– Мне жаль, что ты потерял родителей.

Фан озадаченно посмотрел на нее:

– А твои выжили?

Кира покачала головой.

– Ты прав: думаю, ни у кого из нас нет родителей.

– У некоторых есть, – пожал плечами Фан. – В семьях, которые доктор Вейл смог найти, чтобы сделать прививку всем сразу. Но я особо об этом не думаю: я бы не протянул эти двенадцать лет, если бы все время скучал по умершим. Нужно жить дальше…

Кира взглянула на Сэмма с Калике, погруженных в похожую беседу. Она надеялась, Сэмм сохранит трезвую голову и не проболтается, кто он; Калике, очевидно, делала все, чтобы отвлечь его: улыбалась, прыскала смехом и то и дело легонько касалась его руки или плеча. Киру скрутило от внезапного приступа паранойи: Калике пытается усыпить бдительность Сэмма и выудить из него правду! Но едва она успела так подумать, как сама поняла, что это глупо. Девушке, скорее всего, просто вскружило голову внезапное пополнение очень ограниченного круга потенциальных кавалеров.

Однако почему-то эта мысль только еще больше взбесила Киру.

– Быть охотником – не самая главная работа, – тараторил Фан, – но точно одна из самых важных, потому что это наш единственный источник белка. Помимо яиц, конечно. В Скалистых горах водятся чернохвостые олени, вапити и снежные козы, а здесь для них лучшее место, чтобы найти пищу, поэтому мы не закрываем ворота и даже кое-где сломали забор, чтобы они заходили пастись. Сказать-то легко, но порой они не заходят, а порой, наоборот, приходят волки за курами, угрожая детям, и всякое такое, так что охотники еще и ставят капканы, и выслеживают зверей по следам, и поддерживают пищевую цепочку, чтобы она шла в правильном направлении.

В том, как Фан говорил, было что-то чрезвычайно ободряющее – его хвастовство не выглядело заносчивым или назойливым, он просто гордился своей работой и был неподдельно счастлив участием в общем деле; энтузиазм, с каким паренек хватался за каждую новую тему, оказывался скорее заразительным, чем подавляющим. Кира скоро бросила попытки вставить хоть слово в поток его болтовни и с улыбкой слушала, как Фан рассказывает то о волчьих шкурах, то о выживании в пустошах, то о подробностях переделки деловых центров в жилые дома. Они прошли еще несколько больших зданий, даже фонтан посреди заросшего травой дворика. Кира дивилась странной смеси достатка и нищеты, пронизывавшей сообщество: у них были водопровод и электричество, душ и даже садовники, тщательно подстригавшие газоны и кусты, а с другой стороны, не было возможности прибарахляться на складах, к которой так привыкла Кира. Все магазины одежды в пределах досягаемости опустошили кислотные дожди или превратили в пепел пожары, и люди носили смесь домотканой одежды первопроходцев, звериных шкур и лоскутных чудачеств, сшитых «на коленке» из старых занавесок и простыней. Кира осознала, что и ее домашний быт показался бы местным жителям такой же диковинкой: парадом дизайнерски одетых див со свечками перед дровяными печами в огромных ветшающих особняках. Осталось ли хоть где-то на Земле место, где жизнь шла нормально? Сохранило ли хоть где-то слово «нормально» свое «нормальное» значение?