Книга Рассвет страсти - Сильвия Холлидей

– Чарли, я тебя умоляю, – прерывистым от рыданий голосом продолжала Аллегра, – вспомни про старые времена!

– А ты-то их помнишь? – зарычал он. – Ты предала нас всех, когда вышла замуж за узурпатора, когда имела полную власть над Уикхэмом и оставила ему жизнь! – И он снова ощерился на Грея: – Ну, Ридли, покажи мне, мужчина ты или нет!

Грей поднял шпагу. Костяшки пальцев побелели от бешеного усилия, а рука тряслась, как у припадочного. Но он сжал зубы и даже умудрился отразить новый выпад Чарли. После этого ему удалось вырваться из ловушки между столом и стеной и отскочить в сторону. Он двигался вполне уверенно, но рука со шпагой все еще дрожала, когда он попытался сделать ответный выпад.

– И это все, на что ты способен, трус? – хохотал Чарли, с легкостью парируя его удары.

У Аллегры сложилось впечатление, что с каждым новым выпадом Чарли Грей обретал все больше сил. Его шпага уже не тряслась, а мелькала ловко и проворно. С каждым мгновением восстанавливалось былое мастерство и отвага. Он уже перешел в атаку, а не просто пытался отразить дикие наскоки Чарли.

Чем спокойнее и увереннее дрался Грей, тем в большее неистовство впадал Чарли. Он без конца крутил финты, делал выпады, отступал, наступал, сопровождая все это потоками брани и буквально кипя от ненависти. Вот он снова сделал выпад, но провел его слишком поздно, отчего утратил равновесие и упал на колено.

Грей был тут как тут: наступил на шпагу так, что Чарли пришлось выпустить оружие.

– Все кончено, Бэньярд, – выдохнул он. А потом посмотрел на Аллегру со слезами облегчения и повторил: – Все кончено! – Из груди его вырвался странный сдавленный звук: не то рыдание, не то смех.

Грей подобрал с пола шпагу Чарли, подал Ричарду оба клинка и приказал одному из слуг:

– Кликни стражу. Пусть прихватят с собой кандалы.

Чарли ринулся к двери. Он снова напоминал загнанного в угол хищника: плечи поникли, руки спрятаны под полы камзола. Сердце Аллегры сжалось от боли и жалости за столь жестоко загубленную жизнь брата. А потом она увидела, что в обеих руках он сжимает по пистолету.

Бэньярд направил их на Грея и прочих и кивнул Глориане:

– А ну, шевелись, чертова кукла! Нечего пялиться, словно ты мне и не жена! Прихвати мою сестрицу и двигай ко мне.

Аллегра невольно вскрикнула: она и охнуть не успела, как оказалась зажатой, словно в клещи. Конечно, она попыталась вырваться, но где ей было тягаться с Глорианой! Ее уже подтащили вплотную к брату. Грей с Ричардом дернулись было, чтобы ей помочь.

– Стоять! – рявкнул Чарли, взведя курки. – Кому дорога ее жизнь – ни с места! Не двигайтесь – и с ней ничего не будет. Глори и глазом не моргнет – враз свернет ей шею. Мне она нужна как пропуск отсюда. А эти ее прелестные бриллианты придутся как нельзя кстати в нашем с Глори семейном гнездышке!

– Ну смотри, если ты хоть пальцем ее тронешь… – прорычал Грей, сжимая кулаки в бессильной ярости.

– Анни – моя сестра! – захихикал Чарли. – Как-никак, родная кровь. А что до тебя… – И он прицелился в Грея. – Бэньярд-Холл мой, ты, ублюдок! У тебя нет на него никаких прав! Вот пусть он и достанется твоей вдове! По крайней мере она там не чужая!

– Нет! – вскричала Аллегра, понимая, что сейчас Чарли спустит курок.

Но он вдруг застыл, широко распахнул глаза и со страшным грохотом рухнул на пол. Пистолет выпал из руки, и Чарли с болезненной гримасой пытался его поднять. Аллегра увидела, что между его лопаток торчит кинжал с рукоятью в виде змеиной головы. Она вскинула глаза. В панели на стене была распахнута маленькая потайная дверца, и в ее проеме стоял Джагат Рам. Его темные глаза все еще полыхали бойцовским огнем.

– О Чарли! – Аллегра с криком вырвалась из ослабевших рук Глорианы и ринулась к брату, чтобы обнять его и прижать к груди. – Грей, пошли за хирургом!

– Слишком поздно, Анни. – Чарли охнул и скривился. – Дай мне умереть.

Грей распорядился, чтобы слуги принесли раненому что-нибудь выпить покрепче и подушки, чтобы подложить под голову. Однако всем было ясно, что надежды больше нет. Глаза его уже начали стекленеть. Аллегра сняла с него парик и ласково отвела со лба влажные пряди. Она с трудом удерживалась от слез и несказанно удивлялась, как может заново испытывать столь острую боль: ведь утрату этого человека она оплакала много лет назад!

– Не плачь, малышка Анни, – зашептал он. – Лучше уж так… Не принимать на себя позора у Тайберна. Все равно я слишком устал от такой жизни. Хочу спать. – И он прикрыл глаза, но тут же открыл их снова. На лице проступили мир и безмятежность – те самые чувства, которых он был лишен столь долго. Не осталось ни следа гнева и ненависти. – Помнишь то местечко на Уэнлок-Эдж, куда мы так часто ходили? И любовались на нашу долину?

– Она такая же прекрасная, как и прежде, – кивнула она.

– Похорони меня там. – И он глянул на Глориану, по-прежнему державшуюся в стороне. – Позаботься о моем ребенке. И о бедной моей милой шлюшке.

– Даю тебе слово, Чарли, – промолвил Грей, встав рядом с ним на колени.

– А твою руку, Ридли? – слабо улыбнулся Чарли, делая попытку шевельнуть дрожащими пальцами.

– С радостью, брат. – И он решительно сжал руку Чарли в крепком мужском пожатии.

– Милая младшая сестренка. – Голос раненого стал еле слышен. – Неугомонная малютка, моя Анни. Ты готова была хохотать от счастья, увидев радугу, и тут же заплакать над цепным псом. – Он обреченно вздохнул и промолвил: – Вот и поплачь надо мной, Анни. Меня чересчур долго держали на цепи!

– Знаю… – прошептала она. – Знаю…

Рассудок Чарли помутился. Он забормотал что-то бессвязное с такой интонацией, будто читал список или подводил итог всей жизни:

– Безумно устал… чертовы мерзавцы… наконец-то высплюсь. – Вдруг он улыбнулся Аллегре так светло и беззаботно, словно вся боль и тоска сгинули навек: – А ты помнишь, как падает снег над Бэньярд-Холлом, малютка Анни? И ты лепила из снега ангелов? Такие белые, такие невинные, чистые… Как наша прежняя жизнь. Больше жизнь уже не была такой яркой и чистой… нигде в проклятом мире… – Он закашлялся и затих, широко распахнув невидящие глаза. Грей осторожно опустил ему веки.

– Эх, Чарли. Ну и странный же ты был. – Глориана решилась подойти к неподвижному телу, стиснув под передником руки. Теперь она казалась растерянной и одинокой и какой-то удивительно юной. Даже грубые румяна и помада не смогли испортить первозданную красоту ее лица.

– Идите сюда, присядьте. – Ричард осторожно взял ее под локоть. Но она покачала головой:

– И временами он был со мной очень нежен. – Тут Глориана охнула, несвязно чертыхнулась и грузно осела на пол, обхватив живот. – Чтоб у тебя гляделки полопались, Чарли, – со страдальческой гримасой добавила она. – Ты что ж, не мог дождаться, чтоб самому увидеть свое отродье?