Книга Рассвет страсти - Сильвия Холлидей

Кованые железные ворота были недавно покрашены. Аллегра провела пальцами по гладким завиткам узора, по прохладным извивам и коснулась овального медальона в виде герба Бэньярдов – леопард на нем все еще поднимал сломанную переднюю лапу. Но от многочисленных слоев краски, которой его покрывали больше восьми лет, некогда острые зазубренные края разлома притупились, стали гладкими и округлыми.

– Будьте вы прокляты, – пробормотала Аллегра. – Каждый Уикхэм, который когда-либо жил на земле.

Знакомая боль пронзила ее, и она стиснула зубы. Если бы только мучительные воспоминания могли с годами терять свою остроту, как эти обломки на старых воротах!

Из кармана своих широких матросских штанов девушка вытащила обшитый кружевами носовой платок, ветхий, пожелтевший от времени и испещренный пятнами цвета давно пролитого вина или прошлогодних листьев, пятнами крови ее отца, окрасившими горделивое украшение наверху гербового щита, вышитое в уголке.

Уикхэм. Если есть справедливый Бог, Бог мщения, ее молитвы будут сегодня услышаны. Живот подвело, ноги в полуразвалившихся башмаках болели после долгого утреннего подъема на холмы Шропшира, но все это было не важно. Аллегра сунула руки под поношенный камзол и жилет и нащупала рукоятку торчавшего за поясом кинжала. Когда она окажется лицом к лицу с Джоном Уикхэмом, бароном Эллсмером, вором, укравшим ее дом, вся боль пройдет. Да, в те несколько секунд мертвой тишины и оцепенения перед тем, как она вонзит кинжал в его черное сердце и увидит на его лице сначала удивление, потом страх и, наконец, жалкую гримасу ужаса, ее боль как рукой снимет.

Из сторожки, притулившейся рядом с высокой каменной стеной, опоясывающей Бэньярд-Холл, вышел неприветливый привратник в кудрявом седом парике. На нем была красивая ливрея из синего бархата с малиновой отделкой – так вот, значит, какие цвета у Эллсмеров. Привратник прищурился на утреннее солнце, потом взглянул на Аллегру сквозь фигурную решетку ворот и погрозил ей кулаком:

– А ну убирайся отсюда, парень. Тебе здесь нечего делать.

Аллегра еще ниже надвинула на лоб треуголку, чтобы привратник не смог разглядеть ее лица. Мужская одежда хорошо защищала ее во время плавания через океан и потом в Англии, пока она двигалась из Плимута на север. Но вдруг ее разоблачат сейчас, когда мщение так близко…

– Я ведь не делаю ничего плохого, ваша милость, зачем же вы хочете меня прогнать, – проговорила девушка, подражая простонародному выговору и стараясь, чтобы ее голос, и без того хрипловатый от природы, звучал особенно низко. – Я шел сюда аж из самого Ладлоу, уж так уморился, пока взобрался наверх, и проголодался, что живот подвело. Вот и подумал: дай попрошу фартинг-другой у его милости здешнего лорда.

– Ха! – презрительно произнес привратник, окинув взглядом ее драную грязную одежду. – Думаешь, я допущу до его милости такую рвань, как ты? Такого чумазого щен ка? – Он с неудовольствием смотрел в темные глаза Аллег-ры, на ее черные как вороново крыло волосы, заплетенные в растрепанную косичку, на лицо, которое солнце Каролины покрыло густым загаром. – Чтобы я пустил к милорду эта кую черномазую цыганскую рожу – да пи в жисть! Убирай ся сей же час, если не хочешь, чтобы я дал тебе в ухо!

Годы тяжкой неволи научили Аллегру изображать смирение и покорность, хотя в сердце ее кипело возмущение.

– Помилосердствуйте, ваша милость, – захныкала она. – Пожалейте бедного сироту.

– Я сказал, убирайся. – Привратник показал рукой на тропинку, которая ответвлялась от узкой пыльной дороги и углублялась в небольшую рощу. – Эта тропка приведет тебя в деревню Ньютон-на-Вейле. Там для таких, как ты, есть отличный работный дом. Поработаешь там с утра до вечера, получишь на хлеб. Нечего лениться и попрошайничать.

Аллегра потерла одной рукой другую, чувствуя твердые мозоли на ладонях и пальцах. «Интересно, – подумала девушка, – работал ли когда-нибудь этот самодовольный, раскормленный тип по-настоящему?» Ну да ничего не поделаешь, нет смысла с ним пререкаться. Пожав плечами, она побрела через дорогу. Рощица была густая, деревья стояли тесно, и их густые кроны вскоре скрыли ее от взгляда привратника. Подождав несколько минут, Аллегра сошла с тропинки и, пробираясь между деревьями, двинулась обратно, стараясь ступать бесшумно, чтобы он ее не услышал. На опушке она нашла место, где, оставаясь невидимой, можно было наблюдать за воротами.

Она дождется Уикхэма, даже если придется ждать его целый день, – это так же точно, как то, что на троне сейчас сидит король Георг.

До девушки донесся шум приближающегося экипажа – звяканье сбруи, стук подков, скрип колес. Миновав длинную подъездную аллею, ведущую из Бэньярд-Холла, карета остановилась перед закрытыми воротами; лошади нетерпеливо всхрапывали и били копытами. Привратник торопливо выбежал из сторожки и распахнул железные створки.

Аллегра, услышав почтительное «милорд», отметила, что толстый кучер одет в синюю с малиновым ливрею Эллсмеров. Нет никаких сомнений – это карета Уикхэма. И негодяй наверняка едет в ней.

Сердце Аллегры гулко застучало в груди, его биение было похоже на далекие раскаты грома перед грозой. Наконец после стольких лет… Девушка бросилась было вперед, но тут же остановилась. Нет-нет! Она не позволит нетерпению затуманить ее разум; надо мыслить ясно. Экипаж медленно выезжал из раскрытых ворот. Когда он отъедет дальше, где ни привратник, ни кучер не смогут ее увидеть, Аллегра вскочит на запятки и подождет там, пока экипаж остановится и ее враг выйдет. Впрочем, возможно, это случится в какой-нибудь деревне, и вокруг будет толпиться народ. Тогда ей не удастся осуществить задуманное.

Девушка вспомнила про тот участок стены, окружающей парк, где верхние камни обвалились. Не перелезть ли там и затаиться в парке до возвращения Эллсмера? Нет. Вполне может статься, что стену починили, ведь прошло столько времени. Аллегра рассмеялась, тихо и печально. Все эти годы, долгие, медленно текущие годы, она терпеливо лелеяла свою ненависть. А теперь – вот странно – мысль о том, что придется подождать еще несколько часов, казалась ей невыносимой.

Как же быть? И тут ее осенило, и ее нахмуренный лоб разгладился. Она привлечет его внимание и заговорит с ним, притворится безобидным подростком, вызовет его сочувствие, его доверие. Он не узнает ее после стольких лет. А потом, когда бдительность Эллсмера будет усыплена, ее кинжал сделает свое дело.

– Милорд! – воскликнула девушка и устремилась на перерез экипажу. Кучер вскрикнул и попытался свернуть; Аллегра отскочила в сторону только в самый последний мо мент. Еще немного, и она оказалась бы под копытами; ее плечо горело там, где его задел лошадиный бок, пряжка на упряжи разорвала рукав ее камзола. Не теряя времени, она что есть мочи завопила: – О Господи, у меня сломана рука!

Из экипажа послышалась грубая брань, потом низкий звучный голос крикнул: