Книга Все схвачено - Дуровъ

– С самого верху, говорят.

– А что самому верху до нашего проекта?

– Не знаю. Я – человек служивый. Пожелание начальства – приказ для меня… Диггеру передай, чтоб звонил, не стеснялся…

Значит, точка? Значит, назад хода нет? Причем – буквально. Хотя и в переносном смысле – тоже… Поиграли-поиграли и выбросили заводную игрушку – там человечки в коробочке плясали и пели. Доплясали и допели. Наигрались, блин! А она-то – ручной работы, человечки в ней – как живые…

Что ж, занавес так занавес, господа! Да и вправду: пьеска одноактовая, судьба ее по определению коротка. И что, он, Легат, не догадывался разве о том? Еще как догадывался! Но как ребенок, у которого зуб болит, все оттягивал поход с мамой к врачу, все таил свою болячку…

А тут даже не мама, а папа решение принял. И Легат о папином решении тоже догадался, когда гулял с папой за ручку. Хотя и не думал, что так скоро.

Когда ставил машину на стоянку – уж к полуночи подбежало! – мобильник зазвонил. Легат, чертыхаясь, отрыл его во внутреннем кармане пиджака, нажал клавишу, даже не поглядев на экранчик – кто это в такую поздноту.

А в мобильнике оказался Диггер.

– Привет, – сказал он. – Не спишь?

– Уснешь тут… – тактично ушел от ответа Легат.

– Я тебе чего звоню… Я только-только оттуда, чтоб оно сгорело! Прямо охренел там. В твоем, кстати, номере в «Матьгороде». Его мне по наследству передали, хороший номер, большой… но я не о том. Тебя завтра с утра Очкарик ждет. Мне сказали: позарез!

– Как позарез? Когда с утра? Ты на часы смотрел?

– А чего на них смотреть? Я домой еду. Сейчас частника заловлю и – домой. А тебе в десять ноль-ноль велено быть у Самого. Как штык! Чего-то там у них, жопой чувствую, не складывается…

– Чего не складывается?

– Не знаю я – чего. Мне не говорят. Я ж не ты. У курьера дел-то всего-ничего: принеси-отдай-забери-передай. И ку-ку. Сейчас я как раз передаю. Целую крепко. Привет Очкарику.

И что, скажите, делать? – сам себя Легат спросил. И сам себе ответил: а ничего! Быть в десять у Очкарика. Видать, что-то там горит. И там – тоже. А договор таков: связник – Диггер, а он, Легат, – мальчик по вызову. Вот и вызвали, дождался…

Одно утешало: поговорит с Очкариком – ну, два часа! – и назад. Можно и жену в известность не ставить, куда он завтра отправится. Она до сих пор до конца не верит мужу. То есть в общем – верит, поскольку муж не давал и не дает ей повода подозревать его… в чем?.. ну, скажем общо, во вранье ради вранья. Но поскольку она умна – во-первых, и тактична, во-вторых, то все, мужем походя оброненное, по определению считается правдой. Какой бы дикой она ни казалась!

Да и вообще, не о бабах же речь, в самом деле! В этом случае соврать можно куда более убедительно.

Как он Очкарику все объяснит?..

15

Спросонья и от недосыпа родилась дурацкая мысль. Захватить с собой, допустим, толстый фломастер – желательно красный или черный, дома есть, это он точно знает, сам покупал и не раз. Попросить у соседского пацана баллончик с красной краской, это уже у него точно есть, он граффити увлекается и не без успеха, паренек небездарный, отнюдь, отнюдь. Когда попросить?.. Глянул на свои «Генеральские» – вот, блин, до сих пор не сменил, забыл, получается в цвет! – уже полночь натикала и еще минут десять как перетикала. Спят соседи? Соседи скорее всего либо спят, либо готовятся ко сну, а сынок, насколько Легат знал, раньше двух не ложится. Сова он, видите ли…

Подходя от стоянки, раскинутой на Набережной имени Поэта бывшей братской республики, к своему подъезду, глянул на окна. И его окна светились, то есть жена еще не легла спать, и окна соседей – тоже, причем – все, а не только окошко тинейджера.

Рискнем позвонить в дверь.

Рискнул. Открыл, к счастью, тинейджер, но и он удивился:

– Что-то случилось, дядя Легат?

– Какой я тебе дядя? – в тысячный раз спросил Легат, потому что тинейджер никак не желал расстаться с детской привычкой всех старших называть дядями и тетями. – Племянничек выискался… Ты извини, что так поздно, но мне позарез нужен баллончик с красной краской. А лучше – два. Послезавтра верну вдвое.

– Никак, граффити решили заняться на старости лет? – Тинейджер был нагл и слова выбирал специально: какие погаже и пообиднее, те и выбирал. И складывал в предложение.

– А чем нам, старперам, еще и заниматься? Заборы красить, вот чем…

– Вы, оказывается, не по граффити, а по заборам. Типа герой классического произведения для детей младшего школьного возраста. Поздравляю, дядя Легат. И просьбу, конечно, уважу…

Краски хранились у него прямо в прихожей – на полке для обуви. Родители, видимо, смирились. Достал два баллончика, передал Легату.

– Успеха вам, дядя… А фломастер для скетча не требуется?

– У самого есть, племянник. Спасибо тебе, верну, как и обещал.

– Верю, – подвел итог сосед и закрыл дверь, не попрощавшись.

В принципе хороший он парень, подумал Легат, держа баллончики подальше от пиджака, толковый, деловой, а что похамливает малость – так это от возраста, пройдет. А граффити его Легат видел в округе в большом обилии, пристойно, заметим, смотрятся. Хотя далеко не все жители дома так думают…

Жена не спала, как водится, а с упрямой настойчивостью осваивала недавно приобретенный ноутбук. Это были первые шаги, давались они непросто, но прогресс был. Она сидела за кухонным столом и медленно набирала текст. Легат заглянул в экран: какая-то сказка про какой-то летучий корабль. Аж пять абзацев набрала, пока он Осу отвозил и к соседу заглядывал. Темпы!

– А спать кто будет? – спросил он, чтобы что-то спросить.

– Мне завтра к двенадцати на репетицию. Высплюсь. Не мешай мне…

– А мне, как всегда, с ранья, – вздохнул Легат, обрадованный легкой возможностью не врать про завтра, а всего лишь недоговаривать.

– Покойной ночи, – сказала жена, не отвлекаясь от дела.

– И тебе без кошмаров, – ответил Легат, быстро ретировался в свой кабинет.

Спать оставалось – часов шесть.

Машину в такую рань вызывать не стал, поймал первого попавшегося частника и доехал до развалин в самом сердце Столицы.

Путь был привычным, навыков за столь короткое время Легат не растерял. Полтора часа – и он уже у двустворчатого железного входа в тоннель. Скукоженный орел по-прежнему караулил вход, ключ по-прежнему подходил к замку, часы на руке Легата показывали девять тридцать семь, он пока никуда не опаздывал. Снял сынов комбинезон, сменил обувь, все снятое спрятал в сумку, где лежали баллоны с краской и фломастер, еще и бутылку водки из холодильника туда добавил, а сумку задвинул подальше от двери, предварительно ее отперев. Добавил в сумку фонарь.