Книга Над бездной - Барбара Делински

Ноа поцеловал ее в висок и подождал некоторое время. Пейдж никак не отреагировала. Тогда он поцеловал ее в щеку, затем в глаз, приникнув к ней, чтобы насладиться свежим запахом ее кожи. Прядку за прядкой он откинул волосы от лица Пейдж и обнажил ушко. Касаясь кожи, он сантиметр за сантиметром проследил его линии, чуть ли не классические. Затем его рука скользнула под одеяло и окунулась в тепло шеи Пейдж.

Женщина тихонько застонала от удовольствия. Ноа продолжал гладить ее гладкую кожу.

Неожиданно ее глаза распахнулись. Сначала она смотрела на потолок, но потом ее взгляд сконцентрировался на Ноа. Казалось, что она еще не совсем пришла в себя и все еще находилась в объятиях сна, несмотря на то, что ее глаза были широко раскрыты. Но очень соблазнительно выглядели ее губы, мягкие и нежные, и он приблизил свое лицо к лицу Пейдж и поцеловал ее. Ласкающим движением он провел по ее губам языком. Слегка прикусив зубами нижнюю губу, он начал играть с ней, то покусывая ее, то нежно посасывая.

Пейдж снова застонала, но на этот раз ее стон был более громким и глубоким. Она закрыла глаза, но рот ее находился в его полном распоряжении, а он слишком хотел ее, чтобы прекратить ласки. Его поцелуи стали более жгучими и настойчивыми, он буквально пожирал теперь ее рот, радуясь его влажной податливости. Язык проник внутрь ее рта и принялся исследовать его глубины.

Пейдж неожиданно для Ноа стала отвечать на его ласки и стонала уже не урывками, а постоянно. Дыхание ее тоже постепенно становилось порывистым, а не размеренным, как раньше. Рот Пейдж тоже приник ко рту Ноа.

Ноа еще раз коснулся подбородка женщины, шеи, а затем его рука стала проникать глубже под покровом, которым она была закрыта. Она коснулась ее обнаженной плоти, шелковистой и мягкой, поднимавшейся и опадавшей в такт дыханию. Он нащупал грудь и стал гладить ее, крепко ухватив между пальцами сосок. Потом он сдвинул одеяло ровно настолько, чтобы припасть ртом к тому месту, где только что находилась его рука.

На этот раз Пейдж тихонько вскрикнула, но в ее тихом крике ощущалась пробуждающаяся страсть. Она выдохнула прямо в лицо Ноа его имя. Ее тело стало выгибаться под одеялом, стараясь прижаться как можно теснее к его телу. Она вновь вскрикнула, когда он глубоко втянул ее сосок себе в рот.

Оторвавшись от груди, Ноа прижался губами ко рту Пейдж. Ее щеки пылали, а губы увлажнялись. Пейдж снова открыла глаза, но на этот раз они были затуманены не сном, а страстью. Его рука скользнула под простыни, совершила путешествие по желобку между грудями, затем проследовала по возвышенности живота и оказалась там, куда Ноа ее нацеливал с самого начала.

Пейдж с шумом вытолкнула из груди воздух.

– Ш-ш-ш-ш, – прошептал Ноа и закрыл ей рот поцелуем. Потом он принялся покрывать ее губы поцелуями, стараясь попасть в ритм движениям руки, которой он ласкал ее внизу. Он поглощал своим ртом ее шумное дыхание, когда оно стало улучшаться, а затем крики наслаждения, постепенно обволакивавшего ее. Потом ее тело напряглось, вытянулось струной, и она задрожала, принимая шок оргазма и одновременно высвобождаясь от накопившейся страсти и расслабляясь.

Очень медленно Ноа начал вынимать сделавшую дело руку. Он не торопился и широко растопырил пальцы, чтобы при движении вверх, к подбородку, коснуться ее трепещущего тела и успеть захватить при этом как можно большую его часть. Он чувствовал, как затвердели и округлились ее груди и напряглись соски. Она прижимала под одеялом его руки к себе до тех пор, пока не осознала, что с ней только что произошло. Тогда она издала стон, в котором уже слышалось больше недовольства, чем нежности и страсти, и перекатилась на кровати подальше от него, натянув одеяло до самого носа.

Ноа хотелось поговорить с ней. Он хотел ей сказать, чтобы она не испытывала недовольства и смущения, что удовольствие, которое она получила, в неменьшей степени и его тоже, а небольшое расслабление только пойдет ей на пользу. Ему хотелось дать ей большее – раздеться донага, нырнуть под простыни и прижаться к ее телу сильно-сильно, так, чтобы исчез окружающий мир, и они остались только двое. Двое на белом свете.

Но увы, окружающий мир властно требовал своего. Он тоже чувствовал, как реальность проникла сквозь стены спальни, и в голове его роем закружились мысли. Черт, стоило поблагодарить Нонни за то, что она ухитрилась занять Сару.

Поколебавшись с минуту, он встал с постели и выпрямился. Ноа был благодарен, что Пейдж лежала, зарывшись головой в подушки, и не могла видеть, какую форму приобрели его брюки в паху. Заглянув в ванную, он плеснул себе в лицо холодной воды, но напряжение в паху вернулось, когда он заметил там одежду Пейдж, ее нижнее белье, которое она сбросила перед тем, как принимать ванну, а также влажное полотенце и мыло, запах которого мгновенно напомнил ему о том, как пахла кожа Пейдж.

Вернувшись в спальню, он уставился в окно и стал обозревать задний двор. Теперь, когда облетели листья с кленов и берез, лучи заходящего солнца золотили лишь хвою вечнозеленых растений. Пройдет совсем немного времени, и солнечные лучи станут еще более холодными и тусклыми. Скоро ели, которые растут вокруг, покроет снег. Опекунский совет найдет для Маунт-Корта нового постоянного директора, и тогда прости-прощай Таккер.

Неожиданно ему пришло в голову, что городишко не так уж плох, как и школа, которой он временно заведовал. Впрочем, судьбы людей вершатся на небесах, а он, как предначертано его судьбой, должен будет возглавить куда более значительное учебное заведение, чем Маунт-Корт.

Взглянув через плечо, он увидел, что Пейдж все еще лежит под одеялом. Его внимание привлекли звуки, доносившиеся со второго этажа, и, поняв, что в спальне Пейдж ему делать больше нечего, он распахнул дверь и вышел из комнаты.

Пейдж часто снились настолько реальные сексуальные сны, пропитанные сладострастием, что она пробудилась вся в поту. В комнате было темно. Она была совсем одна. Прошла целая минута, прежде чем она вспомнила, что было причиной ее возбуждения и дрожи, от которой сотрясалось все ее тело. Она откинула волосы со лба и чуть слышно застонала.

Электронные часы, на которых высвечивались зеленоватые цифры, показывали десять двадцать две вечера. Она поняла, что проспала не менее семи часов, и могла бы проспать еще столько же, если бы не мысли о Джилл и других пациентах, которые получили ранения. Человеческая жизнь хрупка. Мы воспринимаем ее как данность. Родители Пейдж постоянно бросали вызов судьбе, летая во все концы света на самолетах. Но сколько людей ежедневно рискует потерять жизнь, просто прокатившись на автомобиле. Или гуляя по улице. Или сидя в театре и совершенно не думая о том, что есть здания, готовые в любую минуту рухнуть.

Она вспомнила, как вернулась домой сегодня в начале вечера к Нонни и Сами, затем шли отрывистые видения, в которых фигурировал Ноа, – был ли он у нее на самом деле, или ей это лишь пригрезилось? Несколько месяцев назад она совершенно спокойно могла обходиться без всего этого, но сейчас новые реалии ее жизни с пугающей легкостью вошли в ее существование.

Все на свете ужасно хрупко. И призрачно. Кажется, ты ухватил за хвост синюю птицу счастья, а потом, когда оно уходит, пытаешься в течение многих лет прийти в себя и разрываешь себе сердце воспоминаниями. Что лучше – любить и потерять или вовсе никогда не любить? Она не знала. Желание приобрести нечто, что вовсе тебе не положено, может свести с ума. Лучше всего изгнать подобные мысли из головы и притвориться, что желаний не существует.