Книга Маленький Йоханнес - Фредерик Ван Эден

Теперь Йоханнес докажет, как пылко любит Вьюнка. Да ради него он готов оставить и забыть всё и вся. Свою комнату, Престо и отца. Наполненный радостью, Йоханнес решительно подтвердил свое намерение.

Дождь перестал. Из-за серых облаков над лесом засияла яркая солнечная улыбка, отражаясь в мокрых блестящих листьях и каплях, сверкающих на каждой ветке, травинке и паутинке. С влажной земли над подлеском медленно поднимался тонкий туман, наполняя воздух сладкими, пьянящими ароматами. Дрозд взлетел на верхушку высоченного дерева и, обращаясь к заходящему солнцу, запел короткие проникновенные мелодии, будто желая продемонстрировать, какое пение уместно в этой торжественной вечерней тишине, под приглушенный аккомпанемент падающих капель.

– Разве эти звуки не прекраснее человеческой речи, Йоханнес? Да, дрозд умеет выбрать нужный тон. Здесь царит безупречная гармония, такого совершенства не найдешь в мире людей.

– А что такое гармония, Вьюнок? – спросил Йоханнес.

– То же, что счастье. Это то, к чему все стремятся. В том числе и люди. Но они делают это неумело, точно дети, пытающиеся поймать бабочку, но лишь отпугивающие ее при этом своими бестолковыми действиями.

– А мне удастся найти ее с тобой?

– Да, Йоханнес! Но в таком случае ты должен забыть людей. Родиться человеком – не самое завидное начало, но ты еще молод. Ты должен стереть из памяти воспоминания о своей человеческой жизни. Оставшись с людьми, ты заплутаешь, погрузишься в невзгоды и вечную борьбу. Тебя ждет удел майского жука, о котором я тебе рассказывал.

– А как, кстати, закончилась его история?

– Жук увидел яркий свет, о котором говорил ему его старший товарищ, и, недолго думая, полетел прямиком туда. Ворвался в комнату и тут же угодил в руки человека. Три дня подряд его подвергали чудовищным пыткам: принуждали сидеть в картонных коробках, привязывали к лапам веревочки и заставляли летать. Когда наконец ценой потерянной лапки и крылышка ему удалось высвободиться, ползком он попытался отыскать дорогу в сад, но был безжалостно раздавлен на ковре тяжелой ступней.

– Все звери, Йоханнес, ведущие ночную жизнь, такие же дети Солнца, как и мы. И хотя они никогда не видели своего блистательного отца, подсознательная память неуклонно подталкивает их к любому источнику света. Сонмы несчастных ночных животных находят свой жалкий конец из-за любви к неведомому Солнцу. Такое же странное непреодолимое влечение губит и людей, всякий раз создающих ложный образ Великого Света, их сотворившего, но ими же и позабытого.

Йоханнес вопросительно посмотрел в глаза Вьюнку. В них заключалась глубинная тайна, как на ночном небе, усеянном звездами.

– Ты имеешь в виду Бога? – наконец робко спросил мальчик.

– Бога? – В бездонных глазах эльфа мелькнула улыбка. – Йоханнес, я знаю, о чем ты думаешь, когда произносишь это слово. О стуле у твоей кровати, опираясь на который ты подолгу молишься перед сном, об унылых зеленых занавесках в церкви, на которые ты битый час пялишься во время воскресных служб, о непомерно больших буквах на обложке твоей Библии, о церковном мешке для пожертвований, о фальшивом пении и спертом воздухе. Все, что ты вкладываешь в это слово, Йоханнес, нелепо и лживо. Массивная керосиновая лампа вместо солнца, которую облепили беспомощные мушки.

– Но как тогда называть Великий Свет, Вьюнок? И кому я должен молиться?

– Йоханнес, представь себе, что мухомор спрашивает меня, как называется земля, в которой он растет. Что бы я смог ему ответить? Так и с тобой. Если бы на твой вопрос и существовал ответ, ты бы проникся им в той же степени, как земляной червяк музыкой звезд. Но молиться я тебя научу.

И вместе с озадаченным Йоханнесом, размышляющим над словами Вьюнка, они взлетели над лесом так высоко, что можно было разглядеть длинную лучистую полоску за дюнами, расширяющуюся по мере их движения. Прихотливая игра теней на дюнах исчезла, зелень уступила место жухлой траве с вкраплениями незнакомых бледно-голубых растений. И вот еще одна гряда дюн, узкая прослойка песка, а за ней безбрежное величественное море. Синее вплоть до горизонта, где под солнцем пурпурным огнем горела узкая дорожка. Длинная пуховая кайма из пены оторачивала водное пространство, словно горностай синий бархат. На горизонте небо и вода разделялись тонкой волшебной линией: прямой и одновременно извилистой, четкой и в то же время размытой, зримой и вместе с тем неуловимой. Точно звук арфы, протяжный и мечтательный, который, кажется, вот-вот замрет, однако продолжает вибрировать в воздухе.

Маленький Йоханнес устроился на склоне дюны и устремил взор на море. Он смотрел долго, завороженно, покуда его не охватило чувство, словно он умирает, словно перед ним торжественно отворяются исполинские золотые врата Вселенной и его крошечная душа воспаряет навстречу первозданному свету вечности; покуда слезы, застилавшие широко открытые глаза мальчика, не приглушили яркость солнца, а великолепие неба и земли не померкло в дрожащем вечернем сумраке.

– Вот как надо молиться! – сказал Вьюнок.

Пять

Вы когда-нибудь бродили по осеннему лесу? Когда солнце спокойно и ясно светит сквозь многоцветную листву, потрескивают ветки, а под ногами шуршат сухие листья?

Погруженный в размышления, усталый лес живет исключительно воспоминаниями о прошлом. Его, точно сон, окутывает таинственный голубой туман, а сверкающие паутинки подрагивают в воздухе, словно сладкие, но бессмысленные грезы.

Во влажной земле, среди мхов и жухлых листьев нежданно-негаданно появляются грибы самых причудливых форм. Есть среди них коренастые, мясистые и толстобрюхие, а есть стройные, рослые и благовидные с окольцованными ножками и ярко раскрашенными шляпками. Это лесные фантомы.

На трухлявых пнях торчат бесчисленные белые столбики с черными, как бы опаленными макушками. Некоторые ученые люди называют их трутовиками. Но Йоханнес-то знает лучше: это свечки. Они горят тихими осенними ночами, а вокруг сидят гномы и читают свои крохотные книжки.

Об этом рассказал ему Вьюнок вот в такой же безмятежный осенний день, когда Йоханнес вдохнул мечтательное настроение вместе с запахом прелой листвы.

– Почему кленовые листья все в черных крапинах? – спросил он.

– Это проделки гномов, – объяснил Вьюнок. – По ночам они записывают свои тайные знания, а остатки чернил выплескивают поутру на листья. Они терпеть не могут клен. Из него делают кресты и ящики для церковных пожертвований.

Йоханнесу захотелось встретиться с деловитыми гномами, и он вынудил Вьюнка дать слово сводить его к ним в гости.

Йоханнес уже долгое время жил под опекой Вьюнка. Он наслаждался своей новой жизнью и нисколько не сожалел о данном зароке забыть прошлое. Он не испытывал ни страха, ни одиночества, ведь именно в такие моменты в душу обычно закрадывается раскаяние. Вьюнок постоянно был рядом, и, куда бы их ни заносило, Йоханнес везде чувствовал себя с ним как дома. Без всякой опаски он спал в покачивающемся гнезде тростниковой камышевки, висящем на стеблях камыша, как бы зловеще ни кричала выпь и ни каркали вороны. Он не боялся проливного дождя и ревущего ветра, прячась от них в дуплах деревьев или кроличьих норах; он забирался под мантию Вьюнка и внимал его голосу, когда эльф рассказывал сказки.