Книга Возвращение Черного Отряда. Суровые времена. Тьма - Глен Кук

Гоблин недоверчиво покачал головой:

– Это не ты, Мурген. Все это проделывает кто-то – или что-то – помимо тебя. Надо бы узнать, кто он. А еще выяснить, что ему нужно и почему он выбрал тебя. Ты не уловил какие-нибудь намеки? Как все происходило? Попробуй вспомнить. Мельчайшая деталь может послужить зацепкой.

– Когда это началось, я был полностью разъят. А после снова стал Мургеном, который все переживал заново, пытался занести в Анналы происходящее и ничего не знал о будущем. Помнишь, как ты сам мальчишкой ходил купаться? И кто-нибудь подкрадывался сзади, чтобы тебя макнуть? Выпрыгивал из воды повыше, ладонью упирался в твою макушку, а после всем весом топил? А ты, если глубоко, вместо того чтобы двигаться прямо вниз, изворачивался и как бы ложился на живот? Так же точно и здесь. Только на живот-то я переворачиваюсь, а выплыть наверх не могу. Я забываю, что проделывал это уже многократно и всегда получалось одинаково. Может, вспомни я хоть раз будущее, попытался бы изменить ход вещей или, по крайней мере, сделать запасные копии с моих книг, чтобы они не…

– Что? – Костоправ навострил уши. Стоит помянуть Анналы, и все его внимание в полном твоем распоряжении. – О чем это ты?

Сообразил ли он, что я вспоминаю будущее? Ведь в настоящий момент мои тома Анналов еще целы.

Волна страха и боли захлестнула меня с головой. За страхом и болью последовало отчаяние – несмотря на все погружения в прошлое и визиты в настоящее, мне не предотвратить того, что произойдет. Никакой силы воли не хватит, чтобы отвернуть в сторону реку, несущую нас в бездны ужаса.

На несколько секунд я утратил дар речи – столь многое хотел сказать. Затем, хоть и не впрямую, сумел облечь мысли в слова:

– Ты хочешь поговорить о роще Предначертания?

Я хорошо помнил тот вечер. Достаточно часто здесь проезжал, успел изучить дорогу. Ландшафт, правда, каждый раз слегка менялся, но далее время вновь оборачивалось все той же неумолимой рекой…

– Роща? – удивленно переспросил Костоправ.

– Тебе нужно, чтобы я повел Отряд к роще Предначертания, верно? Близится Фестиваль Огней, что бы это ни значило. Ты считаешь, что на нем может появиться Нарайян Сингх. Самое время изловить его – или кого-нибудь из тех, кто знает, где Нарайян прячет твоего ребенка. На худой конец, у нас будет шанс перебить многих из них, причинить этой секте больше вреда, чем она причинила миру.

В своем намерении извести обманников Костоправ был тверд. Даже тверже, чем Госпожа, а ведь из них двоих сильнее была оскорблена она. Когда-то, давным-давно, он счел своим священным долгом замкнуть кольцо истории Отряда. Он решил стать тем Капитаном, который приведет Отряд назад, в Хатовар. Эту мечту он лелеет до сих пор, однако воцарившийся кошмар наяву отодвинул ее на второй план. Кошмар берет свое, и, пока плетется эта паутина ужаса, боли, жестокости и мести, Хатовар остается лишь предлогом, но не целью.

Костоправ неуверенно разглядывал меня.

– Откуда ты знаешь про рощу Предначертания?

– Я вернулся назад, уже зная.

Что было сущей правдой, вот только «назад» мы могли понимать по-разному.

– Так ты поведешь туда наших?

– Не могу не повести.

Теперь и Гоблин недоуменно воззрился на меня.

Я сделаю то, о чем просит Костоправ. Я знаю, как все произойдет, однако не могу объяснить этого товарищам. В моей голове два разума. Один рождает вот эти мысли, другой же тем часом набивает тросы и рифит паруса.

– Сейчас я в порядке, – сказал я. – По-моему, есть способ уберечься от этих приступов. По крайней мере, не так глубоко уходить в прошлое. Только объяснить я его не могу.

Невелико удовольствие – раз за разом спотыкаться о кромку времени и проваливаться в мрачные, до жути реальные сны про оборону Дежагора. Пусть даже превращаясь в точку наблюдения, почти нечувствительную к ужасу, почти равнодушную к творящимся повсюду чудовищным злодеяниям.

Костоправ о чем-то заговорил, но я перебил:

– Через десять минут приду в штаб на собрание.

Я ничего не могу рассказать прямо, но, быть может, удастся хоть что-то объяснить намеками.

А впрочем, я же знаю: ничего не изменится. Самое ужасное ждет нас впереди, и я бессилен отвести беду.

Однако в роще я сделаю все от меня зависящее. А вдруг на этот раз выйдет иначе? Если бы только вспомнить будущее получше да сделать верные ходы…

Ты! Кто бы ты ни был! Ты вновь и вновь увлекаешь меня к истокам боли. Зачем тебе это нужно? Что тебе вообще нужно? Кто ты есть и что ты есть?

Молчишь? Да, ты всегда молчишь…

14

Ох и зубаст же проклятый ветер! Кутаясь в одеяла, мы стучали зубами и мечтали поскорее убраться из этих жутких дебрей. Не понимали, что мы тут делаем, дрожа, точно беззащитные цуцики. Была б наша воля, мы бы сюда и вовсе не сунулись.

И все-таки нечто неуловимое, какая-то увертливая эмоция в глубине моего существа твердила, что задача у нас крайне важная и оплошать мы не имеем права. Мне даже не представить, как много от этого зависит.

Невидимые во тьме, деревья потрескивали и поскрипывали. Под стоны и плач ветра очень легко дать волю воображению, и тогда начнут мерещиться многие тысячи замученных насмерть в этом лесу. Это их стоны и плач, это их мольбы о милосердии, не находящие отклика даже теперь. Того и гляди мертвые восстанут перед тобой, требуя отмщения живым…

Я, хоть и старался держаться героем, не мог унять дрожи. Укутался поплотнее в одеяло, но и это не помогло.

– Эй, неженка! – насмешливо окликнул меня Одноглазый, словно самому ему, мелкому пакостнику, легче легкого было держать себя в руках. – Если Гоблин не прекратит шарахаться по округе, я спущу со старого пердуна штаны и посажу его тухлой задницей на глыбу льда! Гвоздями прибью, чтобы не слез!

– Вот это называется «творческий подход».

– Не умничай, Щенок. А не то…

Остаток фразы был унесен сильным порывом ветра, и я так и не узнал, чем меня хотел напугать Одноглазый.

Дрожали мы все не только от холода, хотя никто не признался бы в этом. Мы очутились в жутком месте, и нас страшила наша задача, да вдобавок по вине громадной тучи мы лишились даже той жалкой помощи, что оказывали нам звезды.

Ночь выдалась чертовски темная. А душилы, похоже, сдружились с теми, кто правит Тенями. Принесла такой слушок сорока на хвосте. Вернее, не сорока, а большая черная птица.

– Мы слишком задержались в городе, – посетовал я.

Одноглазый промолчал. За него ответил Тай Дэй. Парень лишь буркнул, но для него это была целая тирада.

Ветер донес до моих ушей хруст потревоженного осторожной поступью хвороста.

– Гоблин, черт тебя дери! – рявкнул Одноглазый. – Кончай топать! Хочешь, чтобы весь мир узнал, что мы здесь?