Книга Херсонеситы - Татьяна Корниенко

– Виктор Павлович!

– Что? Еще рассказывать?

– Вы про линкор собирались…

– А-а-а… Да. Что ж тут говорить? Беда получилась. «Новороссийск» вернулся к вечеру из похода, пришвартовался в бухте, совсем рядом с берегом. Часть команды домой ушла, а большинство на корабле осталось. Там же и курсанты были – офицеры будущие. Ночью – взрыв. Не знаю, какой инженер этот корабль родил. Итальянец-то он итальянец, но конструкция – глупее не придумаешь. Все двери в одну сторону открываются – к корме. Если пробоина в носу, закрыть их невозможно: вода не дает. И вся ее масса прет по одному борту. Ну-ка, что произойдет, парень, если с одного борта судно затопить?

– Перевернется, что ли? – неуверенно предположил Евграф.

– А что так робко? Даже тебе, мальцу, понятно, что перевернется! Оно и перевернулось. Причем очень быстро. Когда ясно стало, что кораблю суждено кверху брюхом всплыть, люди стали на палубу выбираться. А она уже дыбом. Фильм «Титаник» видел? Одна разница – «Новороссийск» на левый борт кренило. Люди ошалели, в воду попрыгали. Кому повезло, спасся. Большинство тут же рухнувшей палубой накрыло. Многие внутри остались. В борт стучали…

– Как – стучали? Они что, не утонули?

– По-всякому было. Корабль быстро вверх дном лег. Во многих местах воздушные подушки образовались, дышать можно. Среди выживших нашелся мичман, который устройство судна знал настолько хорошо, что сумел даже в перевернутом сориентироваться. Так вот он несколько человек через кингстон вывел. Остальные погибли.

– А моего папу друг в горах на себе после обвала несколько часов тащил. Меня в его честь назвали, – неожиданно для себя признался Евграф.

– Вот и гордись! Это почетно – в честь героя называться.

– Виктор Палыч, кингстон – это что?

– Устройство для забора воды. Ею двигатели в машинном отделении охлаждают. Диаметр трубы большой, человек протиснуться сумеет.

– А потом куда этот корабль дели?

– Разрезали на куски. Я и резал. Под водой.

– Страшно?

– Страшно. Не резать – это обычная водолазная работа. Страшно потому, что ты в одном отсеке находишься, а из соседнего снаряды выносят. Кто знает, как они после взрыва и затопления себя поведут? Вдруг ухнут?

– Не рванули?

– Бог миловал. Корабль на металлолом сдали, а на корабельные мачты долго еще водолазы натыкались. А сейчас они, наверно, уже ушли.

– Куда ушли? – удивился Евграф.

– В ил погрузились, куда ж еще?! – засмеялся Палыч. – А ты что подумал? Ног у них нет. Севастопольская бухта, Евграф, глубо-о-кая! Межгорье. Только илом затянута. Так что есть куда уйти. Не зря Екатерина там город образовала.

– Какая Екатерина? Первая или Вторая?

– Екатерина Алексеевна – Великая. Царица русская. Дальновидная была женщина.

– Виктор Палыч, а вы под водой что-нибудь интересное видели?

– Интересное? Тебя сокровища интересуют или еще что?

– Ну просто… Не знаю. Просто интересное.

– Видел. Город у нас тут есть древний. Херсонес. Может, слышал?

– Слышал. Мы рядом будем жить. На улице Древней. Знаете такую?

– Знаю. Часть этого города за две с лишним тысячи лет под воду ушла. Море постепенно наступало, берега рушило. Вот там много интересного. Как-то тарелки на дне древние нашел, кувшин почти целый. Археологам передал. Серебра-золота не обнаружил. Да что я говорю! Раз рядышком живешь, пойдешь к морю, сам увидишь. Там древней черепицей все дно покрыто.

– А кроме черепицы?

– Ага, черепица тебя мало интересует. Понятно. Ну что ж, иногда снаряды находим. Однажды обследовал место под портовый док. Он большой, тяжелый. Когда корабль в него на ремонт входит, док опускают.

– Как? Затопляют, что ли?

– Конечно. Открывают кингстоны. Вода заполняет цистерны в бортах и днище – док тонет. Корабль заплывает внутрь, швартуется. Потом в цистерны подают воздух, воду отжимают, док всплывает, и получаются ремонтные мастерские.

– Здо́рово придумано! Никаких тебе подъемных кранов!

– Так вот, пошел я посмотреть, что да как. А там ил, ничего не видно. Всё на ощупь делать приходится. Уже решил подниматься, потом думаю: дай-ка еще одно местечко проверю. Показалось мне, что там пещерка подводная есть.

– И что?.. – затаил дыхание Евграф.

– Не зря пошел. Стал шарить и нащупал мину. А какая, определить не могу. Руками ее оглаживаю – ничего знакомого. По́том холодным покрылся. Заденешь за какую-нибудь пимпочку – и на кусочки! Первое желание было – бежать. А как побежишь? Работу делать надо. Дернул за трос, меня вытащили на поверхность, буек над миной поставили. Потом ученого человека присылали. Он спрашивал, а я рисовал по памяти. Оказалось, редкая штучка. Еще с начала двадцатого века там лежит.

– А что потом с ней сделали?

– Подняли со всеми предосторожностями. Отвезли на специальный полигон и взорвали. Вот какие сюрпризы бывают.

– Интересная у вас работа. Крутая! – восхищенно заключил Евграф.

Виктор Павлович подтвердил:

– Мужская работа.

* * *

В Симферополе вагон почти опустел. Желающих ехать дальше оказалось мало.

– Теть Люся, а почему все вышли? – по-детски спросил Евграф.

– Загорать приехали! – ответил за тетку Виктор Павлович. – Я как-то на пляже видел одну дамочку. Лежит на животе, а спина – что кратер от вулкана. Вся в волдырях. Да не в один слой. Я ей: «Что же ты, голубушка, так к себе относишься? Спину-то теперь лечить нужно, а не под солнце подставлять!» Так она мне что ответила? «Я, – говорит, – в Крым за солнцем приехала. А спину у себя на Севере лечить буду».

– Да, Графочка, люди на курорты едут. В Ялту, Алушту, Коктебель…

– Там что, лучше?

– Нигде не может быть лучше, чем в Севастополе! – ухмыльнулся Виктор Павлович. – А вообще, конечно, каждая кукушка свое болото хвалит.

– Лягушка! Ой, нет – кулик!

– Да хоть оба вместе… Только у нас не болото. Мне как-то с одним американцем довелось разговаривать. Я по-ихнему – как кошка на русском, а американец по-нашему шпрехает корявенько, но понять можно. Спрашиваю его: «Ты откуда?» – «Из Бруклина», – отвечает. «Знаю, – говорю, – Бруклин. А я из Крыма». Смотрю, глаза у американца как у мороженой кефали. Не представляет он, где Крым находится. Уточняю: «Черное море!» Опять глаза пустые. Тогда уже совсем в точку: «Севастополь!» Он сразу оживился: «Иес! Себа́стопол. О! О! Все знайт Себа́стопол!»

– Интересно, он о моей Москве хоть слышал?

– Ну, Евграф! Москва – это какой город! Большой, древний. Разве с Севастополем сравнить? В последнюю войну…