Книга Луч широкой стороной - Ольга Колпакова

То место, где папины дедушка с бабушкой и прадедушка с прабабушкой похоронены, было одной большой березой. Ствол у нее был толстый и прямой, а не как на Грачиной сопке.

Папа сказал, что на этом кладбище хоронили всех, кто жил в деревне, – и русских, и немцев, и украинцев, и башкир, и бурят, и белорусов, и калмыков, и алтайцев. Всех вместе.

Дина о местах силы

Деревня с брошенными домами. Вокруг очень красиво, усадьбы есть крепкие, но эти избушки… Вот почему аркаимцы, уходя, сжигали свои жилища. Тяжело думать о том, как они будут разваливаться. Кажется, что в каждом доме притаился какой-то демон. И дома страдают от нежити, смотрят разбитыми глазами-окнами. Они как брошенные собаки. Не надо, чтобы после тебя оставалось хоть что-то, что будет без тебя так разрушаться. И если некому из живых это передать – передай в другой мир, сожги.

Мы ходили босиком. Как это странно – ходить по земле босиком! Словно по живому двигаешься.

Мама сказала, что это даже хорошо, что многие уехали. Земле дали отдохнуть, и траве, и реке. В Аркаиме все вытоптали, разыскивая столбы силы. А здесь сила не столбами – здесь она сплошным покрывалом.

– А вон на том холме мы всегда клубнику собирали. Знаете, как он называется?

– Гора Разума? – предположила мама.

– Не, гора Разума была там, на Урале. Пока этот скакун мчался, из меня, наверное, весь разум вытрясся. Одни инстинкты остались. А эту гору мы называли Сурья. – Папа, намолчавшись за последние дни, говорил каким-то непривычным голосом. Звонким.

– Солнце! – перевел Лешка.

На Сурью выехал пастух и щелкнул бичом. Димка сразу стал рассматривать, на какой он лошади. Возле лошади бежала собака.

– Знаете, где находится самое главное место силы? – обняв нас с мамой за плечи, вдруг спросил папа.

Мы с Димкой переглянулись. Не зря мы вытащили папу в Аркаим, значит, и ему что-то привиделось и прояснилось.

– Египетские пирамиды? – предположила я.

– Первозданная, не тронутая человеком природа? – высказала свою версию мама.

Папа ткнул пальцем в каждого из нас:

– Место силы нужно искать внутри. Внутри человека. Куда человек, туда и место силы. Где ты, там и центр мира.

– Это у кого как, – не согласилась мама. – Я предпочитаю, чтобы местом силы был ты. А я – местом любви. А дети – местом радости.

Родители обнялись. Мы сто лет не видели, чтобы они обнимались.

Димон упал в траву, потянув за собой Лешку.

Я сняла резинку и распустила волосы.

Мне казалось, что я похожа не только на маму, как все говорят. Я была похожа на древнюю-древнюю жительницу Аркаима, которая отдыхала после долгого перехода. В глазах у нее уже не бился огонь сожженного города.

– Так о чем ты мечтал, когда был маленький? – отчего-то спросил папу Лешка.

– Коров пасти, – признался папа.

– А ты? – спросил папа Лешку.

– Чтобы ты коров пас! – захохотал Леха.

Часть вторая

Дела, что вам выпали

Глава первая, в которой мама встречается с потомком Золотого князя

– Идиот… идиот!.. – шипела женщина на переднем сиденье.

Ребенок молча морщился и вжимал голову в плечи. Большущая зеленая вязаная шапка нисколько не сглаживала его уродства.

Попутчица, сидевшая позади нервной мамаши, сморгнула и смущенно отвела глаза. Но теперь отражение головы мальчика было видно в грязном стекле автобуса, и сквозь зелень шапки «прорастала» густая трава придорожного луга. Из-за этой шапки мальчик напоминал ей Золотого князя. Если бы не шапка, она подумала бы про огуречноголового Эхнатона, который долго бился головой о стену, – череп ребенка, помимо странной формы, был в шишках, заметных даже сквозь вязку. Но цвет! Именно такого, зеленого, цвета был головной убор у князя с берега Чарыша.

– Идиот!.. – продолжала зудеть мамаша.

Она, казалось, с радостью отвесила бы сыночку подзатыльник, да стеснялась неместной попутчицы, что прожигала ей взглядом спину.

Пассажирка через силу отвернулась уже к другому окну и постаралась отвлечь себя угадыванием рифм в песнях, что слушал водитель. Счет был десять: ноль в пользу авторов блатняка. «Весной – забыть», «ночь – ночь» и «скребет – трезвонит» – такое срифмовать обычному человеку было не под силу.

– О-о-о-о?! – на очередной кочке застонала нервная. – Ну почему, почему ты такой идиот?!

– Женщина, – наконец не выдержала попутчица, – зачем вы это повторяете без конца? Ребенок и так больной…

– Он не больной, он идиот! – вспыхнула мамаша и наконец дала волю рукам – сдернула шапку с сыночка.

На голове черноглазого «князя» красовалась хрустальная круглая ваза с выпуклыми украшениями в виде кедровых позолоченных шишек.

– Засунуть голову в вазу, а! Это он в короля играл! – даже как-то слишком весело сообщила женщина, словно шипела на своего «идиота» только затем, чтобы наладить контакт с незнакомой попутчицей.

Попутчица растерялась: ей хотелось улыбнуться, но было очень жалко «хрустального короля».

– Ты книжку про Эмиля читал? «Эмиль из Лённеберги» Астрид Линдгрен? С ним случилась похожая история, он тоже застрял в вазе, вернее, в супнице, когда засунул в нее голову, – обратилась она к мальчику и пересела поближе, желая хоть как-то поддержать несчастного ребенка.

Тот сильнее сжал губы.

Высокий европеоидный нос и широкие монгольские скулы – смесь, которая озадачивает историков. Гунны, сарматы, скифы – сколько народов ходило по предгорьям Алтая тысячи лет назад! Перемешивались, как на вокзале, роднились, вещами менялись. Попробуй сейчас разбери – где чье. Таков был и Золотой князь, воин-богатырь эпохи Великого переселения.

Пассажирка невольно взглянула на пояс мальчика, за который он держался, и вздрогнула: на ремне висел маленький складной ножик.

– Ты слышишь, тетя тебя спрашивает, ты книжку читал? – не отставала от ребенка мать.

Но Князь книжку не читал.

«И мамаша его тоже не читала, – подумала незнакомка. – Иначе бы давно уже расколотила вазу».

– Я ее не снимаю, потому что она – дедушкина, – не дожидаясь вопроса, объяснила мамаша Князя и с непривычной для незнакомки откровенностью изложила всю историю.

Сана – так звали женщину – должна была увезти вазу своему деду, Князеву родному прадеду. Потому что полусумасшедший дед хочет о ней спеть песню. И для этого ему нужна ваза! Его старая ваза! Он тревожился, не продала ли внучка семейную реликвию, и высказывал свои опасения тетке Алене (это дедова племянница, которая с ним сейчас живет): мол, сейчас в районе распродают все, даже родные земли.