Книга Император Мэйдзи и его Япония - Александр Мещеряков
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Тем не менее сразу после того, как эскадра Перри покинула Японию, сёгунат стал лихорадочно готовиться к обороне. Денег в казне не было, пожертвования и дополнительные поборы не могли исправить положения. Береговая оборона залива Эдо вышла неубедительной и никакой угрозы потенциальному противнику не представляла.
Россия не имела никаких особенных торговых интересов в Японии. Но и отставать от Америки она не желала. Поэтому при получении известия относительно американских планов было решено отправить в Японию вице-адмирала Е. В. Путятина. Так же как и Америка, Россия поручила решать дипломатические вопросы людям военным. Эскадра Путятина прибыла в Японию 18 июля 1853 года, всего несколькими неделями позже Перри. Плавание из Кронштадта заняло 10 месяцев. На Дальнем Востоке у России не было ни незамерзающих портов, ни мощного флота.
Путятин проявил больше внимания к местным установлениям, чем американцы: русские корабли бросили якорь не вблизи запретного Эдо, а в бухте Нагасаки – того города, который в течение последних веков был для Японии единственным окном во внешний мир. В составе эскадры находились четыре корабля, только один из них был паровым. Это была закупленная в Англии шхуна «Восток». Сам Путятин, однако, предпочел в качестве флагманского корабля привычный парусный фрегат под названием «Паллада». Встретившись с губернатором Нагасаки, Путятин спросил разрешения отплыть в Эдо, но получил отказ. Тем не менее ему удалось вручить письмо к эдосскому правительству. Оно было написано по-русски с приложением перевода на голландский и китайский языки. В российском МИДе, глава которого К. В. Нессельроде и подписал письмо, составленное в крайне уважительной манере, переводчики с китайского уже были, а вот переводчиков с японского еще только предстояло воспитать. В письме сообщалось о желании установить добрые отношения, выражалась надежда на открытие портов и территориальное размежевание по проливу Лаперуза. Речь шла о Сахалине и Курильских островах. Россия опасалась, что если не обозначить государственную принадлежность этих территорий сейчас же, то на них могут покуситься американцы. В то время на земном шаре было поделено еще не все.
Е. В. Путятин
Поскольку ответ сёгуната ожидался не скоро, Путятин для пополнения запасов и ремонта судов отправился в Шанхай.
В октябре сёгуном стал Токугава Иэсада (1824–1858), четвертый сын предыдущего сёгуна. Всем заинтересованным лицам было прекрасно известно, что он слаб умом и телом, многие исследователи полагают, что он страдал эпилепсией. Поскольку для сёгунов, точно так же как и для императоров, не существовало жесткого порядка определения преемника, у Иэсада были более достойные конкуренты. Избрание сёгуном такого человека в критический для страны момент однозначно свидетельствовало: политическая элита утратила чувство реальности. Однако Комэй без лишних проволочек даровал Иэсада традиционный для сёгуна титул «покорителя варваров». В послании императора Комэй говорилось, что новый сёгун должен изгнать иностранные корабли.
Находясь в Китае, Путятин предложил Перри приступить к совместному «вскрытию» Японии и попросил взаймы 40 тонн угля. Уголь он получил, но от совместных действий Перри отказался. Путятин вернулся в Нагасаки в декабре. Перед отплытием он узнал о начале Крымской войны.
Путятин убеждал присланных из Эдо чиновников в разумности сделанных Россией предложений. Те не отвечали ни да ни нет, подчеркивая, что вопрос этот трудный и его обсуждение займет несколько лет. Переговоры сопровождались обедами и подарками. Не желая мучаться сидением на циновках, Путятин неизменно захватывал с собой на берег стулья. На японцев громадное впечатление произвели подаренные им карманные часы. Путятин подарил японцам и модель железной дороги. И. Гончаров, находившийся в составе команды в качестве секретаря Путятина, отмечал, в какой восторг привела чиновников модель паровоза, который впервые продемонстрировали на корабле: «Особенно с удовольствием ели они мясо и пили вишневку. Их всячески забавляли: показывали волшебный фонарь, модель паровоза, рельсы. С разинутыми ртами смотрели они, как мчится сама собою машинка, испуская пар…»[10]
Переговоры российской делегации в Нагасаки
Однако «разинутые рты» не означали праздного восторга наивных аборигенов, из этого восторга были сделаны практические выводы. Вскоре местные мастера разобрали паровозик на части, сделали подробное описание его «начинки» и даже изготовили копию этой «огненной повозки с колесами». В то же самое время чиновники, которым по долгу службы дозволялось общаться с «варварами», ужасно боялись бесконтрольного «нашествия» вещей с Запада. Они считали: свободная торговля подобна опиуму или алкоголю, она способна легко разрушить традиционный порядок, сделав народ «вещезависимым». И. Гончаров приводит такой весьма показательный эпизод. Путятин стал убеждать своего собеседника в выгодах торговли. Он, в частности, говорил, что окна в японских домах заклеены бумагой, отчего там делается темно и холодно. А стекло лучше бумаги и дешево. Русские же на Камчатке нуждаются в соли, они могли бы покупать ее у японцев и поставлять им соленую рыбу. Рис же можно покупать на Зондских островах, а свои руки употребить на добычу металлов. На что собеседник адмирала отвечал: «…Хорошо, если б иностранцы возили рыбу, стекло да рис и тому подобные необходимые предметы: а как они будут возить вон эдакие часы, какие вы вчера подарили мне, на которые у нас глаза разбежались, так ведь японцы отдадут вам последнее…»[11]
Многие японцы тогда полагали: европейцы привезут множество безделушек, а взамен заберут из страны все действительно нужные для жизни вещи.
1-й год девиза правления Ансэй. 3-й год жизни Мэйдзи
Перри спешил, он хотел опередить Путятина и потому вернулся раньше обещанного срока, всего через полгода – 16 января, причем теперь в составе его флотилии насчитывалось уже семь кораблей. Через некоторое время к ним присоединилось еще два. На этих кораблях находилось 1600 матросов и 250 орудий. Успел Перри и выхлопотать новую должность. Теперь он аттестовал себя в качестве «специального посланника Америки в Японии». На сей раз флотилия приблизилась к сёгунской ставке еще ближе – корабли зашли в залив Эдо. На все уговоры вернуться в Урага, где японцы построили здание для переговоров, Перри ответил решительным отказом. Переговоры пришлось проводить в селении Канагава, всего в 30 км от Эдо.
Жилой квартал Канагава
