Книга Золото Монтесумы - Икста Майя Мюррей

— Не обращайте на нее внимания, Изабель, — вмешался Марко. — Она придерживается радикальных взглядов.

— Да, да, хорошо! Действительно, вопрос о происхождении письма способен завести нас слишком далеко. Однажды у меня был профессор археологии из Зимбабве. Представьте себе, он вздумал выкрасть нашу коллекцию серебряных плевательниц. У нас имеется сертификат, подтверждающий их принадлежность Медичи, — факт, не подлежащий ни малейшим сомнениям! Этот тип упорно доказывал, что плевательницы были изъяты из сундуков короля… как его? Ах да, Дакарая! И заявил, что намерен вернуть родине драгоценное наследие. — Мы вошли в очередной зал. — А ведь он учился в Оксфорде! Оправившись от шока, я ему искренне посочувствовала. В конце концов, среди членов рода Медичи было много жалких воришек, попросту грабивших африканцев!

— И что же случилось с этим профессором? — спросил Марко.

— Оказался в тюрьме, разумеется!

— Значит, вы исследовали письмо Антонио, доктор Риккарди? — спросила я.

— Да, до полного изнеможения! Но результаты пока держу при себе, чтобы не обнадеживать вас.

— Я знаю, что вы настоящий специалист по вопросам Средневековья! — Несмотря на чисто итальянскую экспансивность писательницы, общение с этой дамой вызываю во мне бурю положительных эмоций. — Я читала вашу книгу, «Антонио Медичи: созидатель и разрушитель». Очень интересная работа! Мне понравилось, как в произведении умело сочетаются научные факты с историческими анекдотами.

Она довольно улыбнулась:

— А мне вы понравились! Вообще-то книга писалась как-то сама собой. Вы обратили внимание, что я сосредоточилась на последних десятилетиях жизни Антонио? Этот период был наиболее интересным, во всяком случае, в контексте истории искусства, хотя другие биографы не проявляли должного внимания к этим годам его деятельности.

— Трудно назвать карьерой то, чем он занимался, мадам! — не удержалась я.

— Да, как конкистадор Антонио Медичи был повинен во множестве ужасных преступлений. Но меня интересовал период его жизни, последовавший за возвращением из Америки. В то время он был крупным меценатом и покровительствовал художнику Понтормо, а также ювелиру Бенвенуто Челлини, изготовившему по его заказу замечательные сундуки для хранения ценностей: они были снабжены устройством, производившим взрыв, в том случае если набиралась неправильная комбинация цифр. Но хотя многие из этих восхитительных вещей сохранились, документов того времени осталось очень мало, так как все было безжалостно уничтожено. Я твержу Марко, что просто невозможно переосмыслить важность находки личного письма Антонио, относящегося к середине XVI столетия, поскольку основные сведения о нем поступили к нам из вторых рук. Когда вы будете готовы, дорогая, я отведу вас в архив и покажу письма, которые написаны им до двадцатых годов пятнадцатого века, чем, собственно, и исчерпывается наша коллекция. И вы сможете сравнить почерк.

— Лола уже изучала его почерк в самолете, — заметил Марко.

— Да, письмо очень интересное и загадочное, — сказала я, умолчав о том, что вынуждена была прервать это занятие, увидев, как Блазеж разламывает мой мобильник, небрежно объяснив, что вот так же сломает мне шею, если я буду плохо себя вести.

Доктор Риккарди остановилась перед лестницей и похлопала меня по плечу:

— Ну что ж. Вы, должно быть, очень устали. Можете немного вздремнуть, прежде чем приняться за работу. Или мне попросить Андриану принести вам немного еды, чтобы вы подкрепились?

Марко повернулся ко мне и с такой непринужденностью коснулся моего локтя, что на мгновение я приняла его за Эрика и, осознав свою ошибку, в ужасе отпрянула назад.

— Вы проголодались?

Я ответила отрицательно. Видимо, я употребила слишком много спиртного во время полета, и вот теперь меня сильно мутило, голова будто раскалывалась на части. Есть совершенно не хотелось.

— Увлеченным своим делом не требуется отдых, — заметил Марко.

— Чем скорее мы с этим покончим, тем лучше, — сказала я. — Мне хотелось бы, если возможно, прямо сейчас взглянуть на эти архивы.

— Ах, дорогая моя, в Италии можно все!

Доктор Риккарди стала быстро подниматься по застеленной ковром лестнице, затем повела нас по темноватому коридору к высоким дубовым дверям. Остановившись перед входом в сокровищницу, она улыбнулась с гордостью истинного коллекционера:

— Сейчас вы все увидите! — И распахнула двери.

Оказавшись перед этим великолепием, я ахнула от восторга. Стены библиотеки Медичи-Риккарди блистали золотой отделкой, дубовые полки была заставлены старинными книгами в дорогих кожаных переплетах. Я читала, что они были из собрания Лоренцо Великолепного, отправившего своего библиотекаря Иониса Лакасиса на Восток, где он скупал книги Платона, Лукана и Аристофана, которые по приказу Саладина были переведены на арабский язык и переписаны от руки. На первом этаже библиотеки располагались столы с перламутровой инкрустацией и золочеными стульями, предназначенные для читателей. Среди них выделялся один, весьма ученого вида человек, поглощенный изучением какого-то толстенного труда. При этом он использовал огромную лупу в бронзовой оправе, закрывающую почти все его лицо. Особо привлекали внимание его спускающиеся на спину иссиня-черные волосы, явно указывающие на то, что флорентийский перфекционизм этого господина был замешен в определенной степени на турецкой или даже перуанской крови. В полной тишине шуршали переворачиваемые читателями страницы. Через полукруглое окно, располагавшееся почти под самым потолком, в зал падал мягкий луч света.

Доктор Риккарди остановилась у полки, на которой лежали коробки, обвязанные шелковой тесьмой. Она спустила на пол две из них.

В одной из коробок находились красивый старинный фолиант в кожаном переплете с вытисненными на обложке цветками розы и толстая пачка карточек со странными, нарисованными от руки знаками. На верхней был изображен красный дракон с глазами, сверкающими золотистым огнем.

— Не та коробка, — покачала головой доктор Риккарди.

— А что это за вещи?

— Они принадлежали супруге Антонио. Мы приобрели их три года назад на аукционе за сравнительно невысокую цену. Это ее дневник и оккультные карты. София была в некотором роде спиритуалисткой.

— А, так это карты Таро! — сказала я. — Похоже, они очень старинные и раскрашены от руки. Какая прелесть!

— Ну вот, началось! — недовольно проворчал Марко.

Но Изабель одобрительно улыбнулась мне.

— Да. Молодец, Лола! Эти карты достались Софии от матери — вместе с ее богатым воображением, чему является свидетельством этот дневник. Его содержимое представляет огромный интерес для женщины-историка, хотя, как видите, Марко вовсе не считает эти женские штучки достойными изучения. Этот синьор — ужасный женофоб! — Подтрунивая над ним, она подняла вторую коробку. — Однако вот это удостоилось его внимания!