Книга Золото Спарты - Клайв Касслер

Перевал Большой Сен-Бернар,

Пеннинские Альпы

Май 1800 года

Порыв ветра взметнул поземку; жеребец по кличке Штирия нервно захрапел и попятился, едва не сойдя с троны, но стоило всаднику несколько раз цокнуть языком, и животное успокоилось. Наполеон Бонапарт, французский император, плотнее запахнул воротник шинели и прищурился, защищая глаза от снежной крупы. Взор императора был устремлен на восток — туда, где за пеленой облаков смутно вырисовывался зубчатый пик Монблана.

Наполеон наклонился и ласково потрепал Штирию по шее.

— Ничего, старина, видали мы переделки и похуже.

Штирия, арабский скакун, захваченный Наполеоном два года назад, во время Египетской экспедиции, был великолепным боевым конем, но холод и снег переносил тяжело. Он родился и вырос в пустыне и привык, что из-под копыт летит песок, а не ледяная пыль.

Наполеон обернулся и сделал знак своему камердинеру Констану, который стоял в нескольких шагах позади с вереницей мулов в поводу. За ним, вдоль петляющей меж гор тропы, растянулась на долгие мили резервная армия: сорок тысяч солдат с лошадьми, мулами и артиллерийскими повозками.

Констан отвязал переднего мула и догнал императора. Тот передал камердинеру поводья и спешился, по колено увязнув в снегу.

— Пусть отдохнет, — сказал Наполеон. — По-моему, опять что-то с подковой.

— Я этим займусь, генерал.

В походах Наполеон предпочитал простое «генерал» принятому при дворе обращению «первый консул». Он вздохнул полной грудью, поплотнее нахлобучил треуголку и окинул взглядом высокие гранитные пики.

— Отличный денек, Констан, вы не находите?

— Вам виднее, генерал.

Наполеон украдкой улыбнулся. Его камердинер, старый верный слуга, был одним из немногих избранных, кому дозволялась толика сарказма. В конце концов, подумал Бонапарт, Констан немолод. Ледяной ветер небось пробирает старика до самых костей.

Наполеон Бонапарт был невысок, но плечист, с сильной шеей. Орлиный нос нависал над плотно сжатыми губами, подбородок чуть выдавался вперед, а пронзительный взгляд серых глаз словно препарировал все, что оказывалось в поле зрения императора.

— Есть вести от Лорана?

— Нет, генерал.

Командующий дивизией, генерал-майор Арно Лоран, один из доверенных командиров и близких друзей Наполеона, днем ранее выехал в глубь перевала во главе небольшого разведывательного отряда. Прекрасно понимая, что шансы повстречать здесь врага ничтожно малы, Бонапарт тем не менее готовился к любым неожиданностям. Он давно усвоил важный урок: не стоит полагаться на удачу. Слишком многих великих мира сего сгубила излишняя самонадеянность… Впрочем, сейчас худшими врагами его войск были погода и горы.

Расположенный на высоте двух с половиной километров перевал Большой Сен-Бернар веками использовался как основной путь из Италии в Северную Европу. Эти горы повидали на своем веку немало армий: в 390 году до нашей эры здесь прошли галлы, прежде чем растоптать Рим; в 217 году до нашей эры Ганнибал повел через перевал своих знаменитых слонов; в 800 году Карл Великий, первый император Священной Римской империи, пересек Альпы, возвращаясь из Рима после коронации.

Достойная компания, подумал Бонапарт. Даже один из его предшественников, король Франции Пипин Короткий, в 753-м пересек Пеннинские Альпы, чтобы встретиться с папой Стефаном Вторым.

«Где потерпели неудачу другие, я преуспею», — напомнил себе Наполеон. Его империя превзойдет самые дикие мечтания властителей минувших лет. Ничто не встанет у него на пути. Ни армии, ни погода, ни горы — и уж точно не эти выскочки-австрийцы.

Годом ранее, пока он со своей армией завоевывал Египет, наглые австрияки вероломно заняли итальянскую территорию, которая по условиям Кампо-Формийского мира отходила к Франции. Но недолго им радоваться победе. Атака будет неожиданной. Австрийцы и представить себе не могут, что целая армия отважится пересечь Альпы зимой. И не без причин.

Отвесные скалы и извилистые ущелья Пеннинских Альп сулили настоящий кошмар и бывалому путешественнику, не говоря о сорокатысячной армии. С сентября повсюду нанесло десятиметровые сугробы, а температура никак не желала подняться выше нуля. На каждом повороте их встречали снежные заносы высотой с дюжину мужчин, грозя погрести под собой людей и лошадей. Даже в самые солнечные дни туман не рассеивался раньше обеда. Часто вьюга заметала среди бела дня, и тогда за жуткой пеленой льда и снега день превращался в кромешную ночь: становилось так темно, что люди ничего не видели дальше вытянутой руки. Однако страшнее всего были лавины — отвесные снежные стены, до полумили шириной, сходили с гор грохочущим стремительным потоком, погребая под собой любого, кому не посчастливилось оказаться у них на пути. До сих пор Господь щадил войско Наполеона, забрав всего две сотни солдат.

Бонапарт повернулся к Констану.

— Отчет интенданта!

— Возьмите, генерал.

Камердинер выудил из-за пазухи связку бумаг. Наполеон пробежался по столбикам цифр. Воистину армия марширует на брюхе. Солдаты уже оприходовали девятнадцать тысяч восемьсот семнадцать бутылок вина, тонну сыра и тысячу семьсот фунтов мяса.

Впереди, из глубин перевала, раздался крик часовых:

— Лоран едет, Лоран!

— Наконец-то, — пробормотал Наполеон.

Из пурги вынырнул конный отряд. Двенадцать всадников — все как на подбор проверенные воины, лучшие из лучших, как и их командир. Столько часов в седле, а по ним и не скажешь: подтянуты, головы держат высоко — вот это выправка! Генерал-майор Лоран, пустив коня рысью, подъехал к Наполеону, отдал честь и спешился. Бонапарт заключил его в объятия, затем отступил и сделал знак Констану, который был тут как тут с бутылкой бренди наготове. Лоран щедро отхлебнул раз, другой, затем вернул бутылку.

Наполеон заговорил:

— Докладывайте, дружище.

— Мы покрыли восемь миль, генерал. Никаких признаков неприятеля. Ниже по склону погода налаживается и снег не такой глубокий. Дальше будет легче.

— Хорошо… очень хорошо.

— И еще одно… Генерал, мы кое-что нашли, — сказал Лоран, беря Наполеона под локоть и отводя в сторонку. — Это может вас заинтересовать…

— Не могли бы вы выразиться точнее?

— Вам стоит самому это увидеть.

Наполеон изучал лицо Лорана; глаза командира блестели от едва сдерживаемого предвкушения. Он знал Лорана со времен службы в артиллерийском полку Ля Фер; им обоим, молодым, подающим надежды лейтенантам, было тогда по шестнадцать. Лоран редко увлекался и не имел обыкновения преувеличивать. Очевидно, его находка и впрямь важна.